Александр РЯБЧЕНКО: «ПРИВАТИЗАЦИЯ СТАЛА У НАС РАЗМЕННОЙ МОНЕТОЙ»

Бытует мнение, что большое видится лишь на расстоянии. Если этот расхожий тезис верен, то работникам Контрольной комиссии Верховной Рады по вопросам приватизации не очень повезло: от здания на площади Леси Украинки, где они квартируют, до центрального офиса Фонда госимущества - всего каких-то пять минут ходу. И дело приходится иметь чаще с мелкими, но весьма многочисленными жалобами. Так сказать, реагировать на заявления граждан и юридических лиц.

Избранный летом этого года новый председатель Контрольной комиссии, депутат Верховной Рады Александр РЯБЧЕНКО вообще-то в ФГИ не бывает: контролировать - так контролировать. И позиция его во многих моментах отлична от той, которую журналисты обычно представляют со слов профессиональных «приватизаторов». Послушать Александра Владимировича, так наша приватизация - настоящая Золушка в удушающих объятиях мачехи Политики. Что ж, послушаем?

- Как известно, законом о большой приватизации Фонд госимущества в 1992 году был подчинен Верховной Раде, - говорит Александр Рябченко, - а уж потом ее же постановлением переподчинен Кабинету министров. В связи с кризисным состоянием экономики. Но в принципе, чем более независимым будет Фонд, тем лучше. Конечно, с Нацбанком по своему статусу он едва ли сравняется, ведь процесс приватизации хоть и бесконечен, но масштабы его лет через пять-десять совершенно не будут совпадать с теми, что сегодня. А что касается управления госимуществом, то оно еще даже не начато как таковое. И будет ли функцией Фонда вообще, говорить преждевременно.

Сегодня главный процесс - приватизация массовая. Хотя нам надо было с самого начала выбрать список стратегически важных предприятий и сказать, что они для массовой приватизации не годятся. Потому что она все-таки очень сильно социально ориентирована и не дает быстрого эффекта. Да, массовая приватизация хороша для государства, но это не значит, что за сертификаты должны приватизироваться особо значимые для страны объекты, которые очень нуждаются в деньгах и которые этих денег от государства не получат.

- Ну, не определились с особо значимыми в 1994-м - сделали это летом 1996-го...

- Очень жаль, потому что их состояние только ухудшилось. А что касается того, как сделали... Да, 208 стратегически важных предприятий, которые будут приватизированы по конкурсу под инвестиционные обязательства, Кабмином определены, работа началась, но законодательной-то основы для подобной приватизации фактически нет. Единственное, что имеется, - это указ Президента с заданиями по приватизации на 1996 год. Но придет 1 января 1997-го - и что дальше?

- А вы, собственно, не очень-то и расстроены. К чему бы это?

- К тому, что должны быть порядок и дисциплина. Должны быть законы.

- Опыт создания нашего приватизационного законодательства очень многих повергает в пессимизм. Скажем, вот уже полтора года Верховная Рада никак не примет изменения и дополнения к закону о большой приватизации. Это ли во благо?

- Я считаю, что вопрос приватизации стал у нас как бы разменной монетой. Есть определенный круг людей, которые заинтересованы в постоянных конфликтах между органами власти, которые живут созданием кризисов. Приватизация попала в сферу их интересов и стала по существу заложницей.

Взять хотя бы список из 6,5 тысячи объектов, запрещенных к приватизации, - он выставлялся на голосование в Верховной Раде 16 раз! Сколько времени с ним мучились! Но я абсолютно уверен, что эти мучения носили искусственный характер. Ведь когда полтора года спустя, 22 ноября 1996-го, парламент снова возвратился к проблеме списка (1475 объектов предлагалось из него исключить, то есть выставить на приватизацию, порядка 300 включить), то вопрос один раз внесли в повестку дня, один раз обсудили и... проголосовали.

Почему это происходит? Почему Верховная Рада, имеющая, как и всякий парламент, очень жесткие социальные позиции, месяцами не могла собрать необходимого количества голосов за увеличение списка не подлежащих приватизации предприятий, а за уменьшение - собрала за один день? Я считаю, что каких-либо экономических причин здесь нет. Просто к участию в подготовке вопроса удалось не допустить силы, которые очень заинтересованы в создании конфликтов, обострений, завалов. В вопросе не было ни малейшей политизации. Комиссия или депутатская фракция категорически настаивает такой-то объект не выпускать на приватизацию? Согласны, по нему будет отдельное рассмотрение. Приватизировать или не приватизировать завтра десяток-другой предприятий - это же не вопрос жизни и смерти.

- И каковы были основные уступки «депутатскому общественному мнению»?

- Основное - это запрет на приватизацию предприятий железнодорожного транспорта, в частности бывшей системы ОРСа. Сошлись на том, что они не должны стать камнем преткновения при голосовании. Общий итог - 1396 предприятий из запретительного списка исключены и 503 - включены.

- Таким образом, «разморожены» почти 900 объектов. Так ли уж много это значит для страны?

- Знаете, я не считаю это чем-то глобальным. Хотя обоснование было серьезное: мол, не хватает имущества для передачи гражданам за сертификаты. Но я думаю, дело не в этом. У нас огромное количество объектов, которые можно было бы приватизировать. Просто технически существует какая-то скорость, с которой их можно «перелопатить» - определить стоимость каждого, составить план приватизации, выставить на продажу... Это обстоятельство как раз и определяет возможности приватизационных сертификатов. Именно поэтому Верховная Рада продлила срок их выдачи и, несомненно, при принятии закона о большой приватизации в третьем чтении продлит также срок их вложения, возможно, до конца 1997 года.

Сейчас очень популярны заявления о том, что необходимо прекратить сертификатную приватизацию и развернуть денежную. Я считаю, что это политизированные заявления. Наверное, не всем понятно, что у нас нет такого количества денежных средств, которое позволит проводить приватизацию примерно с такой же скоростью и на таком же уровне, как сегодня. Поэтому от сертификатной приватизации мы не оторвемся, ее необходимо продолжать до тех пор, пока не будет закончен основной объем приватизации госимущества, с тем, чтобы на продажу за деньги оставалась - если говорить о количестве - незначительная часть объектов.

- Давайте все же уточним: в течение какого времени следовало бы сохранить сертификатный принцип приватизации?

- Думаю, это определится не экономикой, а технической возможностью - насколько быстро можно провести приватизацию основной массы госимущества по принятым у нас правилам. Но и искусственно затягивать этот процесс не следует. Если есть техническая возможность покончить с «валом» в 1997 году - это было бы замечательно. Хотя я не уверен, что это реально.

Понимаю, было бы красиво сказать: за сертификаты продадим, к примеру, 80 процентов госимущества. Но я бы не торопился с такими утверждениями. Тем более, что принципиальная разница между приватизацией сразу за деньги и приватизацией ваучерной состоит только в том, что в первом случае средства идут в бюджет, а во втором - предприятию: приватизировавшись за ваучеры, оно резко выпускает вторую эмиссию акций, получает за нее серьезные деньги и использует их как оборотные средства. Именно в этом изначально и состояла идея нашей приватизации.

- Но ведь вторых эмиссий практически не наблюдается...

- Их тормозят чисто технические проблемы. У большинства бывших владельцев ваучеров нет на руках акций, и собственниками они, по существу, не стали. Не существует также курсовой стоимости акций, не работает фондовый рынок. О каком втором этапе может идти речь? Я считаю, что основной тормоз приватизации именно в этой части. Ну и, конечно, в вопросе определения стоимости объекта.

Не так давно в Киеве произошел случай, получивший в газетах широкое освещение. Институт «Южгипростекло» имеет в центре столицы шестиэтажное здание площадью порядка 4 тыс. квадратных метров - и приватизируется, скажем так, с явными странностями. Во-первых - как объект... малой приватизации, без акционирования. Во-вторых, на решающем этапе конкурса коллектив предлагает за объект большую цену, чем покупатель со стороны, а конкурсная комиссия голосует не в его пользу. Киевский арбитраж рассматривает вопрос и не находит в решении конкурсной комиссии нарушений. Спрашивается, какой смысл в проведении таких конкурсов, если их критерии чисто субъективны?

- И сколько же таких «странностей» в нашей приватизации?

- Количество конфликтных дел не исчислимо. И это естественно, когда собственность из государственной превращается в частную, на века. Тот, кто сегодня не приватизировал, завтра будет покупать то же самое имущество втридорога. Так что приватизация для него - жизненный интерес.

В моем представлении, проблема в ином - в том, что приватизацию в нашей стране превратили в объект политических разногласий и внимание к ней вышло из чисто экономической сферы. Если бы и администрация Президента, и Кабмин, и Верховная Рада в самом начале не занялись политиканством в этой сфере, было бы значительно легче. Сейчас же существуют две практически параллельные системы: одна установлена законами, другая - указами Президента, так что органы приватизации могут выбирать ту, которая в данный момент для них удобнее. И, следовательно, нарушать другую.

Наша комиссия как раз и пытается «собрать» единую систему приватизации, определив, какие именно законодательные акты парламенту необходимо объявить недействующими.

- Кажется, в одном вопросе депутаты определились «досрочно»: в проголосованном 22 ноября постановлении есть пункт о моратории на проведение конкурсов под инвестиционные обязательства...

- Эта позиция, являющаяся отголоском прежней политической игры, возникла в ходе обсуждения в сессионном зале. Но если говорить серьезно, надо бы сперва установить порядок приватизации таких стратегически важных объектов законом и лишь потом выводить их на приватизацию. Но, похоже, исполнительная власть иного мнения: в розданном депутатам проекте закона о стабилизации в народном хозяйстве есть тезис: «Порядок приватизации под инвестиционные обязательства утверждается Кабмином».

Естественно, за такое решение Верховная Рада не проголосует. Не потому, что жаждет власти, а потому, что базовые документы по приватизации должны быть как можно более отдалены от права их корректировки. Если тот же порядок проведения инвестиционных конкурсов будет установлен законом, то внести в него изменения будет невероятно сложно. Неплохо было бы - хотя это тоже не вполне естественно - утвердить законом перечень стратегически важных предприятий, чтобы избежать искушения еженедельно вносить в него объекты и «выносить» в угоду тому или иному влиятельному директору.

Но и это еще не все аргументы: представим себе на минутку, что порядок проведения инвестконкурсов утвержден постановлениями. Что, если стратегический инвестор не исполнит свои обязательства или исполнит их не в полном объеме? Кто-то собирается вытребовать назад у него имущество? Но на каком основании? Где, в каком законе записано, что собственность можно отобрать, ввиду невыполнения инвестиционных обязательств?

- От нарисованной вами картины становится немного не по себе. Тем более, когда четко не известно, что и скольким инвесторам уже продано...

- Пока система законодательно не прописана, торопиться, конечно, не следовало. Хотя сама суть такого метода приватизации, когда серьезная фирма берет на себя серьезные финансовые обязательства, наверное, оспорена быть не может. Это нормальная практика.

Отзвуки политического театра

Не всякое интервью требует послесловия, но в данном случае без него не обойтись: поздно вечером 11 декабря Верховная Рада приняла в третьем чтении многострадальную новую редакцию закона «О приватизации имущества государственных предприятий (большой приватизации)».

Срок обращения приватизационных сертификатов продлен до 31 декабря 1997 года; все процессы в большой приватизации регулируются законами или утвержденными ВР нормативными актами; она же утверждает методику оценки приватизируемых объектов; новый хозяин предприятия обязан сохранить количество рабочих мест - это далеко не полный перечень новшеств данной редакции закона.

Из окончательного варианта депутаты изъяли раздел, где регламентировалась приватизация с привлечением стратегического инвестора. Но основной «хит» - это переподчинение Фонда госимущества Верховной Раде. Вероятно, в силу того, что состояние экономики по сравнению с маем 1993 года перестало быть кризисным.

Теперь в депутатских кругах царит ожидание. Президентского вето на «сверхреволюционный» закон...