Поддержать
Война между Израилем и ХАМАСом в Секторе Газы грозит распространиться на весь Ближний Восток, а Иран и США наблюдают за всем за кулисами. Война в Украине стала крупнейшей в Европе с 1945 года и нет никаких признаков приближения ее завершения. Китайские самолеты и военные корабли все чаще и чаще угрожают Тайваню. Приближающиеся выборы в островной стране, вероятно, приведут к еще большей напряженности. Гражданские конфликты в Мали, Мьянме и Судане также обострились за последние недели.
Такое сочетание кризисов вряд ли можно назвать беспрецедентным. Историк Сергей Радченко приводит примеры советского вторжения в Венгрию и Суэцкого кризиса, совпавших во времени в 1956 году, кризисы в Ливане и Тайваньском проливе в 1958 году, а также указывает на бурные 1978-79 годы, когда Китай вторгся во Вьетнам, произошла исламская революция в Иране, а СССР начал войну в Афганистане. В 1999 году Индия и Пакистан, вооружившись ядерными ракетами, начали войну за Кашмир, а НАТО бомбил сербские войска в Югославии, пишет The Economist.
«Но Америка и ее союзники не могут вмешиваться в современные кризисы так же легко и дешево, как прежде. Такие противники как Китай и Россия становятся все более напористыми и все чаще работают вместе. Равно как и внеблоковые государства, а также страны вроде Индии и Турции, которые оказывают все большее влияние на ход далеких событий и считают, что формируется новый, более благоприятный порядок. Возможность войны непосредственно между большими державами нависла над миром, заставляя страны смотреть в будущее даже тогда, когда они тушат сегодняшние пожары. Все это максимально истощает возможности западных дипломатов, генералов и лидеров», – пишет издание.
Большие государства становятся все более поляризованными в вопросах, в которых они могли бы двигаться в одном направлении. На Ближнем Востоке, например, Россия сблизилась с ХАМАСом, разрушив годы осторожной дипломатии с Израилем. Китай, выступавший во время прошлых войн с мягкими заявлениями о деэскалации, воспользовался кризисом, чтобы критиковать роль США в регионе. Мало кто из западных стран разговаривает с Россией. И даже диалог с Китаем напряжен, несмотря на необходимость разрешать общие проблемы, такие как изменение климата. Не стоит слушать фанфары, сопровождавшие встречу президента Джо Байдена и лидера Китая Си Цзиньпина в Калифорнии 15 ноября. Еще одно изменение – враги Америки все больше сближаются.
«Между Россией, Китаем, Северной Кореей и Ираном действительно возникает ось, которая отвергает их версию международного порядка во главе с Америкой», - говорит Стивен Хедли. Он был членом Совета национальной безопасности США в 1970-х годах, работал в Пентагоне в 1980-х, а в 2005 году стал советником по национальной безопасности Джорджа Буша-младшего.
Война в Украине укрепила партнерство между Россией и Китаем (хотя они формально не союзники). Иран и Северная Корея поставляют Москве оружие в обмен на военные технологии. Результатом этого стала еще большая взаимозависимость. Кризис с участием одного врага все чаще вовлекает в себя другого.
Масштабная многопользовательская игра
Более того, каждый кризис затягивает не только больше врагов, но и больше игроков в целом. Лидеры Австралии, Японии, Новой Зеландии и Южной Кореи приняли участие в двух последних саммитах НАТО в Европе. Нынешнее контрнаступление Украины не могло бы произойти без вливания южнокорейских снарядов. Турция зарекомендовала себя как важный поставщик оружия по всему региону, изменив природу конфликтов в Ливии, Сирии и Азербайджане с помощью своих военных технологий и советников. Европейские страны более интенсивно составляют планы на случай начала кризиса в Тайване. Другими словами, двигатель конфликтов теперь имеет больше «подвижных деталей».
Это отражает более широкий сдвиг в распределении экономической и политической власти. Идея «многополярности» мира, в котором глобальная власть сосредоточена не в двух местах, как во времена Холодной войны, или в одном, как в 1990-х годах, когда доминировали США, а в нескольких, вошла в дипломатический мейнстрим. В сентябре министр иностранных дел Индии Субрахманьям Джайшанкар отметил, что Америка, сталкиваясь с «долгосрочными последствиями войн в Ираке и Афганистане», приспосабливается к «многополярному миру». Это спорное утверждение. В своем недавнем эссе советник президента США по национальной безопасности Джейк Салливан утверждал, что его страна сейчас занимает более сильную позицию, чем во время этих войн. Но имидж Америки, несомненно, пострадал.
Тон гудка
Опрос, проведенный в феврале аналитическим центром «Европейский совет по международным отношениям», показал, что более 61% россиян и китайцев, 51% турок и 48% индийцев ожидают, что мир будет либо многополярным, либо в нем будет доминировать Китай. В своей последней речи о состоянии страны в январе 2016 года президент Барак Обама настаивал на том, что «в каждом важном международном вопросе люди мира не ждут вмешательства Пекина или Москвы, они зовут нас». Через 7 лет ситуация не столь однозначна.
«Результатом всего этого стало чувство беспорядка. Америка и ее союзники видят растущие угрозы. Россия и Китай видят возможности. Средние государства, которых пытаются склонить на свою сторону большие государства, но обеспокоенные растущей дисфункцией таких институций, как ВТО и ООН, видят и то, и другое», - пишет The Economist.
«Своеобразная анархия проникает в международные отношения», – написал в прошлом году в своем эссе Шившанкар Менон, работавший министром иностранных дел и советником по вопросам национальной безопасности Индии.
Он объяснил, что это «не анархия в строгом смысле этого слова, а скорее отсутствие центрального организующего принципа или гегемона». Эта тенденция усугубляется несколькими другими факторами. Один из них – это климатический кризис, увеличивающий риск конфликтов во многих частях света и, благодаря «зеленому переходу», создает новые источники конкуренции, например, за критические материалы, имеющие решающее значение для ветровых турбин и электромобилей. Второй фактор – это темпы технологических изменений, в частности развитие искусственного интеллекта, который происходит с непредсказуемой скоростью и имеет непредсказуемые последствия. Третий – глобализация, которая по-новому связывает кризисы между собой. Война за Тайвань, например, может повлечь за собой серьезные перебои в полупроводниковой промышленности, а следовательно, и в мировой экономике.
Четвертый фактор – это рост национализма и популизма, который срывает попытки решить все эти глобальные проблемы. В книге, опубликованной в 2021 году, недавно ушедший в отставку с должности главы Пентагона Колин Кал и Томас Райт из Совета национальной безопасности администрации Байдена отметили, что во время пандемии COVID-19 международное сотрудничество усилилось, поскольку страны поспешили закрыть границы.
«Для всех практических целей G7 прекратила свое существование. Политика по пандемии в конечном итоге нанесла окончательный удар по старому международному порядку», – отметили Кал и Райт.
Новый мировой беспорядок ставит под удар институциональную способность США и их союзников, растягивая их военный потенциал. Для начала следует рассмотреть институциональное давление.
Хедли утверждает, что Холодная война была «организованным миром». Он признает, что существовали глобальные вызовы, но многие их них были частью большой борьбы между сверхдержавами.
«Для советников по национальной безопасности после Холодной войны это больше похоже на приготовление пищи на плите с восемью конфорками, где на каждой конфорке стоит кастрюля, и каждая кастрюля вот-вот перекепит», – говорит он.
Мир, в котором происходит больше кризисов одновременно, ставит перед теми, кому поручено ими управлять, два типа задач. Один из них – это тактическая проблема борьбы с несколькими пожарами одновременно. Кризисы имеют тенденцию к централизации, когда премьер-министры или президенты берут на себя личную ответственность за вопросы, которые в противном случае могли бы быть рассеяны между министерствами иностранных дел и обороны, - говорит бывший высокопоставленный британский дипломат. Даже в мощных государствах пропускная способность бюрократической системы может быть удивительно ограниченной.
Дипломаты, погруженные в кризисные ситуации, часто считают, что их период работы был очень хаотичным. Кэтрин Эштон, являвшаяся фактическим министром иностранных дел Европейского Союза с 2009 по 2014 год, отмечает, что она одновременно занималась «арабской весной», ядерной программой Ирана и спором между Сербией и Косово.
«Я очень четко помню, когда начался кризис в Украине. Если мне было что-то не известно, так это то, хватит ли нам пропускной способности для всего этого», – говорит она, напоминая о революции в Киеве в 2014 году.
The Economist пишет, что конкуренция уже превратилась в конфликт. Война в Украине стала особенно изнурительной для дипломатии. Эштон вспоминает, что, когда в 2014 году начался кризис в Украине, в состав ее переговорной команды на ядерных переговорах с Ираном в Вене входил заместитель министра иностранных дел России. Она ездила в Киев, чтобы осудить вмешательство России, а он – в Москву, чтобы осудить Евросоюз.
«Потом мы возвращались назад и все садились за стол переговоров по Ирану», – вспоминает она. Теперь такое разделение сфер невозможно.
Американский Совет национальной безопасности – это голая структура, отчасти потому, что Конгресс не желает финансировать персонал Белого дома. В эссе, опубликованном в 2016 году, нынешний посол США в НАТО Джулианна Смит вспоминает времена, когда она была заместителем советника по национальной безопасности вице-президента Байдена.
«Типичный день часто включал от 4 до 6 часов встреч подряд, посвященных любым вопросам: от Сирии до кибербезопасности и Северной Кореи», – вспоминает она, добавляя, что также ежедневно приходило 150–500 электронных писем.
«Возможностей планировать, мыслить дальше, чем на следующий день в офисе, или значительно углублять свои знания по любому отдельному вопросу практически не было», – говорит Смит.
Ожидание того, что чиновники будут представлять свою страну во время кризиса, часто оказывает огромное давление на небольшую группу людей. Госсекретарь Энтони Блинкен на протяжении последних 6 недель почти непрерывно путешествовал между ближневосточными столицами. Недавно он улетел с Ближнего Востока в Токио на встречу министров иностранных дел G7, затем в Индию и дальше в Сан-Франциско. Салливан тоже перегружен.
Даже если дипломаты могут успешно справиться с несколькими задачами, совпадение кризисов создает большую стратегическую проблему, когда речь идет о военной силе.
«Нынешний кризис на Ближнем Востоке показывает, что военная сила – дефицитный ресурс, равно как и дипломатическая пропускная способность. Даже в последние годы чиновники Пентагона могли бы похвастаться тем, что они, наконец, перенаправили силы ВМС с Ближнего Востока в Азию после двух десятилетий борьбы в Афганистане и Ираке. Сейчас, под давлением событий, эта тенденция меняется на противоположную», – пишет The Economist.
Когда 4 ноября американский авианосец "Дуайт Эйзенхауэр" в сопровождении других кораблей вошел в Красное море, это был первый за два года американский авианосец на Ближнем Востоке. Учения, проводимые ранее вместе с американским эсминцем «Джеральд Р. Форд», ознаменовали собой необычно большую демонстрацию силы. Если война в Газе затянется или расширится, американским военно-морским силам, возможно, придется выбирать между тем, чтобы оставаться там, создавая пробелы в других частях света, в том числе в Азии.
«Между тем западные чиновники все чаще считают, что война в Украине может затянуться еще на 5 лет, при этом ни Россия, ни Украина не готовы уступить, но и не способны выйти из тупика», - пишет издание.
Многие американские разведчики, а также некоторые азиатские, считают, что риск китайского нападения на Тайвань будет самым большим в конце этого десятилетия. К тому времени Китай еще не будет готов, а позже он столкнется с перспективой демографического спада и новым поколением западных военных технологий.
Огонь со всех сторон
Даже без войны военный потенциал Запада окажется под огромным давлением в ближайшие годы. Конфликт в Украине стал напоминанием как о том, сколько боеприпасов тратится в больших войнах, так и о том, насколько мизерные западные арсеналы в действительности. Америка резко увеличивает производство 155-мм артиллерийских снарядов.
«Но даже так американское производство в 2025 году, скорее всего, будет ниже, чем у России в 2024 году», – говорится в статье.
Израиль и Украина ведут две разные войны. Киеву нужны ракеты дальнего радиуса действия, чтобы нанести удар по Крыму, бронетехника, чтобы помочь пехоте продвигаться вперед, и средства разминирования, чтобы прорваться через огромные минные поля. Израиль хочет «умные» сбрасываемые с воздуха бомбы, в том числе антибункерные, и ракеты-перехватчики для своей системы ПВО «Железный купол», которые выпускаются с невероятной скоростью. Но есть и сферы, где накладываются украинские и израильские потребности.
В прошлом году США погрузились в свои запасы снарядов в Израиле, чтобы вооружить Украину. В октябре им пришлось перенаправить часть снарядов, предназначенных для Украины, в Израиль. Обе страны также используют систему противоракетной обороны Patriot, уничтожающую самолеты и более крупные ракеты. Так же поступают и другие союзники на Ближнем Востоке: 19 октября Саудовская Аравия использовала батарею Patriot для перехвата ракет, запущенных с территории Йемена в направлении Израиля. Потребление Украиной ракет-перехватчиков, вероятно, резко возрастет зимой, поскольку накапливавшая ракеты месяцами Россия вновь начнет обстреливать украинскую энергосистему.
«Америка, вероятно, может удовлетворить потребности обоих своих друзей на данный момент. В последние недели Франция и Германия пообещали увеличить помощь Украине. Но если любая из войн или каждая из них затянется, то возникнет дефицит средств», – прогнозирует The Economist.
«Со временем придется идти на компромиссы, поскольку определенные ключевые системы будут перенаправлены в Израиль. Несколько систем, необходимых Украине для ее контрнаступления, могут быть недоступны в том количестве, в котором хотел бы Киев», – считает Марк Канчиан из Центра стратегических и международных исследований.
Еще большая проблема в том, что в реальности Америка не может вооружить себя и своих союзников одновременно.
«Если наши производственные линии уже не успевают за потребностями Украины, то они будут полностью перегружены в случае реального затяжного конфликта с таким противником, как Китай», - отмечает Искандер Реман из Университета Джона Хопкинса.
Эти вызовы указывают на более глубокую напряженность в американской оборонной стратегии. С 1992 года американские военные планировщики соблюдали так называемый стандарт «двух войн». Американские Вооруженные силы должны быть готовы к ведению двух одновременных войн среднего масштаба против региональных государств, например Ирака или Ирана. В 2018 году администрация Трампа изменила этот подход, заменив его стандартом «одной войны». На практике это означает обязательство быть готовым вести войну либо в Европе, либо в Азии, но не в обоих регионах одновременно. Администрация Байдена придерживалась этого подхода.
Цель заключалась в том, чтобы привить дисциплину в Пентагоне и привести цели в соответствие средствам: американский оборонный бюджет практически не изменился в реальном выражении, в то время как оборонные расходы Китая стремительно выросли. Но, по словам критиков, риск заключается в том, что стандарт одной войны соблазнит врагов открыть второй фронт, что может заставить США либо отступить, либо прибегнуть к неприглядным вариантам, таким как ядерные угрозы.
Каким рискам подвергаются Америка и ее союзники, будучи столь растянутыми в дипломатической и военной сферах?
«Если война в Украине останется открытой болячкой в Европе, а Ближний Восток будет оставаться в огне, у Запада будут серьезные трудности, если разразится еще один серьезный кризис. Один из рисков состоит в том, что противники просто воспользуются хаосом в других странах для достижения своих целей. Например, если бы Америка погрязла в войне в Тихом океане, Иран, несомненно, чувствовал бы большую уверенность в том, что создание ядерного арсенала сойдет ему с рук», - пишет The Economist.
Еще большее беспокойство вызывает перспектива активного сговора. Европейские военные планировщики придают большое значение возможности того, что Россия может совершить угрожающие маневры на фоне кризиса вокруг Тайваня, чтобы отвлечь внимание США и не позволить американским союзникам протянуть руку помощи в Азии. Как и во время Холодной войны, каждый кризис, независимо от того, насколько он мелкий или тривиальный, может рассматриваться как испытание американского или китайского могущества, втягивая каждую страну.
«И здесь появляются сюрпризы. Западные спецслужбы не покладая рук следят за Китаем и Россией. Немногие ожидали, что ХАМАС снова бросит Ближний Восток в беспорядок, как это произошло 7 октября. Гражданские войны и восстания в Демократической Республике Конго, Мали, Мьянме, Сомали и Судане были проигнорированы на дипломатическом уровне, даже несмотря на то, что российское влияние в Сахеле продолжает расти», – говорится в статье.
Тем временем 10 ноября десятки китайских кораблей оцепили филиппинские суда, обстреляв одно из них из водометов на мели в Южно-Китайском море, которую Китай считает своей территорией. Если конфронтация обострится, условия оборонного договора США с Филиппинами могут в конечном счете обязать их вмешаться.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google