Поддержать
Представьте: их восемь. Восемь ветеранов, действующих военных. Возвращаясь домой в отпуск, на лечение или во время ротации, они находят для себя настоящий оазис в стенах мастерской и погружаются в творчество. Восемь мужчин снимают с себя броники, РПСки и военную форму, кладут в сторону автоматы и надевают рабочие фартуки.
В мастерской они лечатся делом: выдувают из стекла бокалы с пулями, точат ножи, шьют ремни… Для них это не просто работа или хобби — это реабилитация и магическая способность ремесла лечить.
Друг для друга они — не просто коллеги. Эти мужчины создали ветеранское комьюнити, где доминируют понимание и поддержка. Вместе они радуются своим победам, вместе переживают потери своих, родных.
Андрей Несмачный — ветеран с десятилетним опытом, действующий военный, офицер и основатель крафтовой мастерской Batart — рассказал ZN.UA о пути ветерана в войске и в гражданской жизни; о потребности создавать своими руками и открытии мастерской; о войне и восстановлении работы мастерской в Ирпене.
Андрей окончил военный лицей, но решил не продолжать военную карьеру и учился в гражданском вузе на программиста. Но жизнь вернула его на путь военнослужащего — и в 2010 году он все же вернулся к службе. Это были разные подразделения, в частности в Киеве. Последнее — УГО (управление госохраны).
В 2014 году Андрей хотел увольняться, но началась война, которую тогда еще называли АТО. И он остался стоять на защите страны. Выполнял боевые задачи на Донетчине и Луганщине. А в 2018-м уволился и стал гражданским лицом…
— Андрей, сложным ли тогда был переход к гражданской жизни?
— Это сложно назвать именно переходом. Скорее, перенастройка своего внутреннего мира и ориентиров, продолжавшаяся полгода. Это время нужно было для того, чтобы выбрать вектор дальнейшего развития.
У каждого ветерана это время проходит по-разному. Основная проблема — то, что многие люди на этом этапе теряются, дезориентируются. Для меня лично сложнее всего было понять, чем вообще хочется заниматься. Я привык к военной службе. Восемь лет, с 2010-го до 2018-го, — это достаточно много. Тем более работа в воинских подразделениях предусматривает довольно сильную профдеформацию. У военных есть проблема восприятия всего как белое и черное, хорошее и плохое. Никаких оттенков серого. Вот в этом надо было немножко перенастроиться.
Я банально не знал, какую профессию выбрать. Прежде чем пойти на службу изучал программное обеспечение. Для того чтобы работать, нужен уровень знаний, их постоянная актуализация и поддержка. Но восемь лет службы — и вот ты уже не так актуален на рынке труда.
Сначала я использовал стандартные подходы. Наверное, первое, что приходит в голову большинству военных, — охранная деятельность. Работал начальником личной охраны. А потом решил открыть собственное дело.
— Собственное дело — это ваша ветеранская крафтовая мастерская? Как удалось его начать?
— Нашу мастерскую в 2019 году я открывал совсем не как бизнес. Для меня это никогда не было историей о деньгах. Началось все банально. Я был дома. Увидел кусочек паракорда и начал плести, сделал первый браслет. Выставил фото в Фейсбуке и кто-то захотел его купить. Полученные средства я отправил в «Повернись живим». А дальше заказы пошли один за другим.
По-дружески я «завербовал» к работе еще одного побратима. Мы арендовали крошечное помещение — восемь квадратов. Мастерскую назвали Batart. У меня позывной был Бет, поэтому так и название появилось.
Дальше увеличивали штат, расширяли услуги, начали изготавливать стаканы с вплавленными пулями. Со временем переехали в новое помещение. В то время у меня была основная работа в сфере охраны, а это мы называли «хорошим делом».
— Были ли у вас как профессионального военного предчувствие и определенные знания о том, что полномасштабное вторжение состоится? Готовились ли к этому?
— Был определенный поток информации, который в принципе можно было проанализировать. Никто не был уверен, никто на сто процентов не верил… Но за две недели до вторжения мы с побратимами закупили полностью экипировку. И 24 февраля все мобилизовались.
Особого ужаса или шока у меня не было. Была тревога, но немного другого формата, чем у гражданских. Был определенный хаос, особенно для тех, кто в настоящее время не служил, для ветеранов. Куда мобилизоваться? Где точка сбора? Вроде бы все это обсуждалось, но на практике не работало. Поэтому, пока все эти вопросы не урегулировали, было как-то тревожно.
Потом я вновь встал в ряды ВСУ. Сначала мы работали на Киевщине. Дальше нас ждала дорога на восток. Побегал на Донбассе, потом — на Херсонщине. Там получил травму. Как говорят, поймал немного осколков в броню. Ничего серьезного, но подлечиться было нужно.
— Поэтому вы вернулись на Киевщину. Какая судьба постигла вашу мастерскую в Ирпене?
— Мастерская располагалась в районе так называемых Ирпенских Липок. Это была основная точка разрушений во время боев в городе. Короче говоря, от мастерской мало что осталось.
В определенный момент получилось так, что вся наша команда съехалась в Ирпень. Мы поговорили и решили восстанавливать мастерскую. Тем более я был на месте и мог контролировать процессы. Сначала планировали восстанавливать старое помещение мастерской. Но, оценив весь объем работы, мы от этой мысли отказались.
Нашли новое помещение. Оно тоже было с повреждениями: крыша, кровля, окна. Но основная конструкция уцелела. Договорились с владельцем о восстановлении за наш счет в счет арендной платы. Дальше нам нужна была помощь — и мы ее получили. Я подал заявку на участие в конкурсе проектов от Украинского ветеранского фонда #Варто: Золоті руки и победил. Поэтому теперь у нас есть деньги на восстановление помещения и закупку нового оборудования.
Люди хотят разные гравировки на наших изделиях специально под свои личные события. Раньше мы этого не могли сделать, потому что у нас не было специального оборудования. За грантовые средства смогли приобрести лазер. В планах — закупить оборудование для резки фанеры для производства деревянной тары. В нее мы будем паковать наши изделия из стекла.
Вручную делать такие коробки — долго и хлопотно. Максимальная производительность одного человека — 15 коробок в день. Это не покрывает спрос. Оборудование даст возможность изготавливать до 100 коробок в день, сможем даже продавать тару посторонним контрагентам.
Будет еще оборудование, которое поможет ускорить процесс производства ножей. В планах — расширение цеха ножей. Также часть средств пойдет на закупку материалов. Можно будет мониторить рынок и выбирать металлы, которые сильно колеблются в цене, иногда — каждую неделю.
И потом — керамика. Это станет абсолютно новым направлением мастерской. Поэтому будет возможность хорошо подготовиться к этому.
— Какие изделия можно приобрести в Batart уже сейчас?
— Есть несколько направлений: браслеты; стекло, то есть стаканы с вплавленными пулями; ножи. Лично я занимаюсь стеклом. Раньше такого опыта не имел, но как-то решил попробовать — и дело пошло.
— Расскажите, пожалуйста, о команде.
— Нас девять, восемь — ветераны, действующие военнослужащие. Каждый пришел в мастерскую на определенном этапе. По этому поводу у меня устойчивые принципы: лучше научить того, кто хочет, чем брать в команду человека, который может и умеет что-то делать, но не желает.
В мастерской работает тот, кто на ротации, в отпуске, на реабилитации и т.п. Все воюют, но ловим эти моменты между службой и творим. В целом в нашей команде нет мастеров с большим опытом. Здесь просто ребята, которые любят делать что-то своими руками и не боятся нового дела. Как и для каждого мастера, для меня мастерская — это личный вид реабилитации, лекарство для души.
.jpg)
Ну и, конечно, мастерская — это прежде всего люди, работающие в ней. И только потом — продукция.
Здесь мастерская формирует дружеский и боевой коллектив, и никак иначе. Мы уже не просто коллеги и побратимы. Мы уже больше, чем друзья. Близкие по духу, с близкими ценностями и взглядами на жизнь.
Наша команда мастеров имеет невосполнимую потерю — год назад погиб один из нас, Карим Гуламов. По-настоящему войну понимаешь только после того, как начинают уходить дорогие тебе люди.
— Как вы распределяете прибыль, куда идут средства?
— Как куда? На ВСУ. До вторжения мы все средства отправляли на донат. Потому что это было дело для души. После вторжения, когда начали восстанавливать работу мастерской, на донат идет 50% прибыли, а остальное — наша поточка. Нужно развиваться и покрывать затраты.
Также у нас есть внутренний закон — если кому-то из нас нужны средства на реабилитацию после ранения или если кого-то после ранения выводят за штат и он получает 800 гривен материального обеспечения, мы помогаем друг другу из этого общего кошелька.
Думаю, у всех нас сейчас общая мечта. Я хочу, чтобы на украинской цветущей земле не осталось и следа врага. Это все. Работаем для этого, не останавливаемся. И на фронте, и в мастерской.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google