АГРЕССИВНОСТЬ ВМЕСТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ КАК МЕТОД РАБОТЫ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ

На протяжении последних двух с половиной лет интерес к этому делу постоянно подогревался сенсационными публикациями в газетах, выступлениями на телевидении. Комментарии и оценки давали все — от министра до следователя. Хотя у тех, кто хоть немного знает законы, возникали мысли о том, что работники МВД не впервые рапортуют о достижениях, со временем превращающихся в мыльные пузыри. И, пожалуй, они были правы в своем скептицизме.

Сначала, со ссылкой на министра, газеты и телевидение распространили информацию «об изъятии 1 млн. 200 тыс. долл. США у членов одной из преступных группировок столицы». Потом руководитель силового ведомства рассказал о «подрыве экономического могущества этой же группировки» и изъятии имущества и ценностей на десятки миллионов гривен. Но прошло немного времени, и он вынужден был дезавуировать свои же высказывания об астрономической сумме «зеленых», а большую часть имущества еще до суда возвратили как незаконно изъятое. Однако о последнем в газетах не писали и с экранов телевизоров не говорили. Ибо кто и когда видел, чтобы наши доблестные правоохранители публично и добровольно признавали свои промахи? Возможно, от министра им и влетело за явную «подставу», однако в звании никого не понизили, а даже наоборот — со временем повысили. По-видимому, авансом, в счет будущих успехов на ниве борьбы с организованной преступностью вообще и Валерием Прыщиком в частности. Ведь именно его, задолго до решения суда, обвинили в создании уже упомянутой преступной группировки и нарушении нескольких других статей Уголовного кодекса Украины.

Однако рано или поздно «момент истины» должен был наступить. То есть суд должен был подтвердить или опровергнуть обоснованность заявлений и обвинений правоохранителей. И вот в конце прошлого года судья Шевченковского местного суда зачитал приговор Валерию Прыщику, Сергею Оноприенко и Владимиру Прокопенко, чьи уголовные дела были объединены в одно. Определив каждому меру наказания, их освободили прямо в зале суда из-под стражи, взяв подписку о невыезде. Реакцию правоохранительных органов и прокуратуры на такой «оверкиль» предусмотреть было нетрудно. Ведь речь шла не только о чести мундира — выходило, что в течение десяти лет борцы с организованной преступностью на деньги налогоплательщиков занимались черт знает чем да еще и вешали этим самым налогоплательщикам лапшу на уши.

Тогда прокурор Анатолий Жажиев, не дожидаясь результатов рассмотрения своей апелляции в вышестоящие инстанции, в одном из опубликованных интервью заявил, что суд был не прав, приняв такое решение. По сути такое же мнение высказал перед работниками средств массовой информации и заместитель госсекретаря МВД, руководитель главного управления по борьбе с организованной преступностью Юрий Черкасов. Попутно заметим, что последний, отвечая на вопрос журналистов, высказался о возобновлении поиска Валерия Прыщика, поскольку не известно, где он находится. Однако никто не додумался спросить у начальника ГУБОП о том, не интересовался ли кто-нибудь из его подчиненных местонахождением В.Прыщика. Ведь, как рассказала автору этих строк во время заседания апелляционного суда мать Валерия Прыщика, сын все время живет у нее. И никто из правоохранителей на протяжении трех последних месяцев не звонил по телефону, не приходил и не интересовался им. Кстати, многочисленные представители УБОП, прибывшие на первое заседание апелляционного суда, имели возможность убедиться, что Валерий Прыщик как законопослушный гражданин пришел и на первое, и на второе заседание суда. Но это было позднее, а до заседания суда информацию и выступления правоохранителей в СМИ объединил один лейтмотив — «апелляционный суд, в отличие от Шевченковского, примет правильное решение». То есть суду по сути «подсказывали», какое решение он должен принять.

В каком еще цивилизованном государстве правоохранители и прокурор, не дождавшись решения апелляционной инстанции, могут сами выносить вердикт или безнаказанно оказывать давление на представителей Фемиды или формировать общественное мнение еще на стадии следствия?

Я не собираюсь дискутировать на тему, виновен или нет Валерий Прыщик в том, что ему инкриминируют правоохранители. Это — прерогатива правосудия. Меня же этот процесс заинтриговал прежде всего явно повышенным вниманием к нему высокопоставленных чинов из силовых структур и упрямым нежеланием надзорной инстанции обращать внимание на нарушения законов, ставшие обычными во время расследования этого дела правоохранителями. Создавалось впечатление, что представители двух инстанций исполняют одну и ту же арию, ни на йоту не отклоняясь от написанных для них нот. А для лучшего звучания все это усиливалось обвинениями, которые еще на стадии досудебного следствия начали сыпаться со страниц СМИ на головы читателей, как из рога изобилия. Главное «действующее лицо» во всех этих публикациях одно и то же. Например, в статье на целую газетную полосу следователи Попов и Наконечный обвинили соучредителя Троещинского рынка во всех смертных грехах, рассказали, что его «империя» раскинулась от Киева до Парижа, а он сам является владельцем многих предприятий в Украине и за границей. Правда, все это в судебном заседании не подтвердилось, однако до суда было еще два года.

Не обошли своим вниманием Валерия Прыщика и заместители министра, тогдашний руководитель столичного УБОП и другие. Однако уже после первой публикации у непредубежденного и думающего читателя вполне закономерно могли возникнуть вопросы: почему не соблюдается тайна следствия и какими законами руководствуются правоохранители, без решения суда называя человека преступником? Картину немного прояснил заместитель госсекретаря МВД М.Корниенко. Сначала в марте 2002 года в телепрограмме «Репортер» корреспондент, ссылаясь на генерала, утверждает: «Михаил Корниенко говорит о том, что мощное давление со следователя и оперативников сейчас перенесено на суд». Дальше уже сам господин Корниенко делится секретами: «По нашим оперативным данным, собрана большая сумма денег, которую они пытаются передать в качестве взятки за то, чтобы это лицо не было осуждено к лишению свободы. Но мы уверены в том, что выдержат у нас судьи». Потом в июне, со ссылкой на заместителя госсекретаря, в этой же программе говорится, что, по данным генерала, на взятки было собрано почти миллион гривен. Не означает ли, что судей недвусмысленно предупредили: не посадите Валерия Прыщика за решетку — значит, получили взятку?

Более того, обнародовав свои выводы о давлении на следователей и попытке дать взятку судьям, генерал должен был предоставить доказательство для возбуждения уголовного дела по этим фактам.

Такая активность правоохранителей на ниве журналистики порождала, в свою очередь, не только немало вопросов. Ведь при наличии неоспоримых доказательств вины Валерия Прыщика не было бы потребности оказывать давление на суд с помощью формирования негативного общественного мнения о подсудимом. И сомнения эти подтвердились в ходе продолжительной судебной эпопеи. Первое заседание с подачи правоохранителей превратилось в этакое шоу с массовым привлечением к нему представителей телевидения и прессы. Отработав номер и проинформировав своих зрителей и читателей о начале суда, журналисты сюда больше не наведывались. А жаль. Присутствие на этом процессе, безусловно, обогатило бы их новыми представлениями об уровне интеллекта и правосознания наших правоохранителей, об их методах работы и способах добывания доказательств.

Скажу откровенно — этот судебный процесс мне очень надоел. Порой казалось, что он не закончится никогда. И прежде всего «благодаря» прокуратуре. Ее представители на начальной стадии менялись чуть ли не на каждом заседании. Сначала приходил один, просил дополнительное время для ознакомления с материалами дела. Судья его просьбу удовлетворял. В следующий раз, бывало и через неделю, приходил другой, и все начиналось сначала. Ни один из них и словом не обмолвился об объективных причинах своего нежелания участвовать в процессе. Их позиция стала понятной позднее, когда судья начал зачитывать материалы дела и доказательства, «накопанные» за десять лет следователями и оперативными работниками столичного УБОП. После чего, наверное, не только у меня сложилось впечатление, что представители прокуратуры, ознакомившись с материалами дела, сразу же видели его бесперспективность и отказывались от «высокой чести» поддерживать обвинение.

Например, прокурор настаивал на допросе в суде кого-то из свидетелей. Ему, в отличие от защитников, высказывавших такую же просьбу, суд шел навстречу и объявлял перерыв на несколько дней. Однако свидетель, явку которого гарантировали представители обвинения и следствия, на следующее заседание так и не приходил. А если кое-кто и «осчастливливал» суд своим присутствием, то его участие в процессе не давало ничего нового. Доходило до анекдотических ситуаций. Так, свидетель, руководитель одного из подразделений столичного УБОП, на «неудобный» вопрос отвечает, что не помнит всех деталей дела, ибо плохо учился в школе и имеет плохую память.

В зале суда с отдельными свидетелями происходили странные метаморфозы. Они отказались в суде от данных в стенах УБОП показаний, рассказывая о методах, с помощью которых эти свидетельства добывались. В целом же становилось очевидным, что дело трещит по всем швам. Оглашенное через прессу обвинение о нарушении Валерием Прыщиком валютного законодательства «не дожило» даже до суда. Не было неопровержимых доказательств следствия и по другим статьям Уголовного кодекса. В результате суд более полугода вынужден был разбираться (по высказыванию одного из адвокатов), «кто, кому и за что набил морду десять лет назад». Возможно, и в грубой форме, но это выражение действительно отражает суть дела, которое слушалось в суде.

Еще весной 1992 года на Лесном массиве состоялась потасовка между двумя группами молодых людей. Вследствие этого досадного инцидента один человек скончался от побоев, два других попали в больницу. На протяжении семи лет дело то приостанавливали, то возобновляли. И вдруг через семь лет, то есть в 1999-м, оно начало набирать обороты. По странному стечению обстоятельств, именно после того, как соучредители Троещинского рынка пожаловались в Верховную Раду на нарушение законов и безосновательные «проведывания» предприятия и немотивированное задержание работников рынка борцами с оргпреступностью. По этим фактам против оперативников УБОП Генеральная прокуратура даже возбудила уголовное дело, однако к логическому завершению так и не довела, а со временем вообще забыла о нем. Однако о пережитых неприятных минутах в столичном УБОП, по-видимому, помнили и решили наглядно продемонстрировать, «кто в доме хозяин». Вероятно, потому свидетели после «приглашения» в столичный УБОП вдруг начали вспоминать участников и детали инцидента, прошедшие мимо их внимания в 1992-м, но каким-то чудодейственным способом всплывшие в памяти через семь лет. Правда, свидетели эти были особые. Одного из них следователи засекретили, потом рассекретили, дальше снова повторили эти же действия. Он, например, рассказал не только о марках автомобилей, в которых В.Прыщик вместе с другими вроде бы приехал, чтобы свести счеты с «лесниками», но и назвал государственные номера каждого авто. Но при этом почему-то никак не мог вспомнить номер квартиры, в которой тогда жил. И неудивительно, ведь к 1999 году он успел сделать четыре «ходки в зону» за особую страсть и любовь к наркотикам. Другой, тоже наркоман, на время допроса отбывал наказание в колонии за сотни километров от Киева. Именно там он имел «разговор» со следователем столичного УБОП с участием работников этого воспитательного учреждения и спецназовцев. Позднее в своем письме на имя прокурора Киева он не только отказался от ранее данных им свидетельских показаний, но и рассказал, почему оговорил людей и какими методами были получены свидетельства от него.

Немало свидетелей давали показания и писали жалобы о недозволенных методах, примененных к ним правоохранителями во время расследования этого дела, однако прокуратура зачастую отделывалась отписками наподобие «факты не подтвердились». Все-таки своеобразный состав мышления у представителей надзорной инстанции — милиционерам они верят, наркоманам тоже, а всех остальных, по-видимому, считают потенциальными преступниками. Хотя министр МВД Юрий Смирнов еще два года назад подчеркнул: именно работники столичного УБОП занимались «устройством крыш» для преступников. А последние уголовные дела против правоохранителей засвидетельствовали: иногда в таких элитных подразделениях приобретают «опыт» оборотни и будущие убийцы.

Кстати, относительно свидетелей. Как подтверждает практика, законом недостаточно четко очерчен круг людей, которые могут быть ими. Например, ни для кого не секрет, что тот же наркоман в критический момент за дозу «ширки» подпишет и расскажет что угодно. Можно ли безоговорочно верить такому свидетелю? Однако, как показал даже этот процесс, именно наркоманы со стажем становятся опорой для следствия. И не таких ли двух свидетелей, чьи доказательства были главными, под псевдонимами подсунули суду? Ответить на этот вопрос не может никто. Ведь постановление об их засекречивании подписали следователи, которые, в сущности, являются заинтересованной стороной в деле. И хотя подсудимые и адвокаты, в соответствии с международными нормами, имели право спросить у этих свидетелей о некоторых деталях, чтобы уточнить, насколько правдивы их свидетельские показания, представитель обвинения такого себе, очевидно, даже не мог представить. При том, что техника позволяет изменить человеческий голос до неузнаваемости, а в соседнем кабинете, например, где можно было разместить этих свидетелей под охраной, никто, конечно, их не увидел бы. Но даже эти реальные или, возможно, выдуманные лица, на письменные свидетельства которых, по-видимому, более всего надеялось следствие, прямых и убедительных доказательств «руководящей и направляющей» роли Валерия Прыщика в инциденте 1992 года суду не предоставил. Честно говоря, не очень понятно также, за что получили солидные «вознаграждения» Сергей Оноприенко и Владимир Прокопенко, проходившие по этому же делу. Ведь против них свидетельские показания тоже были путаными и противоречивыми. Создается впечатление: если бы суд в самом деле трактовал все сомнительные моменты в их пользу, все трое подсудимых должны были бы оставить зал суда самое меньшее с формулировкой «за недоказанностью преступления».

Заслуживает внимания работа следствия по этому делу. В документах, представленных им суду, четко просматривался принцип, о котором говорят так — «когда нельзя, но очень хочется, то можно». Ведь стремление привлечь к уголовной ответственности подозреваемых зачастую базировались не на доказательствах, подкрепленных свидетельствами, а на предположениях, которые следователи старались выдать за истину в последней инстанции. Например, потерпевшие утверждают, что потасовка длилась 3—4 минуты и поэтому они не запомнили лиц обидчиков. Однако следователь везде указывает 15—20 минут. Для чего? Один из возможных ответов — для того, чтобы «насобирать» как можно больше свидетелей и свидетельств, ибо понятно, что за 3—4 минуты их не могло быть много, поскольку никого на это «зрелище» не приглашали. Не потому ли свидетельства «очевидцев» часто противоречивы в деталях? А как быть с заявлениями подсудимых Оноприенко и Прокопенко о том, что следователь обещала освободить их при условии дачи необходимых для вынесения обвинительного приговора, но неправдивых свидетельских показаний против Валерия Прыщика? Как и с тем, что против одного из свидетелей, сознавшегося в своем активном участии в драке на Лесном массиве, уголовное дело по этому факту так и не возбуждено? Не потому ли, что этот наркоман взялся давать «нужные» свидетельские показания против В.Прыщика? Одним словом, вопросов немало, ответов — маловато.

Следовательно, можно только посочувствовать судье, искавшему в этом многотомном деле хоть какое-то рациональное зерно, чтобы подкрепить им обвинительный приговор. Возможно, ему активно помогал в этом представитель обвинения, на протяжении всего этого периода проведший, наверное, в кабинете судьи больше времени, нежели в своем? В отличие от представителей защиты, вынужденных часами высиживать в коридоре, дожидаясь продолжения заседания суда. Однако даже при такой расстановке сил суд, по-видимому, не мог бездумно пойти навстречу прокурору и «отмерить» главному обвиняемому 12 лет лишения свободы. Ибо в самом деле нужно быть слепым и глухим, чтобы не увидеть: неопровержимых доводов вины следствие не представило, а следовательно, нужно просто не уважать себя, если выносить приговор лишь потому, что этого кому-то очень, ну, очень хотелось...

От редакции. К сожалению, следователь, занимавшийся расследованием дела В.Прыщика, не откликнулся на наши настойчивые просьбы прокомментировать вышеизложенные факты. Выслушав же лишь одну сторону, сложно судить о том, кто из оппонентов ближе к истине. Тем не менее некоторые аспекты данной истории вряд ли могут вызывать сомнения. Это достаточно объективные моменты, хотя их, конечно, к делу и не пришьешь. А именно: имя Прыщ — одиозно и знакомо, пожалуй, многим киевлянам. И мы далеко не склонны полагать, что исключительно публикации в СМИ с подачи правоохранительных органов тому виной. Вместе с тем, если правоохранительным органам нечего ответить на вышеприведенные факты, свидетельствующие об уровне их профессионализма, то, пожалуй, доживем мы и до того, что нынешний подсудимый еще и выиграет когда-нибудь у стражей правопорядка дело о защите чести и достоинства. В связи с тем, например, что нарекли его организатором преступной группировки.

С другой стороны, мало кто из читателей нашей газеты сомневается сегодня в том, что сколь-нибудь прибыльное заведение может существовать у нас без серьезной «крыши». Да, времена меняются, и мы становимся цивилизованнее, только наша «цивилизованность» пока что проявляется в том, что услуги данного рода предоставляются уже не столько бритоголовыми бандитами, сколько, скажем так, отдельными представителями правоохранительных органов. Как правило, это довольно надежная «крыша». Но, может быть, не все о ней мечтают? Как тогда поступают отвергнутые «отдельные представители правоохранительных органов»? Как правило — по всей строгости закона. И понятий.

Еще один немаловажный момент. Как утверждают люди, отдавшие работе в правоохранительных органах не один десяток лет, ничего принципиально нового следствие по делу Прыща не продемонстрировало. Эта схема применялась уже не один раз и срабатывала с большим или меньшим успехом. А если успехов вообще никаких нет, кивать будут на суд.