ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА: УМИРАЮТ ЧАЩЕ, РОЖДАЮТСЯ РЕЖЕ

С точки зрения демографии посткоммунизм оказался хуже коммунизма. Особенно в России, где средняя продолжительность жизни катастрофически падает. Почти повсюду в Восточной Европе та же мрачная картина: средняя продолжительность жизни падает, смертность растет. И это при отсчете от и без того достаточно низкой базы: и до краха коммунизма продолжительность жизни восточноевропейцев была короче, чем на Западе.

Смертность сократилась лишь в двух странах — Чехии и Словакии, которые предприняли ряд важных и правильных шагов, еще будучи в едином государстве.

Первым таким шагом была реформа цен. При коммунистическом правительстве в Чехословакии не было ни большой внешней задолженности, ни скрытой инфляции, как в СССР и Польше. Поэтому с началом экономической реформы первое повышение цен было сравнительно умеренным — в первые несколько недель лишь на 30 процентов против 200 процентов в России. В результате люди могли продолжать сносно питаться. Возможно, им даже пришлось перейти на более здоровую диету. Подняв цену на жирные сорта мяса, экономическая реформа поощрила чехов и словаков есть больше фруктов и овощей. Сливочное масло заменили растительным. Результатом стало снижение в пище холестерина и уменьшение числа случаев ожирения. Среди бывших коммунистических стран Чехия стала единственной, сообщившей о снижении смертности от сердечных заболеваний.

Исключением Чехия и Словакия оказались и в отношении увеличения после 1989 года государственных расходов на здравоохранение и повышения реальной зарплаты врачей и медсестер. У врачей стало меньше искушения открывать дорогие клиники для богатых пациентов или совсем уходить из медицины.

Контрастом ситуации в Чехии и Словакии может служить Грузия, где врачи толпами покидают государственную медицину. Лекарства там можно купить за доллары и марки в любом табачном киоске, но редко в аптеке. В Румынии прежний режим прекратил подготовку медсестер и специалистов еще в 1980 году. В Польше до четверти расходов, которые несли люди, нуждавшиеся в лечении, уходило на взятки и подарки. Правда, и в Словакии недавний всплеск таких «болезней бедности», как дифтерит и туберкулез, указывает на начавшуюся деградацию государственного здравоохранения.

Люди чаще умирают там, где наибольшая экономическая нестабильность. Жизнь возрождается, когда самое худшее позади. Сегодня экономики Польши и Восточной Германии быстро растут, пройдя этап первоначального краха. В обеих странах уровень смертности в прошлом году резко снизился.

Экономическая нестабильность, однако, связана не только с ценами и уровнем производства. Очень важна занятость. На Западе при прочих равных условиях безработный умирает, похоже, раньше, чем человек, имеющий работу. Неудивительно поэтому, что в этом смысле Чехия, где уровень безработицы ниже 5 процентов, идет впереди других восточноевропейских стран. Улучшаются дела и в Польше с ее растущей занятостью.

Существенное значение имеет также неравенство в доходах. В богатых странах чем больше это неравенство, тем хуже здоровье нации. Чехи и словаки опять-таки оказались впереди других восточноевропейцев, поддерживая наименьший разрыв между высокими и низкими доходами. Удивительно, но в большинстве посткоммунистических стран Европы уровень смертности детей и стариков почти не изменился, независимо от состояния экономики и системы здравоохранения.

Главные виновники смертей — сердечные и инфекционные болезни. Кроме того, мужчины все чаще убивают не только друг друга, но и самих себя. По словам Ричарда Фикема из Лондонской школы гигиены и тропической медицины, вероятность смерти для мужчин в возрасте 15 — 49 лет в Венгрии выше, чем в Зимбабве, а в Чехии и Словакии выше, чем во Вьетнаме. Уровень смертности среди женщин, менее склонных к алкоголю, ссорам и быстрой езде, изменился гораздо меньше.

Мужчины в Чехии, Словакии, а теперь и в Польше, очевидно, освободились от того чувства безнадежности, которое все еще испытывают их соседи в других экс-коммунистических странах. С 1989 года смертность среди мужчин старше 40 лет в этих странах снизилась, а среди 20 — 39-летних сначала возросла, а затем стала падать. Они, очевидно, осознали, что у них есть будущее, хотя по-прежнему не слишком стремятся иметь детей.

В целом, однако, исторически низкий и продолжающий падать уровень рождаемости в Восточной Европе означает, что в ее населении средние и старшие возрасты начинают занимать непропорционально большое место. Именно эти люди могут стать наиболее вероятными жертвами рака и сердечных болезней, лечение которых обходится особенно дорого.