Рецепт для украинской медицины

Каким видится в нашем представлении идеальный медицинский центр? В первую очередь, конечно же, укомплектованный суперсовременным оборудованием, позволяющим делать высокотехнологичные операции и сложные исследования.

Но не только. Мы ждем, что нас встретят внимательные и доброжелательные врачи, умелые и всегда готовые помочь медсестры, заботливые санитарки. В таком центре не встретишь человека неопрятного, небрежно одетого, с неприветливым лицом. Самое примечательное, что такие медицинские учреждения в Украине есть. Как сделать так, чтобы вся медицина в стране была, так сказать, "пациентоориентирована", стремилась к максимально эффективному результату? Об этом мы беседуем с генеральным директором Института сердца Министерства здравоохранения Украины, членом-корреспондентом НАМНУ Борисом ТОДУРОВЫМ.

- Как и 8 лет назад, когда мы открывали центр, на первом месте среди всех смертельных случаев в Украине остаются сердечнососудистые заболевания. Они составляют примерно 66-67% от общей смертности. В год это около 400 тыс. человек. То есть каждый день мы теряем от инсультов, инфарктов, клапанных поражений, врожденных пороков, словом от всего связанного с сердцем и сосудами около 1 тысячи человек! Спасаем лишь около 10%. Ежегодно мы должны делать около 25 тыс. операций по аортокоронарному шунтированию - делаем от силы 2,5 тыс. Должны выполнять от 200 тыс. эндоваскулярных манипуляций, а мы с трудом набираем 20 тыс.

- Возможно, проблему могли бы частично решить отечественные генерики? В частности, компании, которые выпускали препараты по социальной программе борьбы с гипертензией - Борщаговский химфармзавод, "Фармак", "Юрия-Фарм" и другие?

- Артериальная гипертензия - это только один из многих факторов риска инсультов и инфарктов. Несомненно, необходимо повысить доступность таких препаратов. Если они смогут, образно говоря, снизить среднее давление у гипертоников хотя бы на 20-30 единиц, то нам придется спасать от инсультов уже не 100, а 50 тысяч человек в год. Тем не менее, пока эта проблема радикально не решена. А поскольку существует такой огромный процент смертности и инвалидизации от сердечнососудистых заболеваний, то задача была - как-то сдвинуть с мертвой точки эту проблему. И естественно, создавались структуры, которые были направлены на уменьшение смертности. Наша клиника - одна из них.

- Изначально Центр сердца был построен как городской. Почему он был переведен в республиканское подчинение?

- Да, он был построен как городской и был призван обслуживать больных с сердечными заболеваниями г. Киева. Строили его в три смены, за полтора года весь этот корпус сделали, нафаршировали суперновым оборудованием, денег не жалели. Как только мы начали принимать первых больных, выяснилось, что многие операции мы делаем эксклюзивно, и к нам начали ехать люди со всех регионов. Мы де-факто оказались республиканским центром. Тромбоэмболии, врожденные пороки… 60% больных были иногородними, и стал вопрос, на каком основании мы их оперируем. Долгое время были у нас конфликты на этой почве с налоговой, КРУ. Плюс ко всему, город нас мог финансировать только на 10–15%. В результате я поставил вопрос о переводе центра в республиканское подчинение, и два года назад мы перешли в ведение Минздрава.

Сегодня мы делаем почти пять тыс. операций в год. Решает ли это социальную проблему? Полностью, конечно, не решает. Необходимо еще, как минимум, 5–6 таких межрегиональных центров, чтобы закрыть все потребности страны в кардиохирургических операциях. Поэтому мы принимаем сейчас больных со всех регионов, в том числе с оккупированных территорий. Есть эксклюзивные операции, которые делаем только мы.

- Например?

- Пересадки сердца, тромбоэмболии легочной артерии, многие врожденные пороки оперируем только мы. Операция Батисты (это альтернатива пересадке сердца), много пластических операций делаем на клапанах эксклюзивно и так далее. Сейчас перешли на миниинвазивные доступы, чтобы делать операции с минимальной травмой для больного. У нас огромное количество эндоваскулярных процедур, по которым мы лидируем в Украине уже несколько лет подряд. Мы первыми в стране сделали эндопротезирование дуги аорты, первые в СНГ поставили рассасывающиеся стенты. Вот сейчас последняя новинка, которую я придумал, и она успешно реализуется - декальцинация аортального клапана. У пожилых людей мы не меняем клапан, а специальным ультразвуком разрушаем кальций на створках. Сделали уже 60 таких операций. Имеем отличные отдаленные результаты. Пока такое не делают даже в Европе. Внедряем и очень много диагностических процедур. Скажем, радиоизотопная лаборатория среди кардиологических клиник есть только у нас. У нас есть трехтесловая МРТ, которая позволяет делать различные кардиологические исследования, диагносцировать миокардиты, то есть то, что никто сегодня не делает.

- Одна из острых проблем современных бюджетных организаций - кадры. Как удалось собрать такую хорошую команду?

- Изначально делал ставку на молодых - не приглашал никого старше 30 лет. За 8 лет они уже стали более профессиональными. Те, кто пришел после интернатуры, стали самостоятельными хирургами, сами оперируют. Но вы даже не представляете, как было тяжело запустить эту машину! Потому что на самом деле кадров нет. В Украине очень серьезный кадровый голод, профессионалов очень мало. Кого-то нашли в других институтах, а кого-то пришлось воспитывать уже здесь. Изначально пришли те, кто раньше со мной работали в институте Шалимова и в Амосова. Пришел такой костяк - анестезиологи, перфузиологи, хирурги, и вокруг них уже организовывалась команда тех, кто, как и я, учился в Германии. И потом уже весь коллектив на этих стандартах обучался.

В результате мы в достаточно короткие сроки вышли на мировой уровень оказания медпомощи: получили сертификаты качества крупнейших европейских страховых компаний. У нас крайне низкий уровень летальности - по отдельным порокам ниже, чем в некоторых немецких клиниках.

- Удалось побороть внутрибольничные инфекции?

- Уровень внутрибольничных инфекций практически нулевой. Мы внедрили немецкий стандарт обработки полов, стен, рук. Это было очень сложно. Все санитарки привыкли в больницах мыть полы деревянной шваброй и куском старого одеяла. Это самый надежный путь получения внутрибольничной инфекции. Мы моем немецкими швабрами, в стерильных растворах - помыли одну палату, моп сложили в грязное ведро и убрали, на следующую палату берется чистый моп. То же самое в реанимации. В операционной у нас стерильный воздух: там гепафильтры, которые не пропускают даже споры бактерий. Поэтому, сколько бы ни длилась операция, рана не инфицируется.

Мы впервые внедрили и систему аутсорсинга питания: всю еду заказываем на стороне. У нас нет раздаточных, кухни, мы не храним у себя гнилую картошку, мыши не бегают по мешкам с рисом в подвале, нет досок для рыбы и мяса. Ничего этого нет. То же самое со стиркой. Мы не стираем сами. Это большие затраты. Я посчитал затраты на стирку - лучше это будут делать сторонние компании. Посчитали белье, отдали - нам вернули чистое, поглаженное, стерильное. Зачем больнице заниматься стиркой или готовкой пищи? Это не наша задача. Заплатили и забыли.

Очень сложно было с теми, кто приходил из других клиник и не понимал, почему, к примеру, нужно ходить в закрытых белых тапочках. Не понимает человек, что неприятно людям смотреть на твои пляжные тапочки в сочетании с носками.

- Как с этим боролись?

- Очень просто. Нужно замечать и требовать от персонала выполнения правил ношения униформы и поведения.

То же самое халаты. До сих пор в больницах ходят профессора и даже академики в халатах с логотипами фармацевтических фирм. Халат стоит 120–150 грн, хороший, из итальянской ткани. Что стоит для профессора заказать за 150 грн халат с логотипом клиники? Но носят же, становясь пожизненной живой рекламой фирмы за 150 грн. Как по мне, это неуважение к себе и к своей профессии. Первое, чем отличается наша клиника - мы замечаем эти принципиальные мелочи. Тапочки, халаты. Вы не увидите неопрятного человека у нас в клинике - ни санитарку, ни медсестру. Мы работаем в сфере услуг, к нам люди приходят со своей бедой, со своей тревогой, у кого болит сердце, у того есть страх смерти. С ним нужно разговаривать как с больным человеком, и неважно, какая у вас зарплата. Если вы работаете в клинике, вы должны выполнять правила общения с персоналом и с больными людьми. Конечно, сложно заставить санитарку или медсестру за такие деньги улыбаться, поэтому путь первый - это изначальный отбор. Если ко мне приходит устраиваться на работу человек с недобрым лицом, то я его стараюсь не брать. Бывают такие злые лица, с претензией во взгляде. Или приходит сельская девочка, она еще не знает, как таблетки раскладывать, но она улыбчивая - это намного более ценный кадр. Потому что улыбчивые люди любят людей. Таблетки раскладывать ее научить можно, а вот улыбаться и любить людей - невозможно. Даже за деньги.

- Все-таки, каков ваш "рецепт" лечения нашей медицины?

- Необходимо изменить отношение к медицине в целом и к врачам в частности. Как к людям, которые спасают жизни. Причем, ко всем врачам - и к участковым, и к семейным. Но в первую очередь людям нужно изменить отношение к своему здоровью. 86% здоровья человека зависит от питания и образа жизни, и только 14% от врачей и клиник. Но уж если человек заболел, задача медицины оказать своевременную и качественную помощь.

Какие резервы есть сегодня у нас для быстрой реформы медицины? Законодательная база устарела, большинство клиник спроектированы и построены еще в советские времена, стандартов лечения практически нет, а самое главное - у среднего звена управленцев нет желания что-либо менять. Подавляющая часть врачей не владеют английским языком и не в состоянии читать зарубежные научные журналы и статьи. Да и на стажировку без языка не поедешь. Серьезные реформы потребуют больших материальных затрат и организационных решений.

Поэтому на сегодня те 3% бюджета, которые выделяет на медицину государство (в Польше 7%, в Германии 12%, в США чуть ли не 25%, на Кубе 25%), крайне мало. Нам сегодня нужно как минимум 6% из бюджета. Нужны приличные зарплаты, чтобы поднять престиж профессии. Нужна открытая профессиональная конкуренция. Следующим шагом необходимо стандартизировать медицинские услуги. Сегодня в Украине практически отсутствуют стандарты лечения. Многие из них 5–7-летней давности и не основаны на серьезных исследованиях. Как только появляются стандарты, появляется и тарификация этих медицинских услуг. К слову, я был в Помпиду-центре. У них в стоимости услуги 74% составляет зарплата персонала. У нас еле-еле может быть до 10%. В Грузии я оперирую - у них 40% стоимости операции составляет зарплата персонала, и хирург получает 1 тыс. долларов за каждую сделанную операцию.

После того как мы поймем, сколько в среднем стоит та или иная медицинская манипуляция, можно вводить хозрасчет. Это обязательное условие, поскольку сегодня экономическая база в медицине не работает. Дело в том, что у нас не существует тарифов на медуслуги с включенными туда зарплатами медперсонала. То есть полноценную оплату за операцию или иную медицинскую манипуляцию мы как медцентр получить не можем. Закон о страховой медицине даст нам возможность перейти на полный нормальный хозрасчет, когда согласно стандартам (это защищает больного), согласно тарифам (это уже защищает больницу) мы оказываем медуслуги и получаем за это от страховой компании, зарубежного партнера, предприятия или государства оплату. Что происходит сейчас? Мы оказали услугу больному. Страховая компания просит счет, а мы можем лишь дать номер благотворительного счета, так как с граждан Украины можем брать деньги только за диагностические и лабораторные услуги. За операцию на сердце я не могу предъявить счет страховой компании. Не имею права. Нонсенс.

Следующий момент - контроль качества лечения. Кто сегодня контролирует качество? Никто. В Европе эту функцию выполняют страховые агенты, которые следят за выполнением стандартов лечения и качеством медицинских услуг. Соответственно, и страховые деньги платят при соблюдении стандартов лечения. У клиник появляется стимул поднимать качество услуг. И все будут улыбаться, и все будут повышать квалификацию… Я не говорю, что медицину нужно сделать коммерческой. Больной ничего не платит - он свои налоги уже заплатил. Просто нужны другие социальные и экономические платформы функционирования любого лечебного учреждения в соответствие с европейскими стандартами.