ПРИОНЫ — БИОЛОГИЧЕСКАЯ БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

К прионовой проблеме «Зеркало недели» пыталось привлечь внимание еще в 1998 году, полагая, что все должны знать о надвигающейся опасности, ибо, как известно, предупрежденный — вооружен. Мы предполагали, что соответствующие ведомства, руководство страны отреагируют должным образом, предпримут необходимые превентивные меры, как это делается в других странах, с целью недопущения распространения инфекции в Украине. Однако наши усилия натолкнулись на глухую стену непонимания, равнодушия и, как это ни странно, даже вызвали всплеск неоправданных (хотя и легко объяснимых) амбиций со стороны некоторых научных руководителей.

Прошло больше двух лет. Эпидемия «коровьего бешенства», начав «триумфальное шествие» в Великобритании, несмотря на предпринятые меры по ее локализации и ликвидации (на что ушло 40 млрд. фунтов стерлингов и 15 лет невероятных усилий), распространилась на другие страны, охватив почти всю Европу, и даже перекинулась на другие регионы планеты. Все чаще регистрируются случаи болезни Крейтцфельда-Якоба инфекционной природы у людей. В связи с этим, естественно, возникает вопрос, как обстоят дела в Украине? Надо сказать, что этот вопрос ранее мы задавали руководителям нашего Министерства здравоохранения. В ответ услышали, что нам бы сначала с туберкулезом и СПИДом разобраться, а с прионами в мире еще столько неясностей, возможно, что страхи преувеличены, и вообще, мол, догадываемся, откуда у этой проблемы ноги растут (намекнув на конкретное лицо, интересующееся этой проблемой в Украине). На звонок в Минздрав несколько дней назад нам ответили, что замминистра, курирующая этот вопрос, в отпуске, а от других ответственных работников министерства удалось узнать лишь то, что подготовлен проект приказа МЗ, которым предусмотрено создание рабочей группы по этой проблеме. Поразительное спокойствие! В то время, когда другие европейские государства бьют во все колокола!

И все-таки — существует ли прионовая проблема в Украине? Кто конкретно занимается ею? Можно ли быть уверенным в безопасности продуктов питания, которые продаются на рынках и в магазинах? Осуществляется ли контроль медикаментов, вакцин, а также косметических средств, полученных из органов и тканей крупного рогатого скота? Что делается для предотвращения завоза на наш внутренний рынок зараженной продукции? На эти и ряд других вопросов мы попросили ответить ученых и руководителей ведомств, по долгу службы обязанных держать ситуацию под контролем. е возможность самому сделать выводы.

Плетью обуха
не перешибешь

Недавно директору одного украинского НИИ, известному профессору пришло письмо из Всемирной организации здравоохранения, где в вежливой форме изложена просьба сообщить данные о прионовой проблеме в Украине. Остается гадать, почему авторитетная международная организация не обратилась в Министерство здравоохранения либо в другие государственные инстанции. Впрочем, разгадка на поверхности — информация из наших официальных источников за рубежом доверием не пользуется.

В прошлом году в Братиславе (Словакия) состоялось специальное совещание ВОЗ для стран Восточной Европы по вопросам контроля за распространением прионовой инфекции. В его работе принимали участие ученые и специалисты из многих европейских (преимущественно восточноевропейских) стран, в частности Англии, Италии, Швейцарии, Германии, Австрии, Словакии, Чехии, Болгарии, Румынии, Хорватии, Словении, Венгрии, Латвии, Польши, России, Белоруссии, Украины, а также США. От Украины по приглашению ВОЗ в совещании участвовали два человека: профессор В. Передерий (зав. кафедрой Национального медуниверситета, директор Украинского НИИ питания) и профессор Ю. Головченко (главный невропатолог МЗ Украины). На этом совещании была выражена большая тревога по поводу того, что Россия, Белоруссия и Украина почти ничего не предпринимают по предупреждению распространения прионовой инфекции на своих территориях. Особая обеспокоенность относительно названных стран вызвана в связи со следующими обстоятельствами.

Во-первых, известно, что 90% мяса и продуктов из говядины получено этими странами из Англии в то время, когда там бушевала эпидемия «коровьего бешенства». Во-вторых, самый большой рост губчатоподобной энцефалопатии у коров в 1999 году был отмечен в трех странах Европы — Франции, Португалии и (что очень важно для нас) в Польше. В-третьих, поток гормональных и других препаратов, через которые передается болезнь Крейтцфельда-Якоба и другие прионовые болезни, к сожалению, никак не контролируется в Украине, а это, надо отметить, очень большая группа медпрепаратов (например, липоцеребрин, церебролизин, церебролецитин, холестерин, гонадотропин, гормон роста и другие). Однако если в России и Белоруссии уже есть специальные лаборатории по определению прионов, то в Украине, насколько нам известно, такой лаборатории пока не существует.

По возвращении с этого совещания профессора В.Передерий и Ю.Головченко подготовили и отправили в вышестоящие структуры докладную записку с предложениями, что, на их взгляд, необходимо немедленно сделать в Украине, чтобы избежать непредсказуемых последствий в случае распространения страшной инфекции. Судьба этой докладной неизвестна. Невероятно!..

Несколько лет назад в Украинском НИИ питания появилась задумка создать лабораторию по определению прионовой инфекции и даже была проведена определенная работа в этом направлении. Да еще какая! Мало того, что нашлись люди, готовые добровольно взяться за столь опасную работу, они нашли и финансирование для открытия такой лаборатории. Необходимые на эти цели средства готова была выделить (безвозмездно!) авторитетная международная организация. Нужно было только одно — соответствующее решение на государственном уровне. Вот тут-то все и застопорилось. Тогдашний министр здравоохранения А. Сердюк не пошел на то, чтобы поручить такое дело «негосударственному» НИИ с «неудобным» профессором во главе, предпочтя родной «минздравовский» институт. Но зарубежные спонсоры не желают иметь дела с нашими ведомственными структурами. Так хорошая идея, которую с завидным энтузиазмом пыталась реализовать научный сотрудник института О. Кузнецова, была подрублена под корень. Ольга Алексеевна, горько разочаровавшись, ушла на пенсию, так и не доведя до конца свою «лебединую песню». И беда не в сложности партии, которую она взялась исполнять, а... сами, впрочем, понимаете в чем.

Зная эту предысторию, мы тем не менее решили адресовать свой вопрос, касающийся контроля продуктов питания, директору Украинского НИИ питания Вячеславу Передерию.

— После нескольких обращений в вышестоящие инстанции и выступлений в СМИ мы отошли от этой проблемы, — ответил Вячеслав Григорьевич.

— Почему?

— Потому что плетью обуха не перешибешь.

— И все же, на вашем столе горы информационных материалов, вы в курсе самых свежих новостей, касающихся прионовой проблематики. Значит, не «отошли»...

— Проблема прионовой опасности меня не просто интересует, как может интересовать профессора-медика, но и волнует как человека, гражданина. Вы же, наверное, знаете о сообщении Европейского регионального бюро ВОЗ, где 50 экспертов из различных стран предостерегают мир о нарастающей опасности трансмиссивных губчатоподобных энцефалопатий, вызываемых прионами, считая, что через 10 — 15 лет при неприятии достаточных мер это будет самая распространенная инфекция в мире! В Украине же систематически этой проблемой никто не занимается. Нет ни одной лаборатории, где бы можно было провести анализы продуктов питания и т. д. на прионы. До сих пор даже не существует координирующей межведомственной комиссии по изучению прионовой опасности в Украине и ее предотвращения. Поэтому никто не знает о действительном положении дел с распространением этой новой опаснейшей инфекции, хотя в том, что у нас уже есть прионовые заболевания, к сожалению, сомневаться не приходится. За сравнительно короткий срок только один профессор-патологоанатом В.Шлопов из Донецкого медуниверситета описал пять достоверных случаев болезни Крейтцфельда-Якоба, и, что очень важно, у двух молодых людей (19 и 32 лет).

— Известно, что на Западе разработаны и применяются на практике тесты для диагностики у животных «коровьего бешенства». Уже есть тесты для определения наличия тканей головного и спинного мозга в готовых продуктах питания. Там создали системы наблюдения и контроля. Как вы считаете, возможно ли хотя бы что-то подобное сделать у нас?

— Обо всех новейших разработках в этой области мы, конечно же, знаем. Есть даже конкретные предложения со стороны зарубежных коллег в отношении сотрудничества.

— Что же мешает вам их реализовать? Как обычно, финансовые трудности?

— В первую очередь не это. Скажите, пожалуйста, разве прионовая опасность — это частная проблема, касающаяся только меня лично либо отдельно взятого НИИ питания? Эта проблема имеет государственный характер, это, если хотите, вопрос национальной безопасности. И должно же быть какое-то участие в решении этой проблемы со стороны государства? Да, мы знаем, что надо делать, и уже делаем в силу своих возможностей, испытав только неприязнь и осложнения со стороны чиновников, способных все затормозить, развалить, но не создать. Что делать? Нам незачем «изобретать велосипед» — в мире уже отработана система контроля и обеспечения безопасности. Мы считаем, что проблеме нужно придать государственный характер, и даже не столько финансовый, сколько моральный. Необходимо сформировать межотраслевую группу, в состав которой вошли бы ученые, врачи, ветеринары и другие специалисты по изучению прионовых заболеваний у человека и животных. Необходимо организовать систему мониторинга и контроля за распространением прионовой инфекции и создать лабораторию на базе уже имеющихся наработок. Ситуация требует срочно приобщаться к международной научной и организационной кооперации, иначе Украина получит, кроме Чернобыля, СПИДа, наркомании и т. д., еще одну очень серьезную проблему.

Коварен, живуч, чрезвычайно опасен

Грозит ли Украине прионовая опасность? Таким был наш первый вопрос, адресованный заместителю главного государственного инспектора ветеринарной медицины Украины, заместителю председателя Госдепартамента ветеринарной медицины, начальнику управления обеспечения противоэпизоотической работы Александру КУЧЕРЯВЕНКО.

— Теоретически ее исключать нельзя, — отвечает Александр Александрович. — Поскольку губчатоподобная энцефалопатия (ГЭ) крупного рогатого скота — именно так называется болезнь, вызванная патологическим белком прионом, — чрезвычайно коварна. Ее инкубационный период очень длителен, может продолжаться до 17 лет. И пока у животного не проявятся клинические симптомы недуга, определить, здорово оно или нет, является ли носителем инфекции, невозможно. Мы же вынуждены закупать скот за рубежом, чтобы пополнять наши стада более высокопродуктивным поголовьем, улучшать племенное качество наших животных. Да, с 1989 года в Украине существует строжайший запрет на ввоз животных из государств, где были зарегистрированы случаи заболевания. Но проблема в том, что, скажем, в Германии мы в свое время закупили коров, а там вскоре обнаружили особей, больных ГЭ. Естественно, все завезенные животные находятся под очень жестким наблюдением, все идентифицированы, ни одно не утеряно. А в случае, если у них проявляется какое-либо заболевание, их тщательнейшим образом обследуют на предмет признаков ГЭ. Не менее тщательной проверке подвергаются и трупы животных, убитых по тем или иным причинам.

— Следовательно, в Украине есть определенные структуры, непосредственно занимающиеся данной проблематикой?

— Естественно. При каждой областной ветеринарной лаборатории функционируют отделы гистологии. Они проводят все необходимые исследования, полностью контролируют ситуацию. Но на сегодняшний день появились методики (скажем, иммуноморфология, методики с использованием электронной микроскопии, биохимии и т.д.), позволяющие гораздо быстрее и точнее поставить диагноз. Ведь гистология, так сказать, срабатывает на все сто лишь в том случае, если животное убито. А если оно погибло, мозг очень быстро разлагается и это значительно усложняет диагностику. Значит, нужно применить более современные, ускоренные методы. Сейчас мы совместно с Минздравом готовим проект постановления Кабмина о создании в Украине четырех диагностических центров мирового уровня (в течение года планируем закупить оборудование для них). Их цель — подвергать детальнейшему исследованию все случаи подозрения на ГЭ. Кстати, создание таких центров — требование Международного эпизоотического бюро. Не выполнив его, можем и не мечтать о вступлении в ЕС и Всемирную торговую организацию.

— Были ли в Украине обнаружены животные с губчатоподобной энцефалопатией?

— Нет, ни одного.

— Существует ли в мире противоядие губчатоподобной энцефалопатии?

— Увы, такую вакцину создать невозможно. Прион — модифицированный белок. Поэтому иммунная система организма, образно выражаясь, не признает в нем чужака. Посему не может вовремя уничтожить инфекцию, и заболевание неизбежно заканчивается смертью. Единственный выход — убить животное, у которого обнаружены первые клинические симптомы «ложного коровьего бешенства» (так иногда называют ГЭ, поскольку среди ее проявлений, в частности, нарушение координации движений, изменение поведения — сильное возбуждение, буйство, страх, нервозность, агрессивность).

Еще одна весьма малоприятная подробность: эксперимент показал, что если из парнокопытных, больных ГЭ, приготовить мясо-костную муку или просто скормить их мясо другим представителям фауны, они тоже заболеют. То есть прионы преодолевают межвидовой барьер. Это было доказано в результате исследований, проведенных на свиньях, кошках, собаках и человекообразных обезьянах.

— Неужели прионы непобедимы?

— Полная инактивация возбудителя ГЭ достигается лишь после автоклавирования — получасовой обработки при температуре 136 °С и давлении в три атмосферы. Многочасовое кипячение их не убивает, обычные процессы обработки, используемые для получения мясо-костной муки и консервов, — тоже.

— Известно, что в Великобритании коровы заболели ГЭ, поскольку им скармливали именно мясо-костную муку, приготовленную из отходов мясопереработки. Входит ли подобная мука в рацион украинского крупного рогатого скота? Полностью ли исключена вероятность приобретения нашими согражданами консервов, корма для кошек и собак, содержащих прионы?

— Мясо-костной мукой наших животных никогда не кормили. Более того, в 1989-м был издан приказ о категорическом запрете на ее использование. Подобное табу существует и на ввоз в Украину пищевой продукции, изготовленной из мяса жвачных животных, вакцин, лекарственных препаратов и косметических средств, где использованы их ткани, из стран, неблагоприятных в плане ГЭ. Сейчас мы совместно с Минздравом разрабатываем Комплексную программу основных мероприятий профилактики ГЭ крупного рогатого скота в Украине на 2001—2010 гг. В ней эти требования будут еще больше ужесточены.

Возможно, это страшнее, чем СПИД

— До недавнего времени наш институт вплотную не занимался прионовой проблематикой, — говорит руководитель лаборатории зо-онозных инфекций Киевского института эпидемиологии и инфекционных болезней им. Л.Громашевского, доктор медицинских наук, профессор Евгения ШАБЛОВСКАЯ. — Но сейчас у нас запланирована такая научная работа. Ее возглавит член-корреспондент НАНУ, профессор А.Фролов.

— Почему только сейчас решили заняться данным вопросом? Ведь прионовая проблема возникла отнюдь не вчера?

— Наша лаборатория этот вопрос изучала, мы держим ситуацию под контролем, тесно сотрудничаем с Госдепартаментом ветеринарной медицины и Минздравом. В сентябре прошлого года я делала доклад о прионовых заболеваниях на объединенной коллегии Минздрава и Госдепартамента ветеринарной медицины.

— О чем шла речь в вашем докладе?

— Я проанализировала саму проблему, то, как обстоят дела в мире и в Украине, и подняла вопрос о необходимости проведения соответствующих работ в данной области с целью предупреждения опасности заболевания прионовыми недугами.

— А она, на ваш взгляд, грозит Украине?

— Если в государстве будет такой же, как сейчас, жесткий контроль за недопущением ввоза скота и мясопродуктов из стран, неблагоприятных в плане губчатоподобной энцефалопатии, то можно ее предупредить. Увы, повода для самоуспокоения нет. Прионовые заболевания — серьезнейшая проблема. Она может оказаться значительно сложнее и масштабнее проблемы СПИДа. Заражение СПИДом во многом зависит от самого человека. Если он не ведет беспорядочную половую жизнь, не является наркоманом, то практически не подвергается риску ВИЧ-инфицирования. Прионовые же заболевания от поведения человека фактически не зависят. Поэтому здесь на первый план выходят мероприятия общественной профилактики. Первоочередная задача — организация строгого эпизоотического и эпидемического контроля за прионовыми заболеваниями, внедрение системы их диагностики и выявления. Необходимо создать координационный центр по изучению прионовых заболеваний, наладить научно-исследовательскую работу.

— Вы говорите, что держите прионовый вопрос под контролем. Следовательно, в институте проводились какие-то соответствующие исследования?

— Нет, пока не проводились. В Минздраве мы начали комплектовать программу по изучению и предупреждению прионовых инфекций. Но поскольку институт не получил ассигнований на эту работу, мы не смогли ее наладить в полном объеме. Сейчас, я уже упоминала выше, планируется научная работа под руководством академика Фролова. Значит, будем пытаться что-то делать. Но все упирается (по крайней мере на данный момент) в отсутствие надлежащей материально-технической базы и соответствующего финансирования. Хотя, повторюсь, организационные вопросы вместе с Минздравом и Госдепартаментом ветеринарной медицины обсуждались.

— Когда предположительно в вашем институте начнутся работы по изучению прионового вопроса?

— Очевидно, в этом году.

Нет современных методик
и оборудования — нет диагностики

— Практически во всех европейских странах на сегодняшний день зарегистрированы случаи выявления больного губчатоподобной энцефалопатией скота, — утверждает главный патологоанатом Минздрава Украины, начальник патолого-анатомического отделения Военно-медицинского управления СБУ, заслуженный деятель науки и техники Украины, доктор меднаук, профессор Петр Червяк. — В Украине, насколько мне известно, пока ничего подобного не наблюдалось. Но убежден: не стоит особо обольщаться и думать, что прионы — это исключительно «их» проблема. Вспомните ситуацию со СПИДом. Не было, не было и вдруг — эпидемия. Еще десять лет назад в Украине фиксировали лишь единичные случаи ВИЧ-инфицирования, а после того, как серьезно занялись данным вопросом, оказалось, что все, мягко говоря, отнюдь не безоблачно. Не хочу накликать беду и пугать сограждан, но нужно знать: прионовая опасность в Украине существует и закрывать глаза на нее нельзя.

Имеющиеся в системе здравоохранения Украины статистические данные последних лет (пока нет информации только за 2000 г.) свидетельствуют: в нашей стране не было зарегистрировано ни одного прионового заболевания. Это, естественно, могло бы радовать, если бы не одно «но». Уровень подготовки относительно диагностики прионовых заболеваний наших патологоанатомов (а следует учитывать и то, что в районах их функции нередко выполняют врачи других специальностей), чрезвычайно бедная материально-техническая база для таких исследований не выдерживают никакой критики. Обучить специалистов современным методам иммуногистохимической диагностики не проблема. Все упирается в отсутствие надлежащего оборудования. Так что говорить о какой бы то ни было диагностике прионовых заболеваний в государстве при нынешнем положении дел, по меньшей мере, большое преувеличение.

Профессор Валерий Шлопов из Донецка — практически единственный в стране патологоанатом, систематически и всесторонне изучающий прионовую проблему. На основе общеморфологических методик он сделал ретроспективный анализ и выявил в Донецкой области три случая, где с очень высокой степенью вероятности можно диагностировать прионовое заболевание, и еще два — с достаточно высокой вероятностью обнаружения такового. Но опять же таки, почему сам Валерий Геннадиевич говорит лишь о той или иной степени вероятности? Ответ однозначен: его исследования не подтверждены современными методиками. Но как бы там ни было, если профессор Шлопов обнаружил подобное в Донецке, какая гарантия, что остальные регионы Украины «стерильны»? Правильно, никакой.

Следовательно, необходимо хотя бы все областные патологоанатомические бюро (где их нет — патологоанатомические отделения при облбольницах) обеспечить современными микроскопами и внедрить там современные иммуногистохимические методики. Тогда можно будет собрать материал со всей области, исследовать его. Также следует создать государственный координационный центр по изучению прионовых заболеваний, где бы аккумулировались и скрупулезно анализировались данные со всей страны. Тогда будем, по крайней мере, знать, что же на самом деле происходит в Украине, сможем разработать план действий, возьмем ситуацию под контроль. Все эти вопросы не единожды поднимались и не только патологоанатомами. Мы не только говорим о существовании проблемы, но и пытаемся ее решать в меру своих сил и возможностей: информируем специалистов о необходимых мерах безопасности, проводим конференции и т. д. Но, увы, до сих пор практических действий со стороны государства — ноль.

На Западе уже обследуют живых людей (как вы понимаете, профессор Шлопов работал только с трупами), у которых подозревают наличие прионовой болезни. Мы же этого делать не можем — нет соответствующего материально-технического обеспечения. И пока его не будет, с мертвой точки не сдвинемся. А ведь, повторюсь, абсолютно не исключено, что наши граждане умирали от той же болезни Крейтцфельда-Якоба, но им просто не ставили правильный диагноз.

Никто не даст исчерпывающего ответа...

— До недавнего времени мы считали: наследственность и передача инфекций связаны с нуклеиновыми кислотами, — говорит директор Института биохимии им. А.Палладина НАН Украины, доктор биологических наук, профессор Сергей КОМИССАРЕНКО. — Но оказалось, и в структуре белка (а это полностью противоречит канонам молекулярной биологии) может быть «записана» инфекционная информация.

Сегодня в мире идет очень мощная работа по поиску лекарств, способных обезвреживать прионы. Логика подсказывает — их нужно искать среди соединений, имеющих комплиментарную (зеркальную) структуру той, которая у прионов отвечает за связывание с другими молекулами или за проявление их инфекционности и других отрицательных качеств. Одними из наиболее перспективных кандидатов на такое лекарство являются разветвленные полиамины. Они очень эффективно взаимодействуют с прионами и предотвращают их распространение. Ученые возлагают надежды в этом плане и на ионы меди. Исследования показали, что последние играют немаловажную роль в функционировании системы прионов в организме.

Вообще же в прионовом вопросе еще масса белых пятен. Нет методов определения этих патогенных белков в пищевых продуктах, медикаментозных средствах. Нигде в мире пока не существует по-настоящему эффективных методов быстрой диагностики прионовых заболеваний. Никто сегодня внятно не может сказать, как работают прионы? Одним словом, поле для исследований — огромнейшее.

Истинная причина возникновения болезни Крейтцфельда-Якоба (БКЯ) на данный момент неизвестна. Сложно также дать исчерпывающий ответ на вопрос «почему в Великобритании она поразила в основном молодых людей?» Сама по себе БКЯ — очень редкое заболевание. Мировая статистика свидетельствует: обычно страдает один человек на миллион, инфицирован же каждый стотысячный. Поэтому нереально, чтобы в Украине, с ее пятидесятимиллионным населением, вообще не наблюдалось БКЯ. Хоть какие-то случаи должны быть зафиксированы. Ежели они отсутствуют, это означает только одно: наша медицина не знает (или не хочет знать) истинную причину смерти людей.

Сергей ВЕРЕВКА, старший научный сотрудник Института биохимии им.А.Палладина НАНУ, кандидат биологических наук:

— Прионовые заболевания известны с незапамятных времен. В ветеринарной литературе они впервые описаны где-то в начале ХVIII века. Это так называемое скрепи (почесуха) овец. Многие регионы Европы считаются неблагоприятными в плане этого заболевания. И вспышка губчатоподобной энцефалопатии у английских коров была вызвана тем, что они потребляли пищевые добавки, изготовленные из больных животных. Подобные пищевые добавки использовались англичанами достаточно давно, но при этом их всегда обрабатывали автоклавированием. А жители Туманного Альбиона решили сэкономить: жировую компоненту стали экстрагировать органическими растворителями. Увы, оказалось, при такой обработке патогенные прионы сохраняют инфицирующее действие. Результат — лавинообразная вспышка заболеваемости. Но опять же таки, почему считают, что причиной инфицирования людей в Великобритании стало именно зараженное мясо? Просто другого объяснения не нашли, хотя оно вовсе и не исключено. Сейчас, например, наблюдается увлечение так называемыми трансгенными технологиями, рекомбинантными белками. Однако механизмы обеспечения правильной сборки подобных белков далеки от совершенства. Так что, чем может закончиться эта «игра», каковы будут ее последствия, — неизвестно.

Во всем цивилизованном мире на изучение прионового вопроса брошены колоссальные средства. Украина же, по-видимому, еще не осознала во всей полноте социальную значимость данной проблемы. В апреле 1998-го наш институт подготовил и подал на рассмотрение в Миннауки докладную записку. Там, в частности, шла речь о необходимости проведения работы в этой области с целью оградить наших граждан от прионовой опасности, о разработке методов диагностики и возможных мер противодействия. К сожалению, никакой реакции со стороны министерства не последовало.

Есть ли в Украине зараженные прионами пищевые продукты? Наверняка. Вспомните хотя бы пресловутую «англо-украинскую солонину-говядину». К чему это все приведет? Думаю, никто не даст сегодня исчерпывающего ответа...

К опасности мы совершенно не готовы

— Украина, по моему мнению, не готова к решению прионовой проблемы, — считает доктор сельскохозяйственных наук, профессор Валерий Глазко. (Кстати, Валерий Иванович является автором нескольких монографий по генетике и ДНК-технологиям у животных, уникального русско-англо-украинского толкового словаря по прикладной генетике, ДНК-технологии и биоинформатике.) — Конечно, можно создать новые лаборатории, купить западные диагностикумы, но кто будет осознанно работать с таким материалом? Легко можно представить класс безопасности этих работ, если заражение возможно через конъюнктиву глаза, микротрещины кожи… Только — самоубийцы. Это уже — прямой результат отношения государства к образованию и науке. Мы таких диагностикумов создавать не можем, и где гарантии, что мы в состоянии их адекватно использовать и правильно обращаться с зараженным материалом? Кто может взять на себя ответственность? С нашим-то всплеском инфекционных заболеваний, начиная от гепатита и кончая СПИДом?

Затем, кто будет определять степень опасности закупаемых мясопродуктов? Например, вроде самого патогенного белка в выявляемых количествах в продуктах нет, но животное — потомок больного родителя… В качестве примера можно привести следующий реальный факт. У нас крупный рогатый скот закупали из Германии в середине девяностых годов. У некоторых в паспорте стояло, что они являются носителями мутации иммунодепрессии, на удаление которой из воспроизводства развитые страны тратили большие деньги. Мы же закупили этих мутантов. Почему? Потому что главное было — низкая закупочная цена. То же самое будет и с мясом. Нам ведь предлагали честно, ничего не утаиваивали. Но значок в паспорте, обозначающий генетическую болезнь, просто был неизвестен нашим закупщикам. Нас не обманывали. Мы просто не готовы к современным проблемам.

Украина — страна, в которой продукты, выращиваемые в зонах повышенного радионуклидного загрязнения, поедаются несмотря на массовые отравления и запреты. У нас есть опыт, как трудно проконтролировать потребление пищевой продукции, загрязненной радионуклидами, химическими загрязнителями. Кто может гарантировать, что некоторым представителям соответствующих служб не покажется, что все опасения — преувеличены? Веками ведь ели, и никто не умирал (как, например, каждое лето получается с грибами). И мясо пойдет на базар… А скрытый период болезни исчисляется годами, следовательно, результаты наших усилий по защите населения от новой волны инфекции будут наглядно видны только через несколько лет. Да и как наше государство подходит ко всем проблемам: пока — не горит, а когда загорится, так и будем разбираться. И вот новая опасность, а мы к ней совершенно не готовы.

А ведь наша ситуация может быть и похуже, чем у других европейских стран. У нас ведь почти не осталось собственных пород животных. Все улучшали и улучшали представителями других пород зарубежной селекции. Все кормили и кормили западную науку, при всех наших сложностях. И на каких породах теперь восстанавливать поголовье, если нельзя ввозить чужое? Кто даст гарантию, что в завезенном ранее нет этой мины, готовой к взрыву? В России-то уже обнаружили животных с прионом. Какие иллюзии могут быть у нас?

Выход, конечно, есть. Единственный. Самое главное: надо перестать быть временщиками, изменить масштабы оценки проблем на государственном уровне. Прион — не последняя опасность, это очевидно. Такие ситуации будут возникать и в будущем. От того, как мы научимся подходить к таким событиям, прямо зависит возможность выживания нашего государства.

С проблемой зараженности мясопродуктов и животных необходимо быстро ликвидировать хотя бы чисто информационную отсталость в данной области. Для этого нужно сделать следующее: срочно провести стажировки достаточно большого количества людей-волонтеров (такой своеобразный научный «спецназ», имеющий хотя бы небольшой опыт в решении сходных задач) в западных лабораториях — лидерах диагностики инфицирования прионом животных и мясопродуктов; закупить соответствующее оборудование и материалы. И, кроме того, обратить пристальное внимание на исконные породы сельскохозяйственных животных Украины. Сохранение и увеличение поголовья отечественных пород должно стать стратегической задачей. Очевидно же, что отсутствие собственного, хотя бы относительно закрытого генофонда очень важно для страны, поскольку все равно приходится закрывать границы для чужого…

И последнее. Забвение концепции Вернадского о ноосфере приводит к тому, что мы никак не можем уловить некоторые закономерности, существенно важные для нашего коллективного выживания. Проиллюстрируем свою мысль на примере, имеющем сейчас глобальный масштаб, — распространении «коровьего бешенства». Сходная болезнь впервые была обнаружена у человека, у племен, для которых было характерно людоедство, получив название куру — «смеющаяся смерть». Потом появилось массовое заболевание у овец — скрепи. Эпидемия «коровьего бешенства» связывается с добавлением в пищу измельченных мозгов овец для «повышения продуктивности» коров. Крупный рогатый скот — это травоядные млекопитающие, для которых нетипично потребление животных белков. То есть нарушение некоторых эволюционно отработанных правил жизнеобеспечения вида приводит к непрогнозируемым последствиям. Развитие сельского хозяйства само по себе является созданием искусственной среды, но это многовековые, небольшие, но шаговые изменения. Грубые нарушения природных правил немедленно влекут за собой гибельную плату.

***

Какие же из всего этого напрашиваются выводы?

Первое. Прионовая проблема в Украине существует, но неизвестны ее масштабы. (Разве в таком случае опасения могут быть преувеличенными?)

Второе. Судя из вышеизложенного, ситуация неконтролируемая (!). Под контролем только трупный материал. (Последнее может служить утешением разве что Минздраву.)

Третье и, пожалуй, самое главное — не существует понимания проблемы на государственном уровне. Отсюда — отсутствие надлежащих действий по предотвращению опасности. («Работы по изучению прионового вопроса», видите ли, только планируются.)

Четвертое. Как быть в такой ситуации? Что делать? Тем, кто каждое утро вынужден решать вопрос, чем кормить семью, что дать ребенку в школу на завтрак, что подать на обеденный стол? Стать убежденными вегетарианцами? Так это отнюдь не гарантирует избежания заражения: прионовая инфекция может передаваться от домашних животных, посредством применения лекарств, косметических средств, при медицинских манипуляциях и, что не исключается, через пыль.

Единственное, что мы можем сделать сегодня для себя и своих близких, — быть осторожными, следить за информацией, особенно из зарубежных и независимых источников.

P.S. По данным, полученным нами из зарубежного источника, эпидемия «коровьего бешенства» в Австрии приобрела катастрофический характер. Австрийские фермеры пребывают в состоянии шока (известны случаи суицида). Дело в том, что скот, заболевший в соседней Баварии, вскармливался заменителем молока, который, вероятнее всего, был заражен возбудителем губчатоподобной энцефалопатии. Этот заменитель в течение нескольких лет вскармливался молодняку, выращиваемому на небольших семейных фермах. Если раньше считалось, что заражению подвергались животные из крупных, индустриализированных ферм, то случаи заболеваний в Алльгау доказывают противоположное, так как все заболевшие коровы происходят из малых хозяйств, где коров никогда не кормили костной мукой.

В связи с эпидемией «коровьего бешенства» в Австрии возрастает количество случаев контрабанды говядины, обмана покупателей с помощью фальшивых этикеток колбасных и других изделий. По прогнозам зарубежных экспертов, существует большая вероятность того, что инфицированное мясо преступными группами может быть «сплавлено» по Дунаю на кораблях-контейнеровозах и распространяться из южных регионов Украины.