Примите нас в общество

О жизни в интернате я знаю не понаслышке, так как являюсь выпускницей школы для слепых детей. В интернате училась с первого класса и вплоть до последнего, двенадцатого, жизни вне тепличных условий, созданных в моей альма-матер, просто себе не представляла. Переступив же порог родной школы, испытала сильнейший шок и разочарование — жизнь оказалась намного суровее, чем я думала, а навыков преодолевать возникающие трудности, увы, не приобрела.

К счастью, я выиграла стипендию на обучение в течение года в Соединенных Штатах Америки. Организация, предоставившая сти­пендию, была создана американским правительством с целью помочь подрастающему поколению стран бывшего Советского Союза сформировать правильное представление о демократии. Прог­рамма, прежде всего, ориентирована на здоровых школьников, но поскольку в Америке инвалиды считаются полноценными членами общества, то и наших вниманием не обделили. По­бедив в отборе, растерялась: как же я почти с полным отсутствием зрения поеду в чужую страну, буду жить в чужой семье, да еще и учиться в обычной массовой школе? Дело в том, что в Америке в интернатах воспитываются лишь те дети, которые в силу комплексной инвалидности совер­шенно не способны обучаться в обычных школах. Однако желание повидать мир и выучить язык взяло верх над сомнениями, и я решилась на эту «авантюру».

Моя американская семья не была новичком в общении с незрячими, так как их тринадцатилетняя дочь Лорел тоже была слепой, а ее мама работала ассистентом незрячих в обычной школе. Сначала я не могла поверить в то, что девочка с детского сада учится со здоровыми детьми и ее воспринимают вполне нормально. Мне казалось, что на нее там дети пальцами показывают, а учителя просто ставят оценки за здорово живешь, так как считают ее не способной к обучению. Ведь если бы Лорел вдруг оказалась в нашей массовой школе, то ни в техническом, ни в психологическом плане та не смогла бы предоставить ей приемлемых, не говоря уже о комфортных, условий обучения.

С тяжелым сердцем я пошла в свою американскую школу. И — о чудо! Никто на меня не плевал, не ставил мне подножек, да и вообще, если у кого-то я и вызывала повышенный интерес, то только из-за ужасного акцента. Ме­ня воспринимали совершенно нормально. Более того, после уро­ков сверстники запросто принимали меня в свои компании и проводили со мной свободное время.

Безусловно, не совсем все гладко, но зато у ребенка-инвалида с первых лет жизни складывается правильное представление о реальном мире, со всеми его трудностями и испытаниями. Такой ребенок сразу учится приспосабли­ваться к миру здоровых людей и, кроме того, заявляет окружающим, что он тоже существует, что он и хочет, и может жить как все. Приведу пример: в США на уроке истории учительница разделила класс на небольшие группы и раз­дала каждой несколько рисунков, изображавших события того исторического периода, который мы изучали. Заданием же детей было сообща, в письменной форме рассказать, что нарисовано на картинке. Моя группа сначала рас­терялась, не зная, как включить меня в работу, да и учительница тоже не сразу нашлась. Однако я предложила участникам группы опи­сывать мне то, что изображено на рисунке. Хорошо владея темой урока и обладая развитым воображением, я понимала все с полуслова и предлагала свою версию изложения. При этом следует учесть, что общение происходи­ло на английском, то есть иностранном для меня языке, с людьми, которые выросли совершенно в иной культуре. Наша группа справилась одной из первых, а ребята, помогавшие мне, сказали, что и в следующий раз будут рады работать со мною, просто я сама должна говорить им, как именно мы можем сотрудничать.

Так неужели же американцы обладают более высоким уровнем духовной культуры? Нет, я так не думаю. Просто, имея опыт общения с инвалидами с самого детства, американцы знают, как вести себя с этими людьми в той или иной ситуации. Они воспринимают их как полноценных членов общества, физические недостатки которых компенсируются массой других достоинств.

В Украине же ребенок, выросший в интернате, куда он зачастую приезжает из другого города и ездит домой лишь на каникулы, совершенно выпадает из «естественной среды обитания» и по возвращении чувствует себя одиноким и никому не нужным. К сожалению, причиной трудностей на пути к интеграции инвалида в общество являются интернаты, где, в силу закрытости заведения, модели общения отличаются от существующих в реальном мире. Наши интернаты, как ни прискорбно это констатировать, значительно уступают не только американским, но и отечественным массовым школам. И дело вовсе не в том, что дети-инвалиды глупее здоровых сверстников. Наоборот, будучи ограниченными в доступе к современным развлечениям, кои, откровенно говоря, зачастую далеко не способствуют развитию интеллекта, дети с физическими недостатками являются порой более талантливыми, чем их здоровые сверстники. Проблема кроется в том, что срезы знаний в интернатах имеют условный характер — так всем проще и удобнее. И тогда возникает вопрос — зачем учителям утруждать себя и детей объемом знаний, который требует Министерство образования, если проверять никто ничего не будет. Так, выпускники интернатов для слепых детей раньше были освобождены от сдачи государственных экзаменов, а сегодня — от независимого тестирования. Вместо таких, казалось бы, необходимых контрольных мероприятий они просто мирно беседуют со своими учителями и разъезжаются по домам. Большинство, однако, благодаря протекции школы поступают в вузы или техникумы, но сразу же сталкиваются с проблемой недостатка знаний, и как следствие — отставание по успеваемости, не говоря уже о неумении наладить контакт с одногруппниками и преподавателями. Таким интернированным детям трудно избавиться от мысли, что им все должны и обязаны, и заставить себя трудиться, а не клянчить оценки и внимание, уповая на жалость. Для сравнения скажу: инвалиды в Америке сдают экзамены наравне со здоровыми детьми, что просто обязывает их не уступать сверстникам в уровне знаний и навыков. В качестве примера приведу обязательное владение выпускником американской школы, в том числе и инвалидом, даже абсолютно незрячим, компьютером и основными программами, такими как Microsoft Office, Internet Explorer и даже PowerPoint.

Безусловно, обучение ребенка с физическими недостатками в обычной школе невозможно без определенной аппаратуры и помощи специалиста. Незрячий ученик в Америке на время обучения в школе получает в пользование портативный компьютер Braille Note, который представляет собой небольшой прибор со специальной клавиатурой и тактильным дисплеем, ноутбук с соответствующим программным обеспечением для получения задания в электронной форме и принтер для распечатывания своих работ, а также ассистента, который, впрочем, помогает не одному ученику, а целой группе района, к которому он прикреплен. Такие помощники не только решают вопросы, возникающие в процессе обучения, но и заботятся об освоении слепым ребенком местности, обучают его пользоваться тростью, бытовой техникой, учат делать покупки в магазине и т. д.

Конечно, специальная аппаратура и ассистенты требуют существенных материальных зат­рат. Однако, если представить, что большинство интернатов будет закрыто, а деньги, выделяемые государством на их обеспечение, пойдут на закупку специализированной техники и на зарплату ассистентов, то финансовый вопрос будет решен. Другое дело, что армия сотрудников интернатов не желает терять нагретые места, а наша власть — вникать в вопросы инвалидов. И проблема тут не только в целесообразном использовании государст­венных средств, а в построении общества, которое живет не по законам дикой природы, а обеспечивает равные возможности и права для всех своих членов, общества, которое не пытается под личиной милосердия оградить себя от инвалидов, а стремится услышать, понять и принять нас такими, какими мы есть.