Патофизиолог Виктор Досенко: «Для защиты от ковида антитела не имеют значения»

«Я переболел коронавирусом и теперь полгода могу спать спокойно. У меня есть антитела», — так успокаивают себя те, кто переболел ковидом. Другие сдают тест на антитела с тайной надеждой, — а вдруг я переболел и можно не бояться пандемии? За титрами антител следят, чтобы узнать, нужна ли вакцинация или еще можно подождать.

И оказывается, что в борьбе с вирусом антитела ничего не решают. Наши главные защитники — вовсе не они, а скромные Т-клетки (или Т-лимфоциты). Именно от этих клеток зависит, как справится наш организм с вирусом. Что это за клетки, и какова их роль в организме?

Об этом мы расспрашивали патофизиолога и генетика, доктора медицинских наук, профессора, руководителя отдела общей и молекулярной патофизиологии Института физиологии имени А.Богомольца НАНУ Виктора Досенко.

— Люди почему-то привыкли считать, что только антитела — наша защита. Но это неправильно, — говорит Виктор Досенко. — С тех пор как в 1908 году Пауль Эрлих и Илья Мечников получили одну на двоих Нобелевскую премию. До присуждения премии велась большая дискуссия о природе иммунитета, — является ли он гуморальным (то есть обеспечивающим антителами), клеточным. Похоже, она продолжается до сих пор, потому что тогда Нобелевский комитет точку в ней не поставил, а решил разделить премию между двумя учеными, фактически признав, что иммунитет является и гуморальным, как это доказывал Эрлих, и клеточным, где большую роль играют фагоциты, что было доказано Мечниковым. С той поры иммунология изменилась коренным образом, но тезис о бинарной структуре иммунитета сохраняется. В одном случае для победы над болезнью определяющими являются антитела, в другом — клетки. Поэтому где-то побеждает гуморальный иммунитет, а где-то — клеточный.

Что же касается коронавируса, то для меня как патофизиолога абсолютно очевидно, что здесь определяющую роль играет клеточный иммунитет. Антитела же если и имеют какое-то значение, то, скорее всего, являются суррогатным маркером развития клеточного иммунитета. То есть их наличие свидетельствует, что клетки, очевидно, борются с вирусом.

— Почему суррогатный, что вы имеете в виду?

— Неточный, косвенный, опосредствованный. Если я на дороге вижу гильзы под ногами, о чем это свидетельствует? О том, что кто-то стрелял, но кто именно, мы не знаем.

— То есть антитела — это следы преступления, совершенного в нашем организме?

— Да. Но эти гильзы могут быть не обязательно. Человек может переболеть ковидом и не иметь антител. Тогда возникает вопрос, а за счет чего он выздоровел? За счет клеточного иммунитета, той второй части Нобелевской премии.

— Есть ли исследования, подтверждающие определяющую роль клеточного иммунитета во время пандемии?

— Конечно, есть. И таких исследований много, они доказывают, что именно клеточный иммунитет, a не антитела, имеют решающее значение. Мы сейчас наблюдаем какую-то всемирную пандемию иммунологической безграмотности, потому что все говорят только об антителах. В действительности антитела никогда не увидятся с вирусом, потому что он работает внутри клеток, куда антитела не попадают.

А вот Т-клетки (или Т-лимфоциты) распознают инфицированную клетку и уничтожают. Это делают Т-клетки — киллеры. Они не взаимодействуют непосредственно с вирусом, они просто распознают пораженную им клетку, «видят», что она имеет инородный генетический материал, инородные антигены, и моментально беспощадно уничтожают ее вместе со всеми вирусами. Это похоже на акт уничтожения террористов, которых надо накрыть всех вместе. Антитела уничтожают их по одному, но вирусов так много, что никаких антител никогда не хватит, чтобы «перестрелять» все вирусы, существующие в организме.

— Но количество Т-клеток у разных людей разное? От чего оно зависит?

— Оно зависит от костного мозга, который содержится в наших плоских костях — грудине, тазовых костях. Вот там образовываются все клетки крови, в том числе и Т-лимфоциты. Одни из них становятся клетками-хелперами (помощниками, защищающими организм от вируса), другие — киллерами (убийцами вируса). «Т» в названии Т-лимфоцитов — от слова «тимус», что с греческого переводится как «душа». Когда у нас что-то болит, мы говорим «душа болит» и хватаемся за участок проекции тимуса...

— То есть Т-лимфоциты — это душевные лимфоциты?

— Да. Посмотрите, какой хороший перевод, — они душевно убивают наши инфицированные клетки. Своих убивают, но эти свои уже стали чужими, они с инородной информацией врага. Это не одноразовые бойцы, как антитела. Одно антитело может убить (связать) всего лишь от двух до десяти антигенов (белков)  вируса, а Т-лимфоцит может уничтожить их очаг — тысячи клеток, в которых размножаются миллионы вирусов.

— Если у человека было тяжелое течение болезни, это означает, что у него слабый клеточный иммунитет, то есть мало Т-лимфоцитов?

— Да. Тяжесть протекания ковида — четкий признак малого количества лимфоцитов. Это называется лимфопения, бедность лимфоцитами. Ее наличие свидетельствует о том, что все в течении болезни будет очень плохо. В журнале СЕLL были опубликованы исследования, где на графиках четко показано, что тяжелое течение  ковида сопровождается почти полным отсутствием лимфоцитов. Куча антител, а человек умирает! Почему? Потому что без клеточного иммунитета мы беззащитны перед любой вирусной болезнью. И когда мы постоянно говорим об антителах, это обижает лимфоциты: они фактически спасли человека от ковида, а вся слава досталась антителам. Это несправедливо и не соответствует научным фактам.

— Существуют ли тесты, позволяющие определить уровень Т-клеток в организме человека?

— Умные люди в мире есть, конечно, и они понимают, что надо определять именно количество Т-лимфоцитов в организме человека. И если у человека находят специфические Т-лимфоциты, это означает, что он точно болел и у него точно был определенный вирус.

Конечно, тесты на количество Т-клеток существуют. И их производство очень активно развилось во время пандемии, появилось много коммерческих наборов тестов. В основе таких наборов лежит принцип EliSpot.

— В Украине делают такие тесты?

— Делают. Не знаю, предлагают ли такую коммерческую услугу, не уверен в этом. Но такие тесты можно сдать, по моей информации, в двух лабораториях — в Тернополе и в Киеве в Институте геронтологии.

— Те, кто переболел ковидом, пытаются сдать тест на антитела, чтобы определить, надо им делать прививку (если титры антител низкие) или нет (если антител много). Или можно вакцинироваться без теста на антитела?

— Уровень антител не имеет значения для вакцинации, это лишь маркер клеточного иммунитета. Можно идти на прививку, даже не сдав тест на антитела. В международных рекомендациях отсутствует требование сдавать тест на антитела перед вакцинированием. Несмотря на любые титры, по возможности надо сделать прививку.

— Если, например, я только что переболела ковидом, когда я могу делать прививку — сразу или подождать полгода, например, как это советует сарафанное радио?

— Полгода ждать не надо, надо просто полностью выздороветь. И при возможности нужно сделать прививку, чтобы быть уверенным, что ваша иммунная система запомнила урок ковида. Это так же, как дети в школе — не всегда помнят, что учили, и кто-то из них выучил, а кто-то нет. Иммунная система способна забывать, и здесь поможет прививка, которая напомнит ей об уроке коронавируса. Делаем всем прививки и не берем дурного в голову.

— То есть прививка стимулирует Т-клетки и антитела?

— Да, и прежде всего она стимулирует именно клеточный иммунитет. Инновационные вакцины AstraZeneca, Pfizer и Moderna созданы именно для того, чтобы стимулировать прежде всего клеточный иммунитет. Информацию о вирусе в организм вносит или вектор (AstraZeneca), или матричная РНК (Pfizer и Moderna). Эта информация будет считываться в наших клетках, и таким образом естественным путем мы будем стимулировать продуцирование Т-лимфоцитов.

— А китайская вакцина CoronaVac, которую сейчас завозят в Украину, инновационная? Она вызывает доверие?

— Она тоже работает, но уступает в эффективности выше названным препаратам, потому что применена старая, традиционная методология, предусматривающая введение инактивированного вируса, на который будет реагировать прежде всего гуморальный иммунитет антител.

— Когда возникает больше Т-лимфоцитов — когда организм сам переболел или когда его привили?

— Это очень индивидуально. Может быть и так, и этак.

— Насколько реально надеяться, что Украина разработает собственную вакцину?

— До какого этапа разработает?

— Так, чтобы ею можно было вакцинировать.

— По моему мнению, это нереально, у нас утрачена эта отрасль, утрачены традиции производства вакцины. Никакой вакцины Украина не вырабатывает уже десятки лет. Ни одно предприятие не вырабатывает. Надо восстановить прежде всего квалифицированные кадры. Но где взять этих специалистов? На сегодняшний день их можно только купить, пригласить откуда-то, все они сейчас на вес золота в других странах. Поэтому это нереально. Не найдется прежде всего денег на качественные клинические исследования на десятках тысяч людей. Но ничего страшного, многие страны не вырабатывают ту или иную продукцию, они ее покупают.

— Если человек тяжело переболел ковидом, это может означать, что в следующий раз все пройдет легче, организм усвоил урок? Есть антитела, есть Т-клетки.

— Нет. Такая связь не установлена. Если было тяжелое течение болезни, это свидетельствует о том, что клеточное звено иммунитета по каким-то причинам сработало не очень четко, оно было как-то скомпрометировано, не смогло отреагировать своевременно и мощно. И поэтому остается вероятность, что и в следующий раз клеточный иммунитет даст слабину.

— А можно как-то стимулировать клеточный иммунитет?

— Можно, это обычные рекомендации здорового образа жизни — правильное питание, физическая активность. И контроль основного заболевания. Если у человека сахарный диабет, понятно, что клеточный иммунитет будет работать плохо. Поэтому для его поддержки надо лечить сахарный диабет, контролировать уровень сахара.

Я подчеркнул биологический аспект защиты от пандемии, а есть еще социальный.

— Да, о социальном аспекте. Мы, конечно, полагаемся на свои Т-клетки и антитела, но хотелось бы защиты от государства. Недавно Максим Степанов заявил, что «благодаря четкой стратегии и выверенным действиям Минздрава украинцы смогли пережить пик третьей волны пандемии без паники и с минимальными ограничениями». Как вы оцениваете стратегию Минздрава по нашей защите от ковида?

— Наш Минздрав совершает катастрофические ошибки в борьбе с ковидом, или ничего не делает из того, что надо сделать. Это ужасная ситуация. В плане антител они сделали некое мировое ноу-хау. Их глупость или недостаточный уровень образования позволили еще в прошлом году ввести в диагностику ковида анализ на антитела. Никто в мире такого не делает. Этот тест (ИФА) не позволяет поставить диагноз. А в Украине в рекомендациях нашего Минздрава есть использование ИФА-теста для диагностики ковида. Вы можете посмотреть на странице министерства, — они ежедневно расписываются в своей некомпетентности. А надо только ПЦР-тест или тест на антиген. Но рекомендация теста на антитела увеличила их продажу для определенных компаний.

Еще об ошибках. Есть такой метод борьбы с ковидом — переливание больным плазмы крови уже переболевших людей. Это спасение для бедных украинцев, потому что этот метод достаточно эффективен, хорошо зарекомендовал себя, — его применяют во всем мире, и он бесплатный. Только в ноябре, после того, как наша ОО «Украинская высшая медицинская школа» писала письма и в Кабинет министров, и в Минздрав, этот метод использования конвалесцентной плазмы был введен в протоколы лечения.

Но где взять эту плазму? Минздрав таким вопросом не занимается. Не налажена система ее забора и механизм взятия в пункте переливания крови. Этого никто не делает, об этом никто не знает. В результате, переливания конвалесцентной плазмы в Украине практически нет. Это утраченные жизни людей и некомпетентность чиновников, непонимание и нежелание.

Важно, что для применения этого метода не нужны деньги, нужны только распоряжение и подпись. Очевидно, что-то будет стоить оповещение людей, переболевших ковидом, которых надо будет пригласить на пункты переливания крови. Но, я думаю, с этим проблем не будет, они согласятся.

Ну и коммуникационные провалы по поводу вакцинации. Все было сделано для того чтобы посеять недоверие к прививкам. Ни единого слова о Covishield до поездки Степанова в Индию никто не слышал. Говорили, что привезут Pfizer и Sinovac, и тут неизвестно откуда появляется другая. Люди на это отреагировали так: обещали одно, а появилось другое. На самом деле эта вакцина только сделана в Индии, а разработана Оксфордским университетом и AstraZeneca. Но об этом надо было говорить людям, и тогда был бы другой результат.

К работе в Минздрав во время пандемии не привлекли ни одного специалиста, настоящего эпидемиолога, с научными публикациями, авторитетом. Без научной основы, без экспертизы действия любой власти не имеют смысла и не вызывают доверия.