Борис ТОДУРОВ: «КРИМИНАЛЬНАЯ ТРАНСПЛАНТАЦИЯ В УКРАИНЕ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО В ФАНТАЗИЯХ КИНОРЕЖИССЕРОВ»

На сегодня в нашей стране более 4000 человек необходима пересадка сердца. Около половины из них — дети и взрослые до 50 лет. Доживают они дома либо в кардиохирургических клиниках, с болью наблюдая по телевизору, как их заграничные собратья по несчастью после пересадки сердца живут полноценной жизнью: работают, рожают детей и даже участвуют в специальных олимпиадах. И вот, надежда заменить летальный исход на счастливый появилась и в нашей стране. В начале нынешнего года наконец-то Верховной Радой принят Закон «О трансплантации органов и других анатомических материалов человека». Тем не менее, ни одной операции так и не было проведено. Почему? С этого вопроса начался наш разговор с заведующим отделением кардиохирургии и трансплантации сердца, кандидатом медицинских наук Борисом Михайловичем ТОДУРОВЫМ.

— Борис Михайлович, насколько медики готовы к операциям по пересадке сердца?

— К самой пересадке мы готовы давно. Еще год назад, после серии удачных экспериментов на свиньях, создали отделение по пересадке сердца на базе Института сердечно-сосудистой хирургии АМНУ, которое я возглавил. В нем наблюдались кандидаты на пересадку. Шестеро из них так и не дождались. Среди них 12-летний мальчишка, он переохладился на рыбалке, заболел, пошло осложнение на сердце. К сожалению, болезнь прогрессировала слишком быстро... Сегодня на базе Института клинической и экспериментальной хирургии создан Институт хирургии и трансплантологии АМН Украины, куда перевели все отделения из других клиник, имеющих отношение к пересадке органов. В том числе и наше. Теперь в нашем списке ожидания более тридцати человек.

Но пока мы выполняем весь объем кардиохирургических вмешательств: и при врожденных, и при приобретенных пороках сердца, а также при тромбозе легочной артерии. Все, кроме самих пересадок.

— Закон о трансплантации органов и тканей человека принят, медики в состоянии полной готовности, кандидатов на пересадку — хоть отбавляй. В чем же причина?

— Прежде всего, в несовершенстве принятого закона по трансплантации. Он готовился признанными специалистами в области трансплантологии, в него вошло все лучшее и рациональное из всех законов развитых стран. Но во время его обсуждения Верховной Радой был принят ряд поправок, не позволяющих своевременно взять орган для пересадки. Главная из них — органы можно брать только с согласия родственников.

— Но разве это не нормально?

— Представьте себе ситуацию — муж разбивается на машине, получает несовместимую с жизнью травму мозга, жене сообщают страшную новость, она в шоке, и тут же к ней обращаются с просьбой отдать его органы для пересадки. Сами понимаете, какая будет реакция. И она закономерна. А это согласие нужно получить зачастую за считанные часы, а иногда и минуты! Тем не менее, за редким исключением, никто из родственников не возражает против вскрытия покойного в морге.

— Но в морг везут, что называется, стопроцентного покойника. А в данном случае мы имеем дело с человеком, у которого наступила смерть мозга, но при этом сердце еще бьется. А значит, существует, пусть мизерная, но все же какая-то надежда...

— Если мозг умер, к сожалению, никакой надежды нет, это только иллюзия. Именно мозг — аналитическая система всех чувств человека, память и регулятор всех жизненно важных процессов. Когда погибает мозг, все органы и ткани, теряя центральную регуляцию, погибают тоже. И только сердце еще некоторое время продолжает работать, поскольку это единственный орган в организме человека, имеющий свой собственный «водитель» ритма. И если поддерживать пациенту искусственную вентиляцию легких, то все другие органы, получая достаточное количество кислорода, могут еще некоторое время функционировать. В лучшем случае, несколько суток.

По международным медицинским канонам смерть мозга приравнивается к биологической смерти. Ее констатирует специальная медицинская комиссия, в которую входят независимые специалисты в области анестезиологии, реанимации, нейрохирургии и других специальностей. Причем по закону в такую комиссию не могут входить те, кто непосредственно принимает участие в самой пересадке. Процесс определения смерти мозга имеет многоступенчатый характер, многократно дублируется, что исключает возможность ошибки. Но если, насмотревшись американских «ужастиков», наши люди настолько недоверчивы в этом вопросе, то в законе можно было бы предусмотреть дополнительные меры по ужесточению контроля за данным процессом. Например, комиссию по смерти мозга усилить судмедэкспертом, представителями правоохранительных органов. Это было бы более логично, чем перекладывать ответственность на плечи родственников, которые не в состоянии объективно оценить состояние пациента, даже если они врачи.

— Тем не менее существует такое предубеждение: забирать органы для пересадки смогут и у тех, кого еще можно спасти.

— В нашей стране криминальные трансплантации органов могут воплощаться лишь в фантазиях кинорежиссеров. И вот почему. Трансплантацией в Украине реально могут заниматься только единичные государственные клиники. По закону частным клиникам запрещено выполнять трансплантации.

В самой пересадке участвуют сотни людей. Скажем, в Институте сердечно-сосудистой хирургии, чтобы сделать 10 операций в день, необходимо задействовать 850 человек. А сама трансплантация и уход за больным после нее потребует участия более 100 различных специалистов.

Кроме того, смоделировать смерть мозга таким образом, чтобы сердце продолжало работать, просто невозможно. Потом, далеко не каждый, у кого наступила смерть мозга, является потенциальным донором. По всем необходимым показателям подходят не более 20%. Но еще меньшая вероятность совпадения биологических показателей донора с показателями реципиента. В этом смысле сама возможность пересадки сердца для многих напоминает лотерею. Одним может повезти быстро, другие же в ожидании «своего» донора годами пользуются механическим сердцем.

— Как решается проблема согласия родственников и подбор реципиентов за рубежом?

— В большинстве стран родственников просто информируют: органы будут изъяты. В некоторых существует компьютерная система несогласия с забором органов — человек просто вносит свое имя в определенную компьютерную базу. По-моему, это достаточно разумный вариант.

На Западе есть такая организация, как «Евротрансплант», в которую входит большинство европейских стран, существуют специальные координационные центры, связанные компьютерной сетью. Поэтому, как только появляется потенциальный донор, его параметры передаются в несколько координационных центров — и тут же находят подходящего по этим параметрам реципиента.

Донорское сердце после забора живет максимум 4,5 часа от момента изъятия до момента его запуска. Около часа уходит на вшивание. Поэтому весь процесс транспортировки должен занимать не более двух-трех часов. На Западе такие сердца перевозят всеми возможными видами транспорта, даже реактивными самолетами. Иногда за тысячи километров. Стоимость такой операции от 100 000 долларов США и выше. Но гораздо более дорогостоящее дело — поддержание больного после нее.

— Кто будет оплачивать операции в Украине?

— Во всех странах, где проводят пересадки, существует национальная программа, согласно которой саму операцию, а также пожизненное обеспечение таких больных необходимыми медикаментами обеспечивает государство. В России — тоже. В Москве, в институте Шумакова пересаживают сердца более 10 лет, причем москвичей финансирует горадминистрация. А согласно нашему закону, государство будет оплачивать только необходимое количество иммунодепрессантов, что составляет лишь половину суммы, необходимой на поддержание нормальной жизнедеятельности такого человека.

Пересадить сердце у нас значительно дешевле, чем на Западе. Но по нашим меркам все равно очень дорого. В тысячи раз дороже поддержать такого больного после операции, когда организм начинает отторгать чужеродный ему орган. Это задача иммунологической лаборатории, которая у нас, к сожалению, не имеет достаточного оборудования и препаратов. Стоит она крайне дорого, поэтому логично создавать ее общую для всех, вот почему решили объединить все отделения по трансплантации под одной крышей.

— Как долго живут люди с пересаженным сердцем и насколько оправданны такие затраты?

— На Западе при соответствующем уходе 8—10 лет, максимум — 25. Есть и такие, которые перенесли по нескольку пересадок. Это социально адаптированные люди. Для них в Европе даже проводятся олимпийские игры. Тем же, кто стоит в очереди, временно вшивают механическое сердце. Это такой насос, который работает внутри человека, а подзарядка происходит через кожу посредством индукционных катушек. Безусловно, такой аппарат довольно громоздок и не очень удобен в обращении, да еще и в определенной мере давит на психику — представьте себе, проснулся утром, почистил зубы, подзарядился и вперед. Конечно, на Западе не бывает таких проблем с электричеством, как у нас, но все равно, согласитесь, чувствуешь себя дискомфортно. Однако наука движется вперед, и у каждого пациента есть надежда на то, что появятся более совершенные и дешевые разработки в этом направлении. На сегодня активно развиваются два — усовершенствование механических сердец и создание трансгенных донорских. Например, берут свинью, которая ближе всех к человеку по структуре органов. И создают животное с внедренным человеческим геном, который продуцирует человеческие поверхностно активные белки. В результате сама клетка сердечной мышцы остается свиной, а ее оболочка, контактирующая с внешней средой, — человеческой. Такое сердце не должно отторгаться организмом.

— Получается, для врачей на сегодня нет разницы, какое сердце бьется в груди человека — механическое, «хрюшкино», женское у мужчины либо, наоборот, мужское у женщины. Не опасаетесь, что при этом может измениться сущность самого человека?

— На этот счет существует много теорий и версий. И ответить на данный вопрос однозначно никто не может. Я хирург, и рассматриваю сердце прежде всего как насос для перекачки крови. При пересадке моя задача — восстановить нормальное кровообращение. Сердце, как и любой другой орган, имеет свой генетический код, свою информацию, и его внедрение в чужеродный организм, безусловно, влияет на работу всего, в первую очередь на центральную нервную систему. Что после этого происходит с психикой человека — предмет для изучения специалистами других областей. Безусловно, существует нечто, что невозможно объяснить с точки зрения биохимических процессов. И мы, врачи, не такие уж атеисты, какими на первый взгляд кажемся. Просто в процессе лечения кроме молитвы мы используем скальпель и медикаменты. Ведь, как написано в Библии, Господь посылает спасение разными путями, и нередко через руки врачей.

— Как церковь относится к пересадке сердца?

— Мы абсолютно не входим в противоречие с церковью. Наоборот, даже помогаем друг другу. В институте Шумакова в Москве есть маленькая церквушка, священник которой благословляет больных на подобные операции. Я сам трижды оперировал детей священников.

Для постройки кардиохирургического центра в Польше Папа Римский лично положил доллар на закладке первого камня в качестве благотворительной помощи. И по его примеру поляки всего мира сделали то же самое. И на эти деньги был построен один из самых современных в мире кардиохирургических центров. Если украинцы последуют их примеру, мы такую кардиохирургию сделаем, которой и в Америке нет.