«А ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ СТИХИ НА ПАМЯТЬ

«А ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ СТИХИ НА ПАМЯТЬ?»

И.БОРОВИК (Нью-Йорк)

Я хотел бы поговорить о литературном образовании в американской школе. Сегодня я уже не представляю, кто из молодых сказал бы: «Всем лучшим в себе я обязан книгам». И в этом, никуда не денешься, повинно образование.

Мы в Союзе постоянно пеняли на недостатки школьного изучения литературы, и до сих пор не утихают дискуссии об этом деликатном предмете. Но как бы ни было, у нас из года в год школьники читают художественные произведения хотя бы из рекомендуемого списка, штудируют обязательный начальный курс истории и теории литературы, которому предшествует литературное чтение в средних и чтение в младших классах.

Но в jonior school уроки литературы отдельно не предусмотрены: лишь эпизодические обзоры нескольких небольших произведений, по усмотрению учителя английского языка. Нам, добровольным сотрудникам педагогического отдела эмигрантской Ассоциации культуры и науки в Нью-Йорке, удается бывать в школах. В средних классах ребята не знают ни известной в поколениях детской прозы, ни поэзии и недоумевают, когда их о таком спрашивают. Сами по себе кое-что читают только большие любители.

В high school, однако, отводится три-четыре четверти для обязательного знакомства с английской литературой. Можно сверх того заняться произведениями на втором языке, который изучаешь. Учебный план составлен так, что ученик неизбежно выберет еще на несколько четвертей какой-то литературный курс или темы. Представляется самый широкий, заманчивый и внушительный выбор. Правда, эти курсы и темы внезапны, схематичны, фрагментарны. В престижной школе имени Эдварда Р.Мюрроу старшеклассникам предлагается до полутора десятков литературных курсов. К примеру, один, рассчитанный на год, предполагает, параллельно истории западной цивилизации, познание ее литературы. В программу включены произведения средневековья, Возрождения и вплоть до XIX века, не забыт и Пушкин. Но от этого непостижимого обилия что может остаться в сознании школьника?

В другом курсе «западноевропейская литература», тоже рассчитанном на учебный год, искусственно объединены Шекспир, Шелли, Стивенсон... Анна Франк.

Внесистемный набор литературных проблем, авторов, героев может смутить даже привычного к книгам человека. А школьник, к тому же не приобретший читательского опыта в средних классах, просто теряется в изобилии предложений, которые далеко превышают спрос. Ученик, скорее всего не вникая, берет литературу в 10-11 классах для «кредитов», баллов, для нужного рейтинга. Советы школьного консультанта, одного на 400-500 учеников, незначительны в своих пределах.

Не в обиду американским коллегам, можно подумать, что литературные программы для High school у них составляются по принципу «числом поболее». Как-то забывается дидактический принцип системности, который подразумевает последовательность и непрерывность, единство целого и частного. Не претендуя на полноту наблюдений и выводов, замечу, что первичные причины слабого литературного развития американских школьников нетрудно установить. Они самоочевидны.

В бруклинских High school, по нью-йоркски громадных, не одна тысяча ребят, которых в Америке в общем называют русскими. Три четверти из них изучают русский как второй язык. Что же они читают на английском и русском? На похожие вопросы обычно тяжко вспоминают «Гамлета» или «макбета». Смутно сохраняют хрестоматийные имена знакомых по Союзу русских классиков. Считанные девушки склонны к самостоятельному домашнему чтению. Среди юношей такие не встретились. Молодым выходцам их поэтической страны и поэтичного народа невдомек, что такое волшебство стиха и с какой стати его нужно учить. Хотя в целом у них репутация наиболее успешных и заинтересованных студентов.

Ученики религиозных частных школ начитаны и гуманитарно развиты лучше. Они постоянно обращаются к священным книгам. Но перегружены: с 8 до 17, включая дорогу, заняты школой и в будние дни не имеют времени на спорт и художественную литературу.

Конечно, в США, как и в мире, не перевелись начитанные молодые люди и увлеченные учителя литературы. Но в США, как и в мире, остра проблема общей читательской культуры. От нее во многом зависит нравственность общества.