Любовь и деньги

Что может быть желаннее под Новый год? Но статья не о том, о чем можно подумать, судя по ее названию. Я имею в виду, не о том, что «по мне и бедность не беда, не будь любви на свете». Скорее, правильнее будет вспомнить слова другого известного британца, Уильяма Глэдстоуна, как-то заявившего во время парламентских дебатов: «Даже любовь не свела с ума большего числа людей, чем мудрствования по поводу природы денег».

К сожалению, не могу припомнить столь же изысканных пассажей из уст украинских политиков, хотя они тоже любят поговорить о деньгах. Причем не только при обсуждении вопросов расходования бюджетных средств. Им отнюдь не чужды эти самые мудрствования по поводу роли денег в экономике. В последнее время это даже стало некой модой. Я бы даже сказал, «модой от купюр». «Купюр» банкнотных, разумеется.

Впрочем, можно сказать все-таки и haute coupure, поскольку в первую очередь, конечно, всех волнует их количество, которое, по меткому замечанию еще Б.Спинозы, является «лучшим качеством денег». Хотя это изречение относится, скорее, к его непродолжительному опыту управления семейным бизнесом. К тому же в те времена в обращении находились полноценные золотые (серебряные) монеты, не подверженные инфляционному обесценению: при «перелимите», когда их совокупная стоимость (с учетом скорости обращения) превышала стоимость обслуживаемых товаров, они просто уходили в сокровища. А теперь обращение заполнено бумажными суррогатами или даже простыми электронными сигналами, внутренняя стоимость которых, таким образом, стремится к нулю. А «нуль», понятное дело, на сколько ни умножай, все равно получишь «нуль».

Так что, как мне кажется, гораздо важнее помнить постулат Спинозы из его «Этики, доказанной в геометрическом порядке и разделенной на пять частей»: «Ignorantia non est argumentum», то есть «невежество - не аргумент» или «незнание - не довод». Что имеет непосредственное отношение к тем же деньгам, когда слышатся требования то «напечатать деньги» для поддержки производства, то с той же целью снизить процентные ставки по кредитам, то обеспечить стабильность (снижение/повышение) валютного курса гривни… Причем чаще всего политики исходят не из профессиональной логики, а просто из благих намерений. Которыми, как заметил поэт, вымощена дорога в не самое привлекательное место. Даже если речь идет о любви. О любви к народу, например. А другой поэт заметил, что «любовь» рифмуется с «кровью». Приметливый и мудрый наш язык.

А вопросы крови, как тоже хорошо известно, - самые сложные вопросы в мире! Поэтому мы позволим себе немного подробнее остановиться на аналогии, проведенной почти полтысячелетия назад флорентийским банкиром Бернардо Даванцати Бостики в его Lezione delle Monete. Так вот, в соответствии с его мыслью, деньги уже как-то привычно считаются «кровью экономики». Конечно, всякие аналогии хромают, но если упростить процессы до основных положений, то получается следующая картина: подобно тому, как кровь, несущая в себе разные полезные элементы, способствует их обмену в организме человека, так и деньги, несущие в себе абстрактную стоимость, способствуют обмену конкретными потребительными стоимостями между экономическими агентами. Как кровь важна разными эритроцитами и лейкоцитами, так деньги важны той стоимостью, которую они представляют в обращении. А стоимость эта есть для каждого момента развития конкретной экономики величиной данной и независимой от количества денег в обращении. Поэтому накачивание экономики деньгами сказывается только на «весе» денежной единицы и росте инфляции, а отнюдь не на капитализации экономики. Проще говоря, можно и вообще не осуществлять дополнительную эмиссию, невзирая на рост экономики. В этом случае «вес» денежной единицы возрастет, а цены, соответственно, упадут, и в экономике будет наблюдаться дефляция. Что лучше - инфляция или дефляция? А что лучше - повышенные или пониженные лейкоциты в крови? Лучше, если будет поддерживаться постоянный ее состав. Хотя главное - чтобы выполнялись функции: и крови, и денег.

Кстати, о функциях денег. Как всем известно, основополагающей из них является функция меры стоимостей. Снятые в свое время с денег «золотые оковы» сделали фактически любое количество денег в обращении «общественно необходимым», открыв, таким образом, шлюзы для повсеместной инфляции. Теперь же, в условиях глобализации, всеобщим феноменом стала низкая инфляция или даже дефляция. Вполне возможно, что это связано с процессом «интернационализации стоимости», что на практике выливается в падение мировых цен на товары традиционного экспорта (в котором все больше доминируют страны с низкими издержками производства, но высокими уровнями иностранных инвестиций). Вот бы на что обратить внимание нашим «модникам от купюр».

Далее, подобно тому, как механизм движения крови основан на воздействии кровяного давления, так и деньги в экономике движутся под воздействием процентной ставки. (Еще раз повторю: аналогия довольна упрощенная, ибо игнорирует особенности простого товарного обмена, но зато делает акцент на особенностях финансового капитализма.) «Нормальным давлением» денежного обращения является средняя норма прибыли в экономике. Естественно, если это величина реальная, а не что-то наподобие средней температуры по больнице. К сожалению, у нас пока еще наблюдается именно такая ситуация, что обусловлено высоким уровнем тенизации экономики и низким уровнем свободной конкуренции. И именно поэтому уже многие годы повисают в воздухе призывы «хозяйственников» и некоторых политиков снизить процентную ставку по банковским кредитам. При этом довольно часто в качестве аргумента приводятся реалии современной Европы. Точнее, ЕС. Да и во многих других странах, столкнувшись с финансовым кризисом, прибегают к снижению процентной ставки. Для того чтобы понять, почему это не происходит у нас, надо бросить хотя бы беглый взгляд на те факторы, которые обуславливают норму процента.

Кроме средней нормы прибыли (более конкретно - по активным операциям финансовых учреждений), существенное влияние оказывают:

- инфляция (так как процентная ставка в принципе должна быть выше уровня инфляции, что и отражается в «реальной процентной ставке»);

- плата за привлеченные средства (прежде всего, депозитные ставки);

- спрос на кредиты (что, кроме общего состояния экономики, зависит также от наличия альтернативных путей привлечения капитала, в первую очередь, развития фондового рынка);

- условия кредитования (такие, как наличие и качество залога, сроки и размеры банковских ссуд и проч.).

Таким образом, программа желающих добиться снижения процентных ставок банков должна включать не призывы/требования к Нацбанку и/или правительству, а конкретные меры, направленные на следующее:

- снижение уровня инфляции и развитие фондового рынка, реально функционирующего в качестве механизма перераспределения капитала между отраслями национальной экономики;

- обеспечение гарантий прав корпоративной собственности, то есть усовершенствование системы их регистрации и депозитарного учета;

- укрепление надежности банковской системы с тем, чтобы ее клиенты были готовы держать свои свободные средства на депозитах не только под низкий процент, но еще и на протяжении долгого срока.

А еще на то, чтобы профессия банкира не числилась в списке самых опасных. И, само собою, чтобы к этой профессии не допускались личности сомнительные (а порой и такие, которых нельзя подпускать к ней вне всякого сомнения).

Ну да ладно, сейчас не об этом. Сейчас о том, почему при всем богатстве выбора ставок их воздействие на реальные эффективные ставки оставляет желать… Прежде всего потому, что, в отличие от известного римского императора, монетарные власти не могут одновременно делать несколько дел. Ну, два еще так-сяк, а вот три уже никак не получается. Речь идет триаде «фиксированный курс - свободное движение капитала - контроль инфляции». Дело в том, что в этой, так сказать, «трилемме Юлия Цезаря» одновременно достижимы только две цели. На выбор. Свобода движения капитала является не только политическим выбором источника финансирования нашего развития (привлечение иностранных инвестиций), но и данностью современной глобализированной экономики. Которой, конечно, можно противиться, перейдя к автаркии. Например, как Северная Корея...

Но вернемся к реалиям глобализированного мира: центробанку еще остается выбор между контролем (таргетированием) цен (инфляции) или валютного курса. Подавляющее большинство стран (особенно если мы говорим о промышленно развитых странах) давно уже отказались от фиксации курса своей валюты. В принципе, если я не ошибаюсь, со времен решений Кингстонского совещания 1976 года. Которые, правда, сыграли для денежного обращения роль своеобразного кингстона, регулирующего приток ликвидности, в нашей аналогии - жидкости, точнее, «крови экономики».

Нас долго уверяли, что держать жесткую монетарную дисциплину Нацбанку помогает валютный режим фактической привязки курса гривни к доллару. Это, дескать, такой надежный «валютный якорь» в «предштормовом море финансовых потоков». Но долгосрочное игнорирование реального падения курса доллара не только приводит к дополнительной эмиссии (в результате скупки доллара Нацбанком по завышенному курсу), но и создает «валютную иллюзию» - впечатление стабильности гривни в сфере внешнеэкономических отношений. Как и любая иллюзия, она опасна тем, что процесс ее неизбежного разрушения может вызвать общий скепсис или даже панику. Мне кажется, что сама возможность такой долгосрочной стабилизации курса обусловлена приблизительным совпадением темпов внешнего обесценивания доллара (депрециации курса) и внутреннего обесценивания гривни (инфляции). Совпадением не полным: определенная разница темпов и привела в свое время к усиленной покупке доллара (для поддержки его курса) и созданию значительных (но не чрезмерных) валютных резервов центральным банком страны.

Усиление инфляционного обесценивания гривни находит свое отражение в уменьшении интервенций по скупке доллара. А дальше может привести или к изменению интервенционного направления (продаже долларов), или к девальвации гривни. Вот это и может стать настоящим ударом по рынку. С точки зрения нивелирования внешних шоков, лучше бы было, если бы курс гривни постоянно колебался в незначительных (5-10%) пределах, приучая рынок к наличию определенных рисков. Рисков, которые нельзя полностью устранить и которые в условиях финансовой глобализации можно только учитывать. И, соответственно, предотвращать. Что, конечно же, учитывают валютные спекулянты, то есть профессиональные участники валютного рынка, осуществляющие в основном форвардные операции (то есть с выполнением контракта в будущем) с разными валютами с намерением получить прибыль за счет последующего изменения валютного курса в благоприятном для них направлении (отнюдь не обязательно за счет ее обесценения). В случае, если такой участник рынка связан с иной - производственной или торговой деятельностью, то валютные спекуляции вообще называются хеджированием.

Впрочем, в условиях рыночной экономики термин «спекуляция» также не может рассматриваться в качестве негативного, а тем более преступного. А вот поди ж ты, после двадцати лет строительства рыночной демократии у власти возникло желание «криминализировать» валютных спекулянтов. А почему только валютных? Давайте-ка пройдемся по всей нашей торговле. Да не по рынкам - чего уж там мелочиться? Во сколько у нас все импортные товары - от автомобилей до галантереи - стоят дороже, чем в «европах» (не говоря уже о странах их реального производства)? И почему речь идет только о спекуляции, а не вообще о валютных нарушениях? Сколько там миллиардов долларов незаконно выведено в офшоры? «Лобное место» уже приготовлено? Или просто поменяли «шило на мыло», а Кипр на штат Делавэр? Как там говаривали в Древнем Риме: «Мелкие жулики ходят в кандалах, а большие - в шелках»?

А с какой-такой долларизацией собираются бороться «налоговым методом»? Я уже не говорю о том, что, по экспертным оценкам западных специалистов, долларов этих самых у нашего населения не 50, а скорее всего 5 миллиардов - так что нечего «губу раскатывать» по поводу массового притока валюты на банковские депозиты. Дело в другом: если мы ограничиваем конвертацию инвалюты в гривню, то каким это образом количество «зеленых» в чулках и матрасах должно уменьшиться? Превратятся в депозиты - следовательно, увеличится соотношение валютных и гривневых депозитов, то есть классический показатель долларизации экономики. Хрен редьки не слаще. Впрочем, скорее, будет увеличиваться спрос на инвалюту, «отоваривание» которой будет происходить в Польше, Германии, Турции, Египте… Папуа-Новой Гвинее, наконец. И это при том, что подобные налоговые «фокусы» запросто могут быть расценены МВФ как несанкционированная практика «множественности курсов». Этого нам только не хватало!

Хочется обратить внимание на то, что поступающая в страну валютная выручка либо используется на внешнем рынке (не попадая во внутреннее денежное обращение, где единственным законным средством платежа является в нашем случае гривня), либо продается нуждающимся (в основном импортерам) в обмен на валюту национальную. Что тоже не влияет на массу денег, находящихся в обращении. Но вот когда центробанк, вынужденный поддерживать установленный (фиксированный или просто целевой) курс своей валюты, начинает выкупать «излишки» инвалюты, то он осуществляет прямую эмиссию. Что ведет к инфляции, то есть разбуханию денежной массы.

Центробанк, таргетирующий валютный курс, вынужден это делать, даже если потребности экономики требуют сокращения денежной массы с целью сдерживания роста цен. При системе плавающего курса такой предопределенности не существует: центробанки озабочены валютным курсом лишь в той степени, которая не мешает им осуществлять их главную цель - обеспечивать внутреннюю стабильность национальной валюты, то есть сдерживать рост инфляции. Разумными пределами. Это, прошу прощения, очень важное уточнение. О нем иногда забывают наши противники перехода на таргетирование инфляции, утверждая, что бывают, дескать, случаи, когда в экономику необходимо «впрыснуть» денежную массу. Подобно тому, как инжектор впрыскивает горючее в глохнущий двигатель. Но дело ведь в том, что таргетирование и не предполагает полного сдерживания цен. И эмиссия - это экономический термин, а не ругательство, которое кое-кто вообще хотел бы убрать из нашего экономического лексикона. Таргетирование - это обеспечение достижения заранее выбранного, обоснованного, разумного уровня инфляции.

Ибо экономически ответственное правительство поступает совершенно логично, понимая, что есть вещи и важнее инфляции. Например, социальное спокойствие. Есть такой показатель - коэффициент Джини, или индекс концентрации доходов, характеризующий степень неравномерности распределения доходов в обществе. В Украине он составляет около 0,4 (иногда пишут - 40%) при том, что пределом риска общественных беспорядков считается 0,7. У нас еще есть некоторый «запас», но думать о социальной безопасности правительство должно заранее. Кроме того, американские ученые Д.Эсемогл и Дж.Робинсон доказали: если неравенство достаточно велико, то собственность в глазах населения теряет свою легитимность, результатом чего становится снижение инвестиций. Знакомая ситуация?

Так что следует помнить, что инфляция приводит не просто к росту цен, а к неравномерному росту цен. То есть ее результатом является ситуация из песни: «Кто-то теряет, а кто-то находит», и правительство, направляя «инфляционные деньги» менее обеспеченным, пытается улучшить общую социально-экономическую атмосферу в стране. Насколько это правильно? Это уже вопрос политических взглядов. Как по мне, то лучше позволить сделать это рынку. Например, упростить в конце концов условия создания и ведения малого и среднего бизнеса, что обещают сделать все политики и никто не делает. И пусть тогда за все отвечает «невидимая рука» рынка, а не жадная «лапа» чиновника. Но чувствуется, что кто-то все же хочет остаться «властью предержащей». На всякий случай. Хотя бы немножко. Только для себя.

Я, конечно, не собираюсь утверждать, что сам по себе рынок, рыночные отношения и инструменты - это некая панацея от всех бед, в том числе и от инфляции. Рыночные методы борьбы с ростом цен используются для противодействия рыночным факторам инфляции, а против нерыночных действий и противодействия - нерыночные. Бессмысленно, например, с олигопольным сговором относительно цен бороться путем увеличения ставки рефинансирования или уменьшением бюджетного дефицита. И это понимают во всем мире. Например, в 1970 году Конгресс США предоставил президенту Р.Никсону неограниченные права относительно административного контроля над заработными платами и ценами. Вспоминаю такие далекие времена просто потому, что Никсон представлял партию республиканцев - принципиальных противников излишнего вмешательства государства в экономику.

Вообще же так называемая политика контроля над доходами - один из основных инструментов борьбы с инфляцией, о чем говорится в любом учебнике по этому предмету. Другое дело, что нужно всегда взвешенно принимать решения об использовании того или иного инструмента, тщательно изучив подлинные причины роста цен. Ну, это, опять же, как в медицине. Главный принцип - не навреди.

Если инфляцию рассматривать в качестве национального врага №1 (так в 70-е годы был поставлен вопрос в США), то, соответственно, таргетирование инфляции должно стать своего рода национальной идеей, ну, по крайней мере, для всех экономических ведомств государства. Должна быть комплексная программа перехода к таргетированию, которую должен был бы инициировать, скорее всего, Национальный банк, а точнее, его совет как коллегиальный, в определенной степени, межведомственный орган. И в рамках подготовки такой программы необходимо четко определить ответственность и прерогативы всех органов власти, поскольку ни в одной стране с рыночной экономикой правительство не стоит в стороне от валютно-курсовой политики, играя роль то болельщика, то простого наблюдателя в «курсовых гонках».

Аналогичным образом, даже при условии введения инфляционного таргетирования центральным банком, правительство должно и будет иметь мощные рычаги влияния на ценовую стабильность. Прежде всего, это государственный бюджет. Не нужно забывать, что отсутствие бюджетного дефицита - это не самоцель. Бюджет получает доходы не для того, чтобы экономить, а для того, чтобы рационально их тратить. Я вообще разделяю мнение тех экономистов, кто считает, что министра финансов, который предположил профицит бюджета, нужно увольнять: ведь эти деньги от государства кто-то ожидал получить. Лучше было бы снизить налоги. Аналогичная ситуация и с дефицитом: если государство может профинансировать заранее (в долг) расходы, которые необходимы для социально-экономического развития государства, - это нужно делать! Для этого и существует рынок ссудных капиталов. Но ключевые при этом слова - «жизненно необходимые» и «рационально расходовать».

Отсутствие бюджетного дефицита при нерациональном использовании его средств не может автоматически рассматриваться как элемент здоровой макроэкономической политики. А если правительство по каким-то причинам не может или не хочет вкладывать средства в инфраструктурное развитие, то оно должно всячески стимулировать частные инвестиции. Именно такие тактика и стратегия должны быть составной частью программы борьбы с «общественным врагом №1». Программы, которая составляется и реализуется постоянно, а не только когда инфляция резко возрастает и становится темой модных салонных (или кухонных) разговоров.

Так что антиинфляционные меры должны носить комплексный характер с точной привязкой между причинами и мерами противодействия. По моему мнению, первая часть должна включать перечень причин и ориентировочную оценку их влияния на темпы роста цен в отдельных отраслях. А уже во второй части напротив каждой причины следует указать меры противодействия и ориентировочною оценку влияния на снижение цен. Тогда это будет программа конкретных действий, а не простой перечень антиинфляционных мер. Соответственно, это позволяет обеспечить оперативный мониторинг и своевременное реагирование в отношении усиления или смягчения отдельных мер.

Безусловно, существуют и общие рецепты, которые можно «выписывать», как только появляются соответствующие симптомы (рост цен), не вдаваясь в глубокий анализ причин. Это своеобразное «мойте руки перед едой и не пейте сырую воду». Скажем, стандартные рекомендации МВФ: «дорогие деньги» (ограничение эмиссии) и жесткая бюджетная дисциплина (отсутствие дефицита). Если ввести эти меры, то в конечном счете не будет ни инфляции, ни дороговизны. Но может не оказаться и самой экономики.

Поэтому, уважаемые политики, когда поедете отдыхать за границу, зайдите в Оксфорде в музей Ashmolean и посмотрите на портрет кисти Кристофано Аллори. Вглядитесь в грустные глаза человека, напоминающего не столько банкира, сколько дореволюционного интеллигента (недаром он больше прославился своими переводами Тацита) и скажите себе: «Обещаю и клянусь: не буду больше мудрствовать с деньгами! Ну их! А то совсем с ума сойдешь».