Вирус потребленчества не лечится техноутопиями

Новые времена породили новые книги. Одной из таких — она должна была бы быть крайне востребованной в нашем обществе, однако пока даже не переведена на украинский — является работа Джона де Граафа, Дейвида Уонна и Томаса X. Нэйлора под названием «Affluenza. The all-consuming epidemic».

Предыстория ее такова: в начале 90-х годов, которые на Западе еще назовут чем-то вроде «золотой эры», западное общество стало глубже интересоваться самим собой и, среди прочего, обратило внимание на явление, которое окрестили «потребленчеством». На фоне экономического роста и мнимой беззаботности все больше граждан видели смысл жизни в бесконечных походах по магазинам и игре на бирже. Вместе с тем отдельных людей такой «лайф-стайл» начал очень раздражать, чем воспользовались различные общественные движения, прежде всего «зеленые». В 1996 году на одном из американских каналов вышла телевизионная передача под названием «Синдром благосостояния», заинтересовавшая зрителей. Как сознаются ее авторы, аналогия с синдромом возникла случайно, когда отснятый материал уже монтировали под формат телешоу, еще не имевшего названия. Словосочетание «синдром благосостояния» один из авторов вычитал в газетной статье, и это была находка — да, именно синдром! Ведущие иногда надевали белые халаты и, отрекомендовавшись «эпидемиологами синдрома благосостояния», предлагали лекарства в виде конфет (что-то вроде извест-
ных нам из анекдота о «таблетках от жадности»). Пригодилось и то, что в английском языке можно было обыграть слово «аffluenza» (благосостояние), проводя параллель с «инфлюэнцей».

Через несколько лет после выхода телепередачи по мотивам шоу была написана книга. Публициста Джона де Граафа из Сиэтла уговорили поработать экономист Томас Нэйлор и ученый-эколог Дэвид Уонн, а нью-йоркский книжный агент Тоди Кэйтли заверил, что изданию гарантирован читательский успех. В 2000 году англоязычный мир увидел труд «Affluenza. The all-consuming epidemic» на несколько сот страниц, а через три года его перевели на русский.

В русском переводе название книги звучит так — «ПОТРЕБЛЯТСТВО: БОЛЕЗНЬ, УГРОЖАЮЩАЯ МИРУ». Переводчики перевели социальную проблему в плоскость (а)морального поведения общества, и с этим частично можно согласиться. Сочное словцо теперь живет отдельно от книги, в чем можно убедиться, «забив» слово в поисковик: оно гуляет по форумам, выскакивает в комментариях к статьям, да и в самих статьях, преимущественно околоэкономических и экологических, употребляется все чаще.

Именно теперь, на фоне глобального мирового кризиса, обострение которого уже очевидно (о последствиях же можно лишь строить предположения), уместно развернуть широкую дискуссию вокруг «вируса потребленчества». Ведь он поразил украинцев легко и без какого-либо сопротивления, точнее сказать — был принят ими с распростертыми объятиями. Еще бы: после продолжительного периода сначала откровенной нищеты, а потом — вынужденного аскетизма советской эпохи, который сменился суровым «этапом начального накопления» ранних 90-х, мы дождались наконец желанной эры товарного изобилия. Не будем касаться пока вопроса качества современных товаров (и продовольствия, и ширпотреба), защиты прав потребителей и тому подобного. Поскольку очевидно: общество потребления, о необходимости построения которого так долго говорили идеологи либеральной экономики, в Украине родилось. И начало быстро развиваться, проявляя, как и надлежит, все «детские болезни потребленчества»: ощутимый рост шопомании, брендовую зависимость, формирование мировоззрения под влиянием рекламы и «джинсы», кредитоманию.

Вот несколько цифр из прошлогодних экономических отчетов, из которых видно: несмотря на привычку жаловаться на жизнь и прибедняться, украинцы живут не так уж плохо. В частности, в прошлом году они приобрели полмиллиона новых автомобилей. Только в Киеве насчитывается один миллион частных машин, а, например, маленький Ужгород по автомобилизации на душу населения не уступает столице. Количество абонентов мобильной связи перевалило за 50 миллионов (то есть больше, чем собственно население страны). В 2007 году украинцы приобрели свыше 20 миллионов единиц ювелирных украшений из золота, серебра и драгоценных камней, общим весом около 90 тонн (это на треть больше, чем в прошлом году). Защитники животных негодуют: Украина — один из самых активных импортеров российского меха. Можно и дальше приводить статистику из разных отраслей, но и так видно: «тенденция, однако...»

Конечно, нам еще далеко до уровня потребления наиболее расточительной нации мира — американцев: у них, согласно книге о «вирусе потребленчества», насчитывается свыше 30 тысяч складов для хранения личных вещей, для которых в домах и квартирах просто не нашлось места! «Складской бизнес» в США начался в 1960 году и сначала был почти бесприбыльным, а теперь дает доходов больше, чем совсем не бедная музыкальная индустрия. Но и отечественный маховик потребления явно набирает обороты.

Как следствие, уже можно говорить по крайней мере о двух группах связанных с этим проблем: социопсихологические и экологические. Первые — более заметные. Разве не безудержное желание потреблять все возможные блага способствует развитию коррупции на всех ступенях власти (на бронированный джип или платиновый мобильник с «брюликами» не хватит никакой зарплаты, а так хочется...)? Оно же толкает народ на уголовные преступления, а также заставляет забыть о всяческой ерунде вроде чести.

Исследователи отечественной проституции констатируют, что большинство молодых девушек работают на панели не от голода, а ради возможности регулярно затариваться во всяческих бутиках (здесь как нельзя более уместно русское слово «потреблятст-
во»). Отважусь утверждать, что и миллионы наших заробитчан, над судьбой которых любят горевать все — от журналистов до первых лиц государства, на самом деле «едят горький хлеб чужбины» преимущественно из-за того, что и сами заражены вирусом потребленчества, и детей своих заразили. Например, в селах горного Закарпатья, где мужчины работают если не на вырубке леса, то за границей, вполне нормально воспринимаются дети школьного возраста, которые носят в школу кольца, золотые цепочки и развлекаются на уроках самыми крутыми телефонами. Насколько нужна эта техника в горах, свидетельствует красноречивый прошлогодний случай: тогда трое молодых подонков на Межгорье изнасиловали малолетнего мальчика, записав это на камеру мобильника, и распространили свое «хоум видео» среди сельской молодежи. Всем было очень весело...

Все очевиднее становится и экологический аспект проблемы потребленчества. Лучше всего его демонстрируют все большие объемы бытового мусора. По сравнению с советскими временами количество бытового мусора, приходящегося на одного украинца, возросло больше чем вдвое и сейчас достигает около 220 кг на год. Это значительно меньше, чем в Европе (в среднем 400—500 кг на душу населения) или, тем более, в США (от тонны до двух на каждого американца). Однако это очень много, если принять во внимание, что предприятий по комплексной переработке мусора у нас практически нет, и потому около 10 миллионов тонн экологически опасного хлама ежегодно оседает на нескольких тысячах свалок. Установка современной системы продвижения товаров — продать все и как можно больше в упакованном виде. Ведь упаковка давно перестала быть просто способом фасовки и сохранения продукта — это теперь атрибут, который нередко важнее самого товара (яркие примеры — дорогой алкоголь и косметика).

Таким образом, украинский потребитель, как и западный, несет теперь из магазина или супермаркета кипу будущего хлама — с той лишь разницей, что незнаком даже с азами обращения с ним (вроде сортировки отходов, которой восхищаются наши сознательные граждане, бывая за границей). Чтобы поверить, что проблему бытового мусора в Украине в будущем хоть как-то решат, надо быть неисправимым оптимистом. Потому что пока народ наш (тот, что сам «от земли», прежде всего) относится к природе как к свалке, способной принять любой хлам. Чтобы убедиться в этом, стоит проехаться вдоль горных рек в Карпатах, в которые крестьяне мешками высыпают мусор. Еще сложнее поверить, что когда-то изменится народное отношение к природе как к безграничному супермаркету. Пока это отношение очень заметно проявляется в стремлении «сильных» захватить для себя лучшие участки еще не изгаженной природы.

В условиях распространения «вируса потребленчества» среди украинцев надеяться на серьезное восприятие экологических проблем наивно. Можно ли заставить человека потребляющего (Homo sapiens consumens — термин, появившийся еще в конце 1950-х, для нас актуален именно теперь) задуматься, скажем, над так называемым экологическим следом от каждого товара? Сейчас «зеленые» учат вычислять реальную стоимость каждого предмета, который мы покупаем. Если упрощенно, то речь идет о том, сколько ресурсов реально потреблено и сколько отходов образовалось в процессе производства товара. Ученых, которые занимаются такими расчетами, поражают тонны руды, кубометры воды, горы отходов, баррели нефти и тому подобного, являющихся реальной ценой за любой недолговечный пустячок, который обходится природе все дороже.

Поскольку народ не понимает причин кризиса, то начинает искать простые пути к спасению в том, что умные люди назвали «техноутопией». Под последней следует понимать очень распространенное упование на решение острых проблем человечества с помощью новых технических средств. Этот термин стали употреблять после того, как американский ученый Уильям Каттон издал книгу «Конец техноутопии». Труд с подзаголовком «Исследование экологических причин коллапса западной цивилизации» он написал два десятилетия назад, а недавно решил переиздать его без каких-либо правок, чтобы читатель смог убедиться: автор был прав, сомневаясь в возможности с помощью технологии решить проблему, не понимая ее сути.

Чтобы понять, что такое техноутопия, возьмем пример, прямо касающийся Украины. Стремясь избавиться от нефтяной зависимости, мир начал искать альтернативу этому «навозу Земли» и «крови экономики» и нашел ее в биотопливе. Украинцы, в последние годы пересаживающиеся на четыре колеса очень активно, информацию о том, что сырье для машинного горючего можно выращивать на полях, восприняли с энтузиазмом. За несколько лет наши поля покрылись желтыми коврами рапса. Спрос на этот продукт в Европе высок, вот и зажелтели поля сперва в Германии, потом в Восточной Европе, а затем очередь дошла и до Украины. В этом году мы стали европейскими лидерами по площади под рапсом — то ли два, то ли даже три миллиона гектаров засеяли. Правда, на рапсовом горючем ездят преимущественно европейские автовладельцы. Этот процесс — засева площадей рапсом, который сам по себе — культура хорошая и полезная, но только в ограниченных количествах, — уже назвали РАПСтвом, или кРІПАК-
ством — в украинской итерпретации. Но проблема не только в том, что это растение не перерабатывают у нас, для наших потребностей. Это поправимо, и заводы по производству биотоплива, как и первые заправки с нетрадиционным горючим, уже появляются и в Украине. Проблема в том, что никакого рапса, как и любого другого сырья, не хватит для обеспечения слишком раздутых потребностей «цивилизованного человека». Чтобы «белый человек» не ходил пешком или не ездил общественным транспортом, активно вырубаются тропические леса — под кукурузу для технического спирта. Фермеры «третьих стран» выращивают сырье для горючего вместо риса и пшеницы, вследствие чего ухудшается и так несытая жизнь их соплеменников.

ООН уже назвала выращивание «автомобильных» растений вместо пищевых зерновых причиной резкого возрастания цен на продовольствие во всем мире. Даже если игнорировать весь мир с его проблемами, потребности автомобилистов биотопливо может обеспечить всего процентов на пять...

Такой же техноутопией могут стать и возобновляемые источники электроэнергии (взлелеянные зелеными романтиками ветряные мельницы и солнечные батареи), и меры по переработке отходов, и все другие, на первый взгляд прогрессивные, технологии, если они нацелены не на решение проблемы, а на преодоление ее последствий.