ПОСЛЕДОВАТЕЛИ «ЦІКАВИХ ДОСЛІДНИКІВ», ИЛИ МЫ ЖАБОК РУБИЛИ-РУБИЛИ...

В мае этого года один отечественный телеканал выдал в эфир забавный (по мнению авторов) сюжет — в закарпатском селе Турьи Реметы местные жители издавна едят жаб, совсем как французские «лягушатники». Однако закарпатским любителям природы этот сюжет забавным отнюдь не показался. С целью проверить информацию о массовом истреблении земноводных, в Перечинский район выехала группа биологов Ужгородского национального университета. Их опасения подтвердились — в прославленном телевидением селе и его окрестностях жители традиционно лакомятся лягушачьими лапами.

Нынче, правда, большинство из них не столько питается лягушками, сколько отлавливает земноводных для крутых местных ресторанов. Появились и скупщики деликатеса из соседней Словакии. Ловят жаб не круглый год, а во время массовой миграции к водоёмам для отложения икры. С пойманных снимают кожу и отрезают задние лапки. Их-то и продают за 50—100 гривен за килограмм. На заветное кило нужно убить около 60 животных.

С недавних пор эта тихая охота осложнена — приходится выезжать в соседние сёла, так как «своих» жаб становится всё меньше. Что и понятно — по подсчётам ужгородских биологов, за период «охотничьего сезона» уничтожается около 40000 земноводных. Среди уничтожаемых видов большинство — из рода «настоящих жаб», считающихся в регионе редкими. Попадают в руки жаболовов и краснокнижные прыткие лягушки, и остромордые — претенденты на место в Красной книге. Что, очевидно, не очень волнует ни представителей экобезопасности, ни сотрудников недавно созданной в крае экологической милиции. Решать проблему биологи УжНУ предлагают сообща — для начала создав совместную комиссию из представителей экобезопасности и специалистов-батрахологов.

Понадеемся, что комиссию создадут и с проблемой разберутся. Но не менее важно решить другой вопрос — отношения СМИ к проблемам уничтожения природы. Ведь факт уничтожения тысяч лягушек показался авторам телесюжета не проблемой, а забавным курьёзом. Был продемонстрирован местный семнадцатилетний абориген, который в день способен отловить до 400 (!) животных. Процесс их убийства и свежевания лягушачьих лап сопровождали радостные телекомментарии… И невдомёк было журналисту, что пропагандировал он настоящий экоцид. Да если бы он один — беда в том, что занимается этим в нашей стране целый отряд работников пера, микрофона и камеры. Хочется верить, не по злой воле, а по неведению.

Есть теория, что современный человек (то есть в большинстве своём городской и работающий головой, а не руками) нередко страдает биофобией — страхом и неприязнью к живому. Биофобия эта давно и мощно подкрепляется киноиндустрией — конвейером, плодящим мутантов, уродов, вырвавшимися из лабораторий вирусами и прочей живой, но смертоносной гадостью. Усиливает биофобию мощная реклама, призывающая стерилизовать унитазы, полы, ванны и сам воздух. Бактерии в этой рекламе имеют вид кишащих повсюду злобных чудищ, и как ещё мы живы — порой только удивляешься. Видимо, под влиянием биофобии и рождаются опусы типа выше описанного.

Вспомнились два сюжета, показанных в новостях другой телекомпании. В одном показали украинское село, объявившее войну кротам. Те, мол, сильно вредят полям, и потому подлежат истреблению. Стране были продемонстрированы старательные кротоловы, сдающие за вознаграждение убитых зверьков. Сложно судить селян — может, и впрямь им так кроты вредят, но вот чем они навредили специально выехавшему на съёмку журналисту — понять трудно. Ведь он-то городской, небось, на замечательном чешском мультике о кроте рос... В другом сюжете по селу на Николаевщине разгуливал волк. На коего и была устроена облава, поддерживаемая телекамерами. Год спустя автор этой статьи узнал, что тогда в том селе убили... собаку. Информация пришла от лесников — они должны были выдать охотникам премию за волка, но, увидев расстрелянную собаку, только горько посмеялись. Это, конечно, продолжением охотничьего ролика не стало… А сколько тележурналистами показано «народных умельцев», мастерящих чучела из тел порой краснокнижных животных! Сколько идет репортажей о «народных промыслах», которые, по сути, первобытное собирательство ягод, грибов, лекарственных трав, но в промышленных масштабах...

Перечислять сюжеты, подобные выше описанным, можно долго. Не обходят они и газетные страницы. К примеру, некоторые закарпатские газеты то и дело описывают ужасы с участием волков. Серые обвиняются во всех грехах — и овец жрут, и домашних собак, и оленей с косулями. А потому убийство серых хищников зачастую подаётся как геройство и благое дело. В то время как в соседних, принадлежащих к Карпатскому региону, Словакии, Румынии и Польше охота на волка запрещена. Карпатские экологи утверждают: на самом деле численность волков в Закарпатье вдвое ниже официально признанной. В то же время число зверей, убиваемых перед периодом размножения, на самом деле вдвое выше официально представленного. Биологи посредством СМИ стараются объяснить: волки живут в Карпатах десятки тысяч лет. Вместе с ними все эти века жили десятки иных видов животных. Лишь совсем недавно (сотни лет назад — то есть минуты в масштабах вечной природы) исчезли из карпатских лесов тур, лось, зубр, тарпан. В XX веке этот список пополнили серна, альпийский сурок, чёрный гриф, розовый пеликан. Всех их волки съели? Да и овец, по мнению защитников волков, хищники поедают в основном по недосмотру пастухов. Но слаб голос защитника природы. Кто его послушает? Куда интереснее невзыскательному читателю среди горячих сообщений об изнасилованных бабушках и зарезанных внуками дедушках найти ужастик про кровожадных серых хищников. Достаётся от газетчиков и змеям. Те, оказывается, совершают нашествия на ягодники и подло кусают людей. Не люди, выходит, сотнями на квадратный километр высаживаются на сбор черники и скребками вычёсывают кустарники, заодно давя всё, что под кирзачи попадёт. А змеи, тысячами лет в кустарниках жившие, агрессорами являются. Вывод — змей в расход?

Журналисты, как правило, люди молодые. Наверно, многие во время учебы, ухахатываясь, слушали весёлого и мудрого циника Леся Подервянского. Например, его «Цiкавi дослiди»: в дегенеративной школе соответствующие её уровню учителя преподают таким же детям урок биологии. Жабе отрывают лапки (как знакомо!), ежу вспарывают живот, белочку жарят на электродуге. Всё в познавательных целях, основные выводы урока: каждое животное — враг народного хозяйства, и его надо уничтожать. «Собачье сердце» тоже у культурных людей недавно ещё на ура шло — с шариковским «уж мы кошек душили-душили, будем из них беличьи польта шить». Не хочется огульно обижать сравнением коллег-журналистов. Может, и не по злобе кое-кто из них ко всему живому так относится — то как к врагу у ворот, то как вещам полезным, раз уж они съедобны. Может, плохо они экологические науки проходили (или плохо им преподавали). Может, не в курсе они, что, кроме журналистской этики, есть ещё и понятие «экологическая этика», которое в большой мере из Украины произрастает. И понятие это стоит усвоить.

Набрать для начала в интернет-поиске «экологическая этика» — и тот выведет их не куда-нибудь, а в Киев. И узнают тогда несведущие, что наши отечественные борцы за природу, опережая время, провозглашают и требуют соблюдать Декларацию прав дикой природы — подобную Декларации прав человека. И не из тиши кабинетов провозглашают, а борясь за ещё не потерянную природу и даже порой побеждая. Имеется в виду Киевский эколого-культурный центр, усилиями которого, к примеру, Верховной Радой принят закон, запрещающий весеннюю охоту. (70 лет в нашей стране она была запрещена. А в 2002 вдруг разрешена, но не надолго. В этом году ее опять запретили, в чём Украина оказалась самой передовой страной среди всех государств СНГ.) Ещё Центр борется с цветочной мафией в столице, наваривающей миллионы на крымских и карпатских первоцветах, борется с Минтрансом за Дунайский заповедник... А ещё предлагает, притом бесплатно, кучу литературы, которая помогает журналистам писать на темы охраны природы, больше того — учит понимать природу. Обучились бы журналисты хоть азам экоэтики, тогда, может, репортажи о загубленных сотнями животных появляться и будут — но не в мажорных тонах, а уже в тревожных.