Западный Гамлет: первый пошел!

Три театра на западе Украины, засучив рукава, почти одновременно начали работу над "Гамлетом" В.Шекспира. Во Львове, Ивано-Франковске и Ужгороде. Первым премьерную дистанцию пробежал принц ужгородский. Поэтому о нем - первая серия в дальнейшем возможного критического триптиха.

Ужгородский "Гамлет" (Закарпатский областной украинский музыкально-драматический театр им. братьев Шерегиив, перевод Ю.Андруховича) - сыновнее подношение к 100-летниему юбилею Ярослава Геляса. Легендарного украинского актера и режиссера, по мнению историков, "первого Гамлета на украинской сцене".

Ярослав Томович Геляс (1916–1992) работал в Тернополе, Ужгороде. Это был статный, красивый и талантливый человек. Подлинный рыцарь национальной сцены. (Кстати, с детства люблю старую-старую телезапись его тернопольского спектакля "Дай серцю волю, заведе в неволю" по пьесе М.Кропивницкого.)

Так вот, нынешнего "Гамлета" на Закарпатье поставил сын Ярослава Томовича, тоже Ярослав. А принца датского в этом же спектакле сыграл внук мастера - Любомир.

Такой вот любопытный межвременной семейный подряд, с учетом того, что и "Гамлет" в некотором смысле - история семейная.

Ярослав Геляс (сын) долгое время работал на украинском ТВ. И последний раз (до закарпатского "Гамлета") вплотную соприкасался со сценическим искусством лет двадцать назад. Срок серьезный и внушительный, чтобы вернувшись подобно Гамлету на прежнее родное поприще, ощутить себя там (как бы это мягче сформулировать) чуть посторонним, чуть "иностранцем".

Ведь за двадцать-то лет (а время в театре летит быстрее, чем на ТВ) очень многое, как и в Эльсиноре, перевернулось с ног на голову - и обратно. И так несколько раз.

Ярослав Геляс (сын), уже в статусе театрального постановщика, с трогательной бутоньеркой увядших листьев на лацкане (почти по мотивам И.Франко), - прямо-таки вылитый беспокойный Костя Треплев (доживи этот герой до нынешнего возраста Ярослава Ярославовича).

Совершенно очевидно, что этот режиссер приехал из Киева в Ужгород не зарабатывать деньги на
имени-легенде отца. Поскольку в режиссере ощутима и некая "чистая театральность", скажем так. Не случайно из его уст выскальзывает то слово Мейерхольд, то иной демон чистого искусства.

Тем временем уже аннотация "Гамлета" меня, например, несколько взвинтила. Ибо это не аннотация даже, а инструкция по применению и руководство к действию. Пишут: "Гамлет" возвращается из АТО из-за гибели отца-олигарха(!), а затем в условиях коррупции, разъедающей страну, этот же герой сражается с нею (с коррупцией) такими же методами, к которым привык на войне: с оружием в руках. И в довесок: "Параллельно в спектакле показана армия захватчиков во главе с Фортинбрасом-Путиным".

Программку с инструкцией-аннотацией напечатали задолго до премьеры. Поскольку режиссер уже в процессе работы явно и интуитивно решил отстраниться от задекларированной чистой публицистики, как бы выпуска ТСН или "Вечернего квартала" (который тоже склонен пародировать новые матрицы нового времени).

Так вот, ужгородский "Гамлет" - вдруг (неожиданно) - оказался даже без ожидаемого камуфляжа, даже без автомата Калашникова.

И без некоторых иных лобовых знаков нашего теперешнего горького бытия.

Из всей-то "модернизации" под современность спектакль предложил зрителю экран (слева) - с кадрами украинских и российских военных маневров. И вдобавок - фланирующую по партеру и сцене съемочную группу, фиксирующую online похождения принца, смелого бойца.

В остальном многое - по "внешним" законам внешнего же "европейского театра", как это у нас понимают. Черные люди в черном кабинете оказывают сопротивление тяжелым мешкам, загромоздившим чрево сцены. И (так надо) произносят текст - когда надо.

То есть, вернувшись в отечественный театр, спустя двадцать лет, сын Ярослава Томовича очевидно понимает: в этом театре уже давно что-то изменилось. И в нем же, в
театре, ему самому (режиссеру) - тоже необходимо что-то менять. Отходя от буквального - костюмного и велеречиво-пафосного сценического прочтения "Гамлета" (с провинциальным заламыванием рук и пугающе вытаращенными глазами).

Но что и как менять - вот в чем вопрос!

Поскольку за двадцать-то лет отсутствия Ярослава Ярославовича в активной обойме наших театральных миросозидателей, чего уж только не меняли и кому только не изменяли. От Гамлета в молочном соусе и в буквальном смысле без штанов - из харьковского хрестоматийного спектакля Андрия Жолдака. До лайт-авангардного скульптурного и графического "Гамлета", исполненного трепетной кистью Дмитрия Богомазова в Одессе.

В этой связи ужгородский "Гамлет" и воспринят мною как спектакль честный, усердный, искренний (по внутренним побуждениям режиссера). Но довольно неоригинальный по форме и как бы "застрявший" в теперешнем театральном межвременье.

Между тем временем, когда люди в черном (изображающие персонажей В.Шекспира) еще казались европейским новаторством. И временем новым, когда подобные люди уже кажутся милым трюизмом.

Творческий азарт режиссера, его великодушное желание не только почтить память отца, но и растревожить закарпатскую театральную среду своим сценическим откровением - внятны и понятны.

Несомненно, в контексте закарпатской театральной среды такой спектакль, возможно, и выделяется режиссерским беспокойством и внешним публицистическим запалом.

Собственно, действие, едва стартовав, напоминает улей вокзала, куда прибывает "из АТО" - и Гамлет, и остальная свита. Режиссер честно стремится придать своему Гамлету черты узнаваемости, современности и своевременности - посредством знаков времени теперешнего. Спрессовавшего нашу боль и наши потери, наши разочарования и все еще надежды.

Но "это" время у режиссера в спектакле озвучивает даже не Шекспир (в исполнении закарпатской труппы), а фрагменты репертуаров Квитки Цисык и Святослава Вакарчука.

Как раз с их голосами, по моим ощущениям, наиболее тесно и связаны мотивы, тревожившие постановщика в этом "Гамлете". Во-первых, - мотив братства. Потому так трогательна, подробна и эмоционально наполнена лучшая сцена постановки - приготовление к поединку Гамлета и Лаэрта. В которых режиссер чувственно видит двух братьев, двух искренних пацанов, по воле рока вынужденных истреблять друг друга. И от того таким тревожным криком отдается в душе: "Чуєш, брате мій, товаришу мій?.."

А, во-вторых, есть в этом же "Гамлете" и важный мотив - личного высказывания на основе пьесы. То, что связано непосредственно с отцом. Не призраком, разумеется, а реальным человеком, которого режиссер практически не помнит (был маленьким). И оттого даже призрак в спектакле - не пугающий, а, скорее, утешающий - с того света.

Не скрою, очень интересно мне было на этом спектакле не то чтобы "разгадывать" какие-то лобовые актуальные знаки и параллели, а, скажем так, в некоем оцепенении и даже смятении - наблюдать за манерой актерской игры. Всякое приходилось видеть на отечественных сценах, в регионах особенно. Иногда и орали, как недорезанные, и мямлили, как недопохмелившиеся.

Здесь же было нечто другое. Некая (не предполагавшаяся мною) интересная сценически-артистическая манера. Она могла бы быть определена плотным словосочетанием - "каквынамплатитетакмывамииграем".

Как известно, зарплаты и в этом, и в других региональных театрах (неакадемических) - мизерные, попросту нищенские. Вот и пронзает исполнительскую манеру спектакля вредоносный ритм равнодушия. Исключающий даже в режиссерской партитуре - по отношению к пьесе - и исходное событие, и другие "события" как таковые (в сценическом сюжете).

Многие герои проходят сквозь лабиринты шекспировской трагедии так, как каждодневно проходит сквозь подземный переход в центре столицы равнодушный и отрешенный обыватель: идет себе, и все.

Деликатный режиссер правильно поставил перед ними задачу: не орать, не прокрикивать текст, а ощущать органику и современный стиль диалогов. Актеры же пошли еще дальше - по подземному переходу. Они не прокрикивали и не проживали. И не слишком-то перегружали себя чудесными переведенными строфами. Они проходили - мимо, как проходят мимо на вокзале. Так и не встретившись со своими героями.

Право, это удивительное и даже занятное зрелище: вытянув шею, как удав, я воспринимаю классическую трагедию в Ужгороде - как концентрат непотревоженного актерского равнодушия.

Несомненно, это новая модель европейского театра, к которому мы все стремимся. А с учетом того, что и Ужгород к Европе "ближе некуда" (и Словакия, и Венгрия рядом) - значит, так тому и быть: европейский театр уже наяву.

Сам принц Гамлет (Любомир Геляс), герой слегка прихрамывающий, но не Воланд. Это - герой действия, а не персонаж без причины болтающий. Причем актер - обаятельный, хорошо сложенный. Способный не только на внешние проявления мужской харизмы в роли принца. Видимо, он и на большее способен. И, похоже, он только в начале пути - осмысления сути и мути, намешаных в шекспировском герое. Как герое-мстителе и герое-интеллектуале. В конце концов,
герое-убийце, миротворце и философе. То есть очень сложном человеке. Загадку которого не одно столетие разгадывают земляне.

Но поскольку задача перед конкретным героем режиссером поставлена четко: вернуться и отомстить за отца-олигарха, - он и проделывает это без особо сложных интеллектуальных и философских мучений. И жертвы его не сильно сопротивляются. Поскольку и они - просты и незатейливы, а иногда - пугающе ленивы.

Тем не менее, помимо ценных личных режиссерских мотивов - братство и сыновний долг, - в спектакле встречаются порою точные и уместные сценические детали. Рожденные в пространстве театра подлинного, а не химерно-псевдоевропейского. Думаю, даже строгие коллеги оценят одну ироничную деталь - чайник, изображающий череп Йорика. И другие детали оценят - например, солдатские каски вместо… голов.

Так что в общем театрально-региональном контексте этот "Гамлет" имеет место быть, а сам режиссер в дальнейшем не должен двадцать лет ждать очередного озарения, а если любит театр - пусть идет и живет…

Кстати, Закарпатский театр - чистый и ухоженный. Женщины-вахтерши - вежливы и предупредительны. В театральном буфете - ассортимент, как и везде: терпимый кофе и вафли "Артек".