НА ДВА НЕ ДЕЛИТСЯ…

Как это все началось

Это началось в конце 80-х—начале 90-х, когда художники заявляли о себе. Участвовали во все более престижных международных акциях, форумах. Показывали проекты. Их заметили. Их стали приглашать и на другие, очень известные международные артфорумы. И постепенно, за 8—10 лет, которые прошли с 1988 года, сформировалась группа художников из пяти-семи человек, которые имеют действительно серьезный международный артрейтинг. Это Савадов, Раевский, Тистол, Панич, Соломко, Гнилицкий, покойный Голосий, ну еще несколько человек. Как вообще этот рейтинг определяется? Присутствием в музеях и национальных артгалереях, в первую очередь, серьезных некоммерческих артпроектов. Есть кураторы, которые называют эту волну «украинский феномен», т. е. то искусство, которое они представляют, имеет черты не просто искусства отдельных людей, а — течения, направления. В одну минуту это не создается, на это нужно определенное время. И вот в 1997 году мы в первый раз приехали на Венецианскую биеннале посмотреть, пообщаться с кураторами. В этом году мы участвовали в архитектурной биеннале — отвезли туда наш с Раевским проект «Кресло для классиков», которое Венеция пожелала оставить у себя. И наше приглашение на эту выставку произошло в результате наших контактов с кураторами биеннале. Так что мы уже стали участниками этого процесса.

Итак, была биеннале 1997 года, потом биеннале 1999 года. Но у нас произошла накладка: мы еще не издали каталог, и у нас была выставка в Осло, и мы еще хотели сами провести выставку в Украинском музее. Это заняло очень много времени. Понимаете, такие решения не принимаются в одну минуту. Нужно же рассказывать руководству, министерству, что такое биеннале, почему там надо участвовать. Мы двум министрам это рассказали, объяснили. Они говорят: да, прекрасно, все понятно, мы будем делать. Но министры меняются... Хотя, казалось бы, наше министерство должно было бы знать, что такое в мире есть.

Мне трудно понять, объяснить, почему выбор министра пал на Карася и Онуха. Мы с министерством до этого случая были в нормальных отношениях.

Но в тот момент, когда надо было отправить в Венецию письмо от министерства о нашем участии, мы как раз принимали участие в биеннале со своим «Креслом для классиков» — я и Раевский были в течение тех трех недель в Венеции. Вы же понимаете, нет строго определенного дня, в который надо отправить это письмо. И, видимо, как только мы уехали в Венецию, поднялся ажиотаж: заинтересованные лица стали что-то тут делать. Без нашего участия пошло это письмо в Венецию — без всякого обсуждения кандидатур, без конкурса проектов, без конкурса кураторов, без конкурса кандидатов, без всякого, я еще раз повторяю, даже формального обсуждения.

Мы пытались попасть к министру весной накануне собрания интеллигенции в Оперном театре с тем, как раз, чтобы поговорить о биеннале, обсудить это на самой конференции: кто, как, какая концепция, какие предложения, довести это до сведения широкой общественности. Раевский был на приеме у министра. И договорился со Ступкой, что по поводу биеннале он встретится с ним еще раз. Ступка назначил ему время: через три дня. Приехал из Москвы Савадов, специально вызванный, и мы пришли поговорить со Ступкой. Нам передали через секретаря, что он занят. Это был конец мая — начало июня. Потом мы работали с нашей выставкой в Украинском музее. Потом у нас была первая широкомасштабная выставка современного украинского искусства в Осло в Норвегии. И это, конечно, потребовало колоссального напряжения. Когда мы приехали, у нас уже было приглашение на архитектурную биеннале…И я занялась ею. Это было летом. В конце августа она открывалась. Я лично не могла ничего делать, потому что работы с проектом было очень много, да и в августе все были в отпуске. Но как только мы уехали в Венецию, тут же было написано письмо. Ну и дальше уже все этим определялось.

Что же произошло на встрече в Венеции?

На встрече кураторов и комиссаров все кураторы выступали и говорили: «Мы предлагаем такого-то художника и такая-то у нас концепция». А наш «куратор» говорит: «Концепции нет, художника пока не называем». А я сказала, что являюсь представителем парламентского комитета по культуре, хочу передать благодарность за приглашение и за помощь в продвижении Украины на Венецианскую биеннале и также хочу передать, что Комитет по культуре считает возможным рекомендовать в том числе проект «Интервалы» на Венецианскую биеннале, автор-куратор Раевский. Раевский сказал, что за историю Венецианской биеннале украинское искусство сначала представляла Россия, потом ее представлял Советский Союз, а теперь это пытается делать Америка. Мы не против Америки, но мы считаем большим достижением сейчас, что мы здесь, и мы можем сказать, что украинское искусство будет представлять Украина и украинцы. Но потом, правда, еще выступил наш представитель посольства, и тут уже народ действительно зашевелился, потому что два или три куратора от одной страны на Венецианском биеннале — это нормальное явление, это бывает сплошь и рядом и ни у кого не вызывает никаких недоразумений, потому что идет поиск, идет некое соревнование. А вот наличие представителя посольства — такого еще на биеннале не было. Хорошо, что генерала не привезли или там охрану какую-нибудь. И вдруг выступает представитель посольства, который заявляет ни много ни мало, что он приехал сюда решить конфликт двух кураторов.

Наши оппоненты

Они берут нахальством или вероломством, или просто желанием подкормиться. Почему так получилось — это надо спрашивать у тех, кто их назначил. Почему они, а не художники, которые выставлялись за десять лет в мире около 200 раз в самых престижных музеях и галереях. 200 раз! Этого достаточно, чтобы Министерство культуры и искусств Украины хотя бы узнало их фамилии? Я думаю, что этого вполне достаточно. Именно они работают в контексте авангардного современного искусства.

А Онух никто! Нам не нужно открывать «окно в Европу», мы давно там выставляемся. А таким (я повторяю выражение Савадова, понравившееся прессе и мне) «пассажирам» нужна такая незанятая сцена, как Украина, для того, чтобы въехать в это мировое культурное пространство на спинах этих же вот художников, которые уже убедили международную общественность в том, что украинское искусство есть и всегда было. Онух спокойно заявляет на страницах прессы: «Українського мистецтва в світі не існує!» Уже за одно это ему надо сказать: «Спасибо за вашу деятельность здесь в качестве директора центра Сороса, но вообще-то лучше вы нашу страну покиньте, потому что такого огульного поношения нас, тем более на страницах прессы, не только отечественной, но и зарубежной, мы не потерпим!» Культурную «территорию» нужно защищать еще более самоотверженно, чем географическую. Если от твоего имени выступает посредник, значит, ты сам не можешь еще себя представлять. Значит, тебя всерьез принимать не будут, пока ты не научишься сам хотя бы разговаривать по-английски. Ведь Онух (я уже пятый раз это имя повторяю, не хочу на этом акцентировать — мог и другой ловкач попасться) приводит на собрание, на первую встречу кураторов в Венеции, которая была 20 октября, Евгена Карася. Отличный парень, директор галереи, взяли советником министра — работай на здоровье. В своей нише он отлично справлялся. Но он приехал на заседание кураторов и продемонстрировал всем, что он не только ничего сказать не может, но даже не понимает, о чем там говорят, потому что языка не знает. И вот вам Онух: этакий расслабленный куратор канадско-польского происхождения представляет вот этих темных, забитых, несчастных украинцев, которые не то что искусство делать — да пусть они сначала говорить научатся. А собрание кураторов — это очень чувствительный орган. Там все видят, все замечают. Слово этих людей является определяющим. И Онух не стесняется демонстрировать им безъязыкого комиссара. Стране должна быть выплачена фондом Сороса за нанесение морального ущерба неустойка. Потому что не их задача поднимать, развивать и помогать украинскому искусству. Их задание — навязывать здесь американское искусство и адаптировать нам американский способ мысли.

Как должно было быть

На мой взгляд, у министерства культуры есть начальники, много начальников. И эти начальники, если они себя такими называют, должны были собраться, обсудить, что произошло.

А сейчас по-хорошему они должны вообще-то подать в отставку. Поезд уже ушел. В Венецию были направлены письма. Во многих странах культурные институции борются за то, кто будет представлять в Венеции страну, и, конечно, происходят там и эмоциональные эксцессы, все это имеет такую драматическую историю, но никогда не происходит спора, кто будет представлять — свой куратор, национальный, или кто-то пришлый.

Я уважаю и, можно сказать, люблю народного артиста Богдана Ступку, он играет прекрасные роли, это явление в украинском искусстве. Но тут другое дело. Надо, наверное, давать присягу, что будешь защищать эту страну, если ты станешь высшим чиновником. Если ты эту присягу нарушаешь, то несешь за это ответственность. Вот мы несем ответственность пятнадцатью годами нашей жизни и творческой биографии, которая будет перечеркнута: жизни, судьбы, деньги, компромиссы, — все было положено на алтарь. И пришел хороший человек, по всей вероятности в других ситуациях, Богдан Ступка и просто это перечеркнул! Какая мера ответственности за это страной на него возлагается? Я хочу это услышать, я хочу, чтобы пресса мне это объяснила.

Дальнейшие шаги

Мы собираемся сначала объявить некое собрание интеллигенции, а потом мы объявим референдум о том, что вообще происходит в культурном пространстве, почему так легко заезжий господин, который, кроме профанации, ничего не сделал…

Мы делаем свой проект. Мы обратились в контексте пресс-конференции напрямую к Президенту страны, Кабинету министров и парламенту с просьбой поддержать наш проект. Мотивировали тем, что эта группа уже около двухсот раз представляла страну за рубежом в течение десяти лет в контексте авангардного современного искусства, и Министерство культуры это ни разу не заметило. Поэтому пусть нас извинят, но мы имеем право один раз не заметить Министерство культуры и обратиться к ним напрямую с просьбой нас поддержать. Мы подписали письма, само собой, и разослали.

Трудней всего — это родить идею. И мы хотим показать миру, что здесь, в этой стране, рождаются глобальные идеи. И эта страна не может считаться самой бедной или отсталой. В мире это знают лучше наших министров, между прочим. И присылают сюда таких Онухов, которые не консолидируют это движение, а наоборот, расчленяют, расталкивают по разным углам, чтобы этого явления не было.