ЭТОТ НЕЗАБЫВАЕМЫЙ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ УШАКОВ

Николаю Николаевичу Ушакову, этому, безусловно, замечательному поэту, уже с рождения сопутствовала определенная удача. Он родился в один и тот же день, что и Александр Пушкин. Но ровно сто лет спустя. Поэтому шумные празднования дат гения русской поэзии всегда затмевали своим официозом юбилеи скромного, но одного из лучших русских поэтов Украины.

Мне казалось, что Н.Ушакова напрочь забыли. Я утвердился в этом мнении, когда моя хорошая знакомая Ирина Плотникова прочитала о нем доклад, а слушать его пришло не более двух десятков человек. Недавно в «Зеркале недели» я опубликовал статью, посвященную 80-летию закрытия Х.Л.А.М.а. Там я использовал прекрасный материал Н.Ушакова, напечатанный в сборнике «Ветер Украины» в 1929 году. Более скромный, чем я, Николай Николаевич свою работу подписал инициалами: «Н.У.» Мне вскоре позвонили и указали на мою бестактность. Желая как-то загладить свою вину, я бросился читать автобиографию поэта. И, к сожалению, увидел, что все, да, все, пропустили его столетний юбилей. Нигде ни в одном печатном органе о нем не было ни строчки. Понятно, для большинства сегодняшней периодики он не интересен, -не участвовал, не привлекался, вел тихий образ жизни интеллигентного человека и прекрасного семьянина. Увы, для большинства современных читателей его добродетельная жизнь скучна. Нет в ней сенсации бульвара, жареных фактов, скабрезностей…

А пятнадцать лет тому назад, на вечере, устроенном нашим клубом, посвященном его 85-летию, был и полный зал, и много выступающих. Жаль, что не было его верного и удивительного помощника, жены Татьяны Николаевны.

Но что я все - охи, да ахи. Нужно рассказать о нем, о его роли, ну хотя бы в моем формировании. Опять нескромность! Но почему? Я в своей просветительской роли киевоведа и историка культуры Украины довольно много почерпнул у Николая Николаевича.

Вначале была небольшая книжка «Повесть быстротекущих лет». Она на простом и прекрасном литературном языке рассказывает о моем родном городе. Она читается легко и оставляет долгое ощущение всего значительного в Киеве. Мудрость стала главным смыслом существования писателя в древнем городе. В 1981 году я, выступая по Украинскому телевидению, подытоживая все, что было написано о Киеве и уже находилось в моем собрании, сказал, что на сегодняшний день лучшая книга о городе - это «Повесть быстротекущих лет», и показал единственное на тот день издание 1960 года. В нем есть трогательное посвящение: «Т.Н.Белогорской-Ушаковой, с которой мы прошли по всем киевским улицам, выходили из Киева и входили в него через все парадные и черные киевские входы». На следующий день мне позвонила Татьяна Николаевна и пригласила к себе.

Меня она встретила при всем параде, как положено даме прошлого, но так как ей уже тогда было тяжело ходить, впереди она толкала стул. Но при этом какая осанка и длинные волосы, уложенные по-старинному. Мы очень долго говорили, пили чай. Нас окружали иконы, которые говорили о набожности хозяйки. В то время это меня удивило. В основном шел разговор о Киеве, городе, который очень любил и знал Н.Ушаков. Я поинтересовался, откуда такие потрясающие знания. Мне рассказывали, что, выступая на собраниях клуба любителей Киева, который вел Михаил Лившиц, Ушаков затмевал всех своими познаниями, а там были настоящие знатоки, среди которых кандидат исторических наук Петр Толочко. Тогда вдова поэта подвела меня к книжному шкафу, и я увидел подборку киевоведческих книг, о которых и не мечтал, так как о большинстве из них не имел даже представления. Импульсивно я стал перед ними на колени и начал гладить их руками, что выглядело как заклинание. И чудо, после кончины Татьяны Николаевны, эти книги стали приходить ко мне какими-то непостижимыми путями. Теперь многие из них украшение моего собрания и помогают мне радовать читателей статьями о Киеве. Часть книг, открыток и фотоархива попала мне от племянника, с которым мы на короткое время даже и подружились. Вскоре и он ушел в мир иной.

Мне бы рассказать, каким замечательным мастером стиха и художественного перевода был Николай Ушаков, но в газетной статье его богатое художественное наследие не охватишь. К тому же Ушаков был один из немногих, удостоенных большой чести, и «без дураков», как говорил мой учитель Яков Бердичевский (лично знакомый и большой ценитель его творчества), изданных в Большой серии «Библиотеки поэта». Там подробная и прекрасно раскрывающая творчество Ушакова вступительная статья Е.Адельгейма. Книга вышла в 1980 году довольно значительным, даже по тем временам, тиражом 40 тысяч экземпляров.

Поэтому хочу остановиться на творчестве писателя и поэта, в первую очередь, как знатока Киева. Ведь только у Ушакова можно узнать подробности убийства немецкого фельдмаршала Эйнгорна и о взрыве на Зверинце, про весну республики и развитие литературы, про учебу в знаменитой Первой Киевской гимназии и о жизни ремесленника на заре истории Киева. Все образно, с подробностями и очень убедительно. Да что говорить, Ушакова нужно читать и перечитывать.

Еще одна довольно интересная подробность об архиве писателя. Татьяна Николаевна не хотела отправлять его в Москву. «Все творчество моего мужа связано с Киевом, пусть оно тут и остается!» - говорила она. Но не тут-то было. После её смерти наследники захотели отдать ценнейший архив с множествами писем и автографов стихотворений почти всех украинских классиков - Тычины, Сосюры, Рыльского, Бажана, многих других, чьим переводчиком он был. Но «грамотеи» из Музея украинской литературы того периода отказались, со словами: «Он же русский поэт, и нам не нужен!». Отказ вызвал целый ряд гневных и недоуменных писем, в том числе и Я.Бердичевского, крупного знатока украинской и русской литературы, напечатанных в «Літературній Україні». Но положение дел это не спасло и значительная, более ценная часть архива была вывезена в Москву и окончательно потеряна для Украины.

Если хоть десяток читателей вернется к творчеству Николая Николаевича Ушакова, то я спокоен, моя статья не напрасна.

Закончить рассказ об Ушакове хочу его строками: «Таково уж поэтическое ремесло».

Покажите поэту малое семечко, назовите незначительную подробность - и плох будет он, если не восстановит все море ивняка. Если мгновенно не вырастит дерево, рощу, лесной массив, не превратит романтическую сказку в реальную быль, скупую хронику в современную лирическую повесть».

Весна республики

Весна,

седеющие села,

малиновки со всех сторон.

Перелетел за частоколы

черешен розовый трезвон.

Но в синих снах,

и в сонной сини,

и в нежной яблочной пурге -

возможно ль мыслить

о бензине

как не о друге,

а враге?

Крепите,

стройте

и буравте, -

здесь, над проселочной трусцой,

встает

весна в олеонафте

и отливает зеленцой.

В природе есть

глухая зависть,

когда приветствуешь завод,

и даже маленькая завязь

железный ощущает плод.

И даже лошади жеребы

Тобой, ревнующий «рено»,

и выползают небоскребы

высоким стадом на гумно.

По дну ползучего оврага

в воронограй,

в переполох

идет мятежное Чикаго

на огурцы

и на горох.

И вижу - на дуге трамвая,

уездной качкой растрясен,

«Известия» распродавая,

босой

несется

Эдисон.

Ему,

весне

и солнцу верьте!

Весна фруктовая ясна!

Кто смеет говорить о смерти,

Когда в Республике - весна!

25 июня 1924 г.