Для тех, кому за шестьдесят

По правде говоря, писать о вердикте Нобелевского комитета всегда непросто. Трудно удержаться от соблазна, говоря о «литературе», не перейти к поиску политической «конъюнктуры» — понятий, идеально рифмующихся, кажется, едва ли не в каждом европейском языке. Напомню, в последние годы только фигура южноафриканца Дж. М. Кутзэе не вызывала особых разногласий, не считая, конечно, темы апартеида и его последствий. С награждением других в подтексте всегда содержалась главная и далеко не литературная причина: Гао Синдзяна отметили как китайского диссидента, В.Найпола назначили главным критиком исламского фундаментализми, за Имрэ Кертесом закрепили роль певца жертв Холокоста, за Эльфридой Елинек — певца психологических жертв Второй мировой войны и пламенной феминистки.
По каким-то неизвестным причинам снова «пролетают» заслуженные прозаики-аксакалы длинной нобелевской очереди — перуанец Марио Варгас Лёса, чех Ми­лан Кундера, албанец Исмаил Кадаре, американцы Джойс Кэрол Оутс и Филипп Рот и канадка Маргарет Этвуд. Наверное, для них до сих пор подыскивают удачный политический момент. В связи с началом переговоров ЕС с Турцией вполне логично бы­ло бы наградить турецкого писателя-диссидента Орхана Памука, в своей публи­цистике не раз поднимавшего тему геноци­да курдов и армян. А кроме того, Памук просто очень хороший прозаик, хотя еще и слишком молодой (53 года). А Нобель — это развлечение для тех, кому, как правило, за 60. Нобель для 44-летнего Ка­мю — только исключение, подтвердившее правило.
Уже девять лет подряд, после скорее приятной неожиданности с Виславой Шимборской, в нобелевском отряде ждут своей очереди выдающиеся поэты: неизлечимо больной Тумас Транстрёмер, заслуживший уже десяток Нобелевских премий, и реформатор арабской поэзии Адонис. Я уж молчу о мегазвезде и человеке-школе американце Джоне Эшбери. Кстати, больше всего ставок в букмекерских конторах делали именно на сирийца Адониса, считая, что выбор в пользу араба мог бы как-то нивелировать несколько неприятное впечатление об иракской кампании. Среди претендентов называли также легенду польского репортажа Ришарда Капусьцинского — оказывается, в комитете и вокруг него существует мощное центральноевропейское лобби. И уже традиционно, из года в год, в списке не было ни одного украинца. В конце концов, ничего удивительного в этом нет: мы ведь не настолько ядерные, чтобы соревноваться с председателем МАГАТЭ за премию мира — а что уж говорить о литературе?
Как и в прошлом году (помните «казус Елинек»?), литературный Нобель достался человеку, который даже не упоминался в медиа-реляциях, аналитических записках и журналистских спекуляциях. Однако его персона никоим образом не вызывала сомнений. Нобелиант 2005 года, британский драматург Гарольд Пинтер с первого взгляда показался литературно «чистой» фигурой и не вызывал подозрений в том плане, что в который раз сделан именно «политический выбор». Только с первого взгляда, который, как и каждый год, воплотился в содержательной формуле: «в своих пьесах Пинтер открывает пропасть, лежащую под суетой повседневности, и вмешивается в закрытые пространства угнетения».
А все началось со скандала. Член комитета, 82-летний Кнут Анлунд, подал в отставку с должности в знак протеста против... прошлогодней лауреатки Эльфриды Елинек, только сейчас показавшейся ему порнографисткой, лишенной художественного таланта. Анлунд в совершенно маразматическом духе объявил, что награждение Елинек «нанесло непоправимый ущерб всем прогрессивным силам и извратило представление о литературе как виде искусства». Не ошибусь, если скажу, что жирафовый синдром Анлунда — это только верхушка всех проблем самой почетной премии, которая давно перестала отражать реальное положение в мировой литературе и существует скорее по инерции. Почетной, подтвержденной внушительной суммой в шведских кронах, но все равно инерции. Ничего удивительно: бабушке исполнилось 104 года — уже можно и в маразм впадать. Похоже, подобный «вердикт» только добавил австрийке новых читателей, а комитету — новой головной боли, ведь едва ли не впервые за последние годы из нобелевской избы был вынесен сор разногласий. Пустое, что звучит этот протест довольно анекдотично — плохой осадок все равно остался.
Итак, Гарольд Пинтер. Ха, кто не знает старика Пинтера! Когда речь заходит о видных представителях британской драматургии, его имя вспоминается чаще всего. В популярности и влиятельности с новоиспеченным нобелиантом может посоревноваться только певец Свободы и автор хрестоматийной пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Том Стоппард — драматург, как по мне, намного более глубокий, нежели Пинтер. (Многим кандидатура Збигнева Герберта, которому тоже не дали премию, так же казалась значительно более достойной, нежели Шимборской.) Однако Стоппарду, очевидно, дорога к Нобелю уже заказана: комитет очень редко награждает драматургов, а о том, чтобы дважды наградить драматурга британского, и говорить нечего. Впрочем, не Нобелем единым жив человек.
Гарольд Пинтер родился в 1930 году в семье еврейского ремесленника. Последние пятьдесят лет своей жизни занимается драматургией и пишет киносценарии. Первая его пьеса «Комната» была поставлена на сцене в 1957 году, и именно этот факт определил дальнейший ход его творческой биографии. В пьесах Пинтера реалистичная составляющая (разговорная лексика, обычные, вполне рядовые персонажи) мастерски сочетается с традицией театра абсурда (неожиданные сюжетные повороты, диалоги и множественность интерпретаций), что делает его последователем классиков «высокого абсурдизма» — Эжена Ионеско и Сэмюэла Беккета. К примеру, в пьесе «Легкая боль» (1959) среднего возраста интеллектуал приглашает в свой дом молчаливого продавца спичек, на все вопросы хозяина отвечающего молчанием. Таинственное молчание гостя вызывает у него раздражение, постепенно перетекающее в самоанализ и самокритику. Все заканчивается тем, что жена выгоняет интеллектуала из дома и остается жить с молчаливым продавцом спичек. В «Любовниках» (1963) «он» и «она» долго испытывают доверие друг друга, но в конце оказываются супружеской парой. «Возвращение домой» (1965) рисует немного жуткую картину «знакомства» жены профессора философии с собственной семьей — отцом и двумя братьями, — вследствие которого она становится их любовницей и остается «на хозяйстве». Пинтер парадоксальный и неожиданный художник, убедительно и по-английски элегантно сумевший соединить традиции классической драмы с современными художественными тенденциями. Наверное, только ему известно, сколько раз в мире ставились его пьесы. К сожалению, только в Украине его пьесы обходят своим вниманием театральные режиссеры и не печатают издатели. Поставить и издать Карпенко-Карого украинцам всегда легче и приятнее.
Впрочем, Пинтер в Британии — намного больше, чем просто драматург: его трудно представить себе вне общественной деятельности и резких политических заявлений. Последовательный антиамериканист и ярый противник политики администраций Клинтона и Буша, Пинтер призывал не начинать войну в Афганистане после 11 сентября и протестовал против прошлогодней военной кампании в Ираке. Более того, иногда драматург позволяет себе переступать границы политкорректности и обычного человеческого такта. Так, спустя несколько часов после терактов в США, он грубо выругал американцев, за что ему пришлось извиняться. Еще одна тема — борьба за освобождение Слободана Милошевича из гаагской неволи. Пинтер вместе с украинским поэтом-депутатом Борисом Олийныком входит в состав Международного комитета по защите Милошевича. Программный тезис комитета заключается в том, что нельзя бомбить суверенную страну без объявления войны и арестовывать ее президента, если он не военнопленный. Также подвергаются критике двойные стандарты нового мирового порядка: вместе с Милошевичем на скамье подсудимых должен сидеть Билл Клинтон.
Кроме магистральной — драматургической — линии творчества Гарольда Пинтера, нужно упомянуть о его таланте поэта-публициста. Публиковать свои поэтические тексты нобелиант начал в 20-летнем возрасте, еще перед увлечением драматургией. В 2004 году художник получает поэтическую премию имени Вилфреда Оуэна за антиамериканский сборник поэзии под красноречивым названием «Война» (2003), в который вошло семь стихотворений, написанных накануне начала иракской кампании, и одно — посвященное войне в Персидском заливе в 1991 году. Антиамериканский пафос лучше всего воплощается в коротеньком стихотворении «Демократия», понятном без перевода: «There’s no escape. // The big pricks are out. // They’ll fuck everything in sight. // Watch your back». В 2002 году Пинтер оставляет за собой эксклюзивное право на поэтическую экспрессию и «честное слово», пообещав больше не писать пьес. Именно в этом году у писателя обнаружили рак.
Комментируя решение Нобелевского комитета, Пинтер осторожно напомнил о собственной политической активности: «Я пишу пьесы уже около 50 лет, но я также очень политически заангажирован. Совершенно не уверен, связан ли как-то с премией этот фактор». Ему самому хочется в это верить. А я абсолютно уверен: великий драматург получил Нобеля именно благодаря своей активной и бескомпромиссной политической позиции. Ведь, например, за Стоппардом подобное политическое рвение не наблюдалось. Поэтому ему не светит Нобелевская премия. К сожалению или к счастью. Но об этом уже было.
Главное, чтобы спустя год на Гарольда Пинтера не нашелся свой Кнут Анлунд?