ЖИЗНЬ — КАК НА ЛАДОШКЕ, В РАДОСТИ И В ПЕЧАЛИ

Человек рождается и бывает подобен маленькому горчичному зерну. Посеянное добрым сеятелем, упадет оно не в тернии, не на каменистую почву, а в хорошую землю. И вырастет из него большое дерево, и, по слову Господа, будут селиться в его ветвях птицы и отдыхать в тени путники. Благодатной почвой, на которой произрастала личность харьковского мальчика Марка Карминского, будущего известного украинского композитора, была его семья. Отец - скромный инженер, обладавший уравновешенным характером и пытливым умом, интересовавшийся историей, воспитавший в сыне культ знания. Мать - красивая женщина, от природы одаренная художественным чутьем, всю себя посвятившая единственному сыну, для которого до конца дней оставалась лучшей собеседницей, советчицей, другом. Словно в сказке, жили они долго и счастливо и умерли вместе, сначала Марк, а на девятый день после его кончины - престарелая, уже утратившая связи с реальным миром Елена Михайловна.

В этой семье никогда не гнались за материальным достатком, не сетовали на жизненные невзгоды, так как выше всего ценили дружбу, любовь, интересы духовные. Школьником Марк радовал родителей блестящими способностями ко всем наукам и, кроме того, гармоническим равновесием в его натуре интеллектуальных и эмоциональных сторон. Признанный в кругу друзей эрудит, отличник - гордость школы, он с увлечением занимался литературой, музыкой, его глубоко захватывала магия театра. Музыка в конце концов победила. Марк Карминский стал студентом Харьковской консерватории и попал в класс одного из самых авторитетных педагогов, ведущего харьковского композитора Дмитрия Клебанова.

А случилось это в недобрые послевоенные годы травли лучших деятелей советского искусства. Публичный процесс шельмования любимого учителя в присутствии студентов, коллег, партийного начальства Марк с горечью и неослабевающим с годами удивлением перед чудовищностью этой акции вспоминал до конца своих дней. Уже будучи тяжко больным, он хотел - и так и не сумел - описать драму культуры, свидетелем которой оказался. Не сумел, потому что это была жизненная драма людей, которых он знал и тогда, и позднее, которых отнюдь не стремился судить высокомерным фарисейским судом, как не делал этого и Клебанов. Тот, кто научился прощать своим врагам, может обрести новых надежных друзей. Так произошло и с Клебановым, когда директором Харьковского оперного театра стал один из наиболее яростных его обвинителей на процессе публичного осуждения «буржуазного националиста», дерзнувшего оплакать тысячи невинно убиенных в симфонии «Жертвам Бабьего Яра». Словно искупая свою вину, Василий Тимофеевич Буквин был инициатором появления на сцене театра оперы Клебанова «Василий Губанов», проявил немало личной инициативы, чтобы спектакль оказался значительным событием в музыкально-театральной жизни города.

С Харьковским оперным был связан выход молодого композитора Марка Карминского в большое творческое плавание. Его опера «Буковинцы» («Карпатская быль») не только вывела автора на театральную стезю, но стала символическим актом содружества музыканта и поэта. Автором литературного первоисточника и либретто оперы был известный украинский поэт, харьковчанин Игорь Муратов. Умение находить творческих соратников в среде режиссеров, актеров, редакторов, поэтов и прозаиков составит наиболее примечательную черту таланта Марка Карминского. Вместе со своими однокашниками С.Лерманом и И.Хаитом, поэтом З.Сагаловым, театроведом В.Дубровским они будут создавать яркие спектакли, музыка к которым выйдет за пределы зрительного зала и обретет новую жизнь на эстраде, в радио и телепрограммах, в записях на пластинки. В будущем судьба сведет его со многими неординарными творческими личностями в Харькове и Киеве, Москве и Саратове, Горьком и Свердловске, Донецке и Львове. Здесь будут ставиться его оперы и мюзиклы, драматические спектакли с его музыкой, его произведения будут звучать в симфонических и камерных концертах.

Интеллигент высокой пробы, читатель и почитатель литературы, человек с широким кругом интересов, Карминский никогда не был замкнутым в себе одиноким книжником. Он обладал уникальным даром - искусством общения. Умение вести беседу, искренний интерес ко всему, что наполняет жизнь другого человека, чем он дышит и что в себе таит, привлекало к Марку и в молодости, и в зрелые годы множество самых разных людей. С каждым он находил нужный тон, каждому давал возможность максимально раскрыться. Не прилаживаясь к собеседнику, оставаясь всегда самим собой, он не подавлял широтой своих знаний, никогда не выглядел метром, изрекающим высокие сентенции. Быть может, поэтому ему так удавались встречи с детской аудиторией, так любили его учителя музыки, общению с которыми он, не жалея, посвящал свое время.

Общительность интонации, прямота и непосредственность эмоционального высказывания составляют коренные особенности его музыкальных сочинений разных жанров. Но особенно незаменимы подобные качества в двух сферах - в песне и в музыке для детей. Детские песни Карминского отличает яркая, по театральному выпуклая и броская образность. Композитор создал свой неповторимый театр песни, переносящий ребят в увлекательный мир сказки, фантазии, веселых занимательных приключений, бесстрашных героев, сражающихся с неправдой и злом. Особую популярность приобрели его песни на стихи Роберта Бернса и народные английские тексты в переводе С.Маршака, сюжетно увязанные с историей Робин Гуда. Сначала это была музыка к спектаклю Московского драматического театра им. К.С.Станиславского, затем появилась самостоятельная музыкально-поэтическая композиция, записанная на пластинки в исполнении знаменитых актеров и певцов. Именно этот песенный цикл сблизил Марка Карминского с Евгением Леоновым, блестяще исполнившим песенку «Из чего только сделаны мальчики». Я была свидетельницей их теплого дружеского общения в Доме творчества композиторов «Руза». Леонов ненадолго приехал в гости к композитору, наслаждаясь возможностью оторваться от суеты большого города, послушать шум леса, вести неспешные беседы в уютной просторной комнате, где пахнет свежими дровами и создает тепло старая русская печь. По его настоятельной просьбе Марк садился к роялю и сам играл и пел музыку к «Робин Гуду», вдохновляемый живой актерской реакцией и одобрительными репликами такого благодарного слушателя, как Леонов.

Подмосковная «Руза» была особенно любимым местом отдыха и творчества Марка Карминского. Здесь он проводил многие месяцы, растворяясь в иллюзорном пространстве обставленной со всеми удобствами «композиторской резервации». Дома творчества были прекрасными изобретениями идеологов партийности и народности советского искусства, умевших не только строго надзирать за художниками, но и обласкивать всегда готовых к бунту и оппозиции «слуг народа». «Руза» жила особым, описанным М.Бахтиным хронотопом ничейного, временного пристанища, выключенного из потока обыденности и предполагающего встречу пришельцев из разных миров. Чем-то она напоминала старые дворянские гнезда эпохи их упадка, какими-то своими сторонами соответствовала быту дореволюционных дачников. Вместе с тем это была неотъемлемая часть советского мифа, который призваны были воссоздать в творчестве заселявшие отдельные коттеджи авторы. Но неподгоняемая ни под какие схемы жизнь творила здесь свои уникальные сюжеты. В «Рузе» Карминский входил в соприкосновение с устным преданием, в котором фиксировалось подлинное, скрытое от официоза, сущностное в судьбах людей, создававших культуру. Это были страницы ненаписанных мемуаров, сделанные в минуту откровений признания, обраставшие в устной передаче все новыми подробностями рассказы о великих и малых обитателях московского музыкального Олимпа. Это была та почва, на которой в жестких условиях цензуры произрастала подлинная, сохраняемая памятью людской история культуры. А.Карминский всегда был не только творцом, но также историком, для которого недавнее и далекое прошлое оставалось живым, продолжало волновать и питать творческое воображение. Эта сторона его богатой натуры реализовалась в литературно-критических работах последних лет - очерках о Шуберте, Мендельсоне, где Шуберт, описан по вузовским встречам эпизоде отъезда в эвакуацию Марины Цветаевой. Еще больше осталось нереализованным в конкретных текстах, но сохраненным в душах его собеседников, друзей и близких.

Он покинул этот мир в памятный для русской культуры день пушкинских лицейских встреч, 19 октября. Пятый год в разлуке мы вспоминаем его. Его жизнь снова стала маленьким горчичным зерном, которое упало в землю и пошло в рост. В Харькове есть теперь музыкальная школа имени Марка Карминского. Его музыку играют и поют дети, студенты, зрелые музыканты. О нем спешат рассказать в своих воспоминаниях те, кто его знал и любил.