ЖЕНСКИЙ СЧЕТ

В прошлое, «Прощенное», воскресенье в Доме кино состоялась премьера полнометражного документального фильма «Второе признание в любви» (1999). Его сценарист и постановщик Роллан Сергиенко — кинопублицист, известный в прошлом обстоятельными кинопортретами в духе ЖЗЛ: «Олесь Гончар. Штрихи к портрету» (1980), «Закон Вернадского» (1983), «Николай Рерих» (1988), «Межа» (о М. Бажане, 1994), «Исповедь перед Учителем» (о А. Довженко, 1995) и др. А также — по поэтическому киноочерку «Чернобыль. Тризна» (1993). Новая работа продолжает «портретную» линию в творчестве режиссера, причем — впрямую.

Давным-давно, в 1966-м, Р.Сергиенко снял картину «Признание в любви» — коллективный портрет современниц той весенней для «застоя» эпохи. Тогда молодые женщины были среди первых в боях и труде, в искусстве, общественной деятельности и спорте. И вот треть века спустя, в стране новой и другой, о грустную пору жизненной осени автор вернулся к своим героиням. Не всех он застал в прежнем качестве «первых» и вообще не всех застал в живых. Несомненно нашла свое место в новой жизни львовская скрипачка: правда, место это оказалось в другой стране, Польше. Дама выглядит прекрасно, на шее дорогое жемчужное ожерелье, посещает экскурсии по родному городу, рас- суждает о божественном. Повезло и другой героине, как считает ее дочь: она, бывший партработник, уж давно умерла и не увидела времени крушения своих идеалов. Остальные из первых превратились в последних. Былая знатная колхозница, депутат и делегат, гордость страны и окрестностей, Нина Примаченко: «Стыдно, приехали внучата: «Бабуля, дай на мороженое». А мне пенсию по полгода не дают…» Нынешняя ее главная забота, чтоб было в чем похоронить — гроб, когда час придет.

Судя по монологам, за кадром героинь спрашивают об одном: как за эти годы изменилась их жизнь и доля всей их страны. Милые, добрые, благонамеренные матери и бабушки семейства пытаются быть деликатными и политкорректными, обойтись без прямой критики властей и заметить в новом нечто позитивное. Но получается, как в старом советском анекдоте: «Что ни собираем, выходит автомат Калашникова». «Раніше нами партократи та росіяни керували. Скинули їх. Чого ж ми сьогодні такі бідні на своїй землі? — вопрошает неведомо кого одна из героинь — Маємо суверенну Україну, маємо свою Конституцію, права і обов’язки, але живемо… Хоч би пенсію давали… Нема за що ліки купити. Раніше ми вірили в ідеали, а тепер що з тих ідеалів зробили? Хоч би залишили для історії. Чому багаті валюту за кордон вивозять, а немічні люди ходять по смітниках?!» Бывшая чемпионка- авиапланеристка: «Раньше, чтобы заняться авиаспортом, ничего, кроме желания и увлечения, не нужно было. Меня, девочку из села, ни о чем не спрашивали, учили и кормили на аэродроме. Сейчас техника гораздо лучше, но — все за свой счет». И т. д. и т. п. Как ни крути, а по мнению большинства женщин, повидавших многое на своем веку и живущих в разных уголках Украины, наша жизнь к концу века заложила вираж к худшему. Поэтому странновато выглядит один из образно-резюмирующих кадров финала, почерпнутых из хроники советских времен: человекобабы ворочают ломами рельсы и таскают на горбу шпалы. Выходит, автор сначала доброжелательно опросил своих героинь, получил искренний ответ, а потом, как бы сочтя его не вполне корректным, и опроверг. Дескать, хуже, чем было, вообще не бывает. А от себя в финальном монтажном коллаже высказался абстрактно-оптимистично: фреска и статуя Богоматери, Млечный Путь, скульптура Иисуса с Фомой Неверующим, земной путь во мраке в слабых лучах автофар и снова Мадонна. Кто же этого не знает: Бог и женщина-мать — больше надеяться не на кого.

Фильм, вне сомнений, украсила и содержательно углубила музыка Владимира Губы. А вот операторская работа, на мой взгляд, оставляет желать: чтобы не было нефункциональных, неосмысленных панорам; чтобы в репортажную «световую ванну» не вторгалась ложнопатетическая контрастно-рисующая подсветка (эпизод ночного «свидания» одной из героинь с памятником погибшей подруги) и т. д. Все равно лента получилась принципиально важной и значимой. Понятно, общество держится на мужчинах и женщинах, но здесь «атлантов» нет, одни «кариатиды». И это справедливо. Положение женщины в обществе и ее мнение об этом обществе — абсолютно социологический критерий. На «второе признание в любви» они ответили вопросом-упреком: что вы сделали с нами, с нашими детьми и страной?! Нет ответа, «атланты» безмолвствуют.