Земля дрожит

Тема земли, ее продажи и перепродажи стала центральной для социума - в его политических, экономических и общественных векторах. Заметки ниже - в контексте этой же темы - сугубо художественный вектор, о котором тоже забывать не следует. Ведь в мире, в природе и на земле все довольно тесно связано и переплетено.

Когда неделю назад премьер-министр Алексей Гончарук в красном галстуке ("как денди лондонский одет") экзальтированно аплодировал после исторического голосования в парламенте за землю, и это видео обошло почти все порталы, у меня лично эти премьерские аплодисменты вызвали не радость, а предчувствие тревоги. Дескать, с печалью радость обнялась. Ведь если бы в Трускавце не только проводили политические и другие инструктажи, но еще и находили время для избы-читальни, тогда бы и у премьера, и у других простых грешных было внутреннее осознание, что с землей так просто играть не получится. Земля, как мятущаяся душа, может обидеться, восстать и - отомстить. Неслучайно я упомянул здесь избу-читальню, потому что именно в украинской литературе тема земли столетиями проходит по ее страницам кровавой бороной. Считайте, нет у нас такого литературного классика ни в XIX, ни в ХХ веке, для которого бы тема земли была чужой или случайной. Почти столетняя дистанция отделяет классическую "Землю" Ольги Кобылянской от новейшего романа Марии Матиос "Букова земля". Разные авторы, разные эпохи, разные стили, а земля под ногами - одна.

У Кобылянской, как известно, за землю брат идет на брата, поливая ее братской кровью, принося несчастье в семью, в определенную местность. И все потому, что не услышали голос земли, потому что решили, что можно ее делить, резать, забыв главные человеческие и Божьи законы. В новой книге Марии Матиос география событий необычайно широкая - от запада до теперешнего военного Востока Украины, а еще - столиц многих европейских государств. То есть, считайте, целая земная вселенная, и, несмотря ни на что, под ногами и в сердце самое важное - родной кусок буковой земли (на Буковине), которая тебя родила и которая не требует, а просит для себя любви, уважения, памяти и милосердия. Скороговоркой об этом романе-панораме говорить нельзя. И, убежден, у него еще будут серьезные интерпретаторы, экранизаторы, инсценизаторы и другие мелиораторы. Я же, выбрав такую шаткую земельную тему, сейчас перепрыгну на свою распаханную нивку - театральную. И припомню, как там земельная тема становилась иногда и предупреждением, и приговором, и диагнозом.

Видимо, не ошибусь, если замечу, что один из самых сильных спектаклей на тему земли и тему гибели от земли была у Гната Юры в 1958 г., - это "100 тисяч" по одноименной пьесе Ивана Карпенко-Карого. Вместе с выдающимся режиссером-комедиографом Виктором Ивановым Юра в том же году свою постановку в Театре им. Ивана Франко своевременно экранизировал на киностудии Довженко. Поэтому есть теперь свидетельство безоговорочного актерского гения Дмитрия Милютенко в роли Никодима Калитки и режиссера Юры, который в действительности сотворил не только социально-бытовую драму о холопе, одержимом богатством, а нечто шире и глобальнее.

И вот, пересмотрев недавно этот фильм, я убедился, что не все так просто было в режиссерской палитре Гната Петровича Юры, о котором десятилетиями писали театроведы на разных кафедрах, нашпиговывая свои тексты цитатами с партийных съездов и докладов вождей. Протирая свои кримпленовые платья и хлопчатобумажные штаны от фабрики "Большевичка" в научных библиотеках и на конференциях, они формировали образ режиссера, который якобы трактовал в этом спектакле произведение как сугубо социальное, словно предвещающее большевистскую революцию.

И поскольку сейчас у нас и свобода слова, и свобода мнения, то по поводу этой исторической работы могу искренне сказать следующее: Гнат Юра ставил, а Дмитрий Милютенко играл о том, что не человек властен заграбастать землю, а именно земля способна лишить человека разума, способна отомстить ему… И все почему, из-за чего? Хотя бы из-за того, что кургузый человечек (в данном случае Герасим Никодимович Калитка) решил, что он больше и сильнее Бога, что он способен взять землю как женщину за грудь и овладеть ею без какого-либо сопротивления, ибо намечтал себе какие-то фантасмагорические аппетиты по овладению и порабощению земли, - помните классическое: "Їдеш день - чия земля? - Калитчина. - Їдеш другий - чия земля? Калитчина".

И этот никчемный земной червь Герасим Никодимович Калитка (Дмитрий Милютенко) решил бросить вызов земле и Богу, примерив на себя функцию властителя земного. Этим безобразием он и накликал на себя гнев неба и гнев земли.

Сначала небо размонтировало его семейный механизм, - все катится не туда, куда он хочет. Восприняв землю как женщину в постели, он едва не теряет жену (актриса Варвара Чайка играет Параску), которая смотрит на мужа волком, чувствуя, что он ей с кем-то изменяет в своих сокровенных, почти эротических фантазиях. И даже когда Калитка игриво хлопает свою Параску по попке, то такое впечатление, словно он забавляется на пашне, а не тянется к родной душе, к женскому телу.

Со временем кара земная и небесная забирает у него не только семейный покой, но и достаток. Как известно, эти фатальные 100 тысяч на покупку желанной земли в действительности оказались мелкой резаной бумагой - фальшаком, крупным обманом и авантюрой подозрительных типов семитской внешности, все время выныривающих в тумане этого спектакля, готовя свои аферы и капканы для дурачины Калитки.

Ну и в завершение - самое большое наказание за то, что поставил себя выше Бога и Земли: потеря здравого смысла, т.е. чистое безумие, взявшее в свой плен Герасима Никодимовича, когда он лезет по лестнице повеситься, чтобы забыть все свои экономическое и чувствительное мучения, связанные с землей…

К жуткому выводу подводят в своем выдающемся спектакле Гнат Юра и Дмитрий Милютенко: если поставишь себя выше земли и Бога, то наказание догонит тебя именно на ней, Божьей земле. Ведь с землей надо общаться не маниакальными ультиматумами и экономическими расчетами (дескать, чем больше купишь - тем лучше заживешь). К земле надо обращаться через молитву.

Умный русин Иван Франко еще в 1880 г. написал свое великое стихотворение о земле не как пафосную оду, а как горькую щемящую молитву:

"Земле, моя всеплодющая мати,
Сили, що в твоїй живе глубині,
Краплю, щоб в бою сильніше стояти,
Дай і мені!"

Поэтому абсолютно серьезно и без каких-либо фельетонных выходок я и намекаю в своих заметках, что в Трускавце всем членам партии "слуга господ" следовало бы читать не только эротические переписки в смартфонах, но еще и украинские классические тексты - Ивана Франко, Ольги Кобылянской, Ивана Карпенко-Карого. Тексты, которые многое расскажут не только о вчерашнем, но и о сегодняшнем дне.

Еще один театральный сюжет о мести земли обнаглевшему человеку связан с классическим спектаклем Василия Василько "Земля" по повести Ольги Кобылянской в Черновицком украинском драматическом театре. Тот великий спектакль родился еще в далеком 1947-м. Но даже без видео "портрет" той постановки с разными мизансценами и режиссерскими комбинациями я впитал из книги Григория Бояджиева "Поэзия театра". Выдающийся театральный критик в те послевоенные годы, преодолевая границы и метеорологические неурядицы, специально долго и скучно добирался в Черновцы, чтобы увидеть легендарную постановку Василия Василько и зафиксировать ее в своем эссе - для ленивых потомков, мало интересующихся историей, которых никакой горький опыт ничему не учит.

В спектакле Василько о земле, согласно версии Григория Бояджиева, на передний план проступал завлекающий этнографический орнамент. С блеском была решена сцена свадьбы. Тема земли в том спектакле была темой расплаты за темные помыслы, нарушение родственной гармонии, измену, невежество, похоть.

В этом же черновицком театре в 1960-х вышел еще один спектакль о земле и расплате за землю - "Вовчиха" (по произведению Ольги Кобылянской) с Анной Янушевич в роли Зои Жмут. Земля и деньги ослепляют человека, - и рвутся родственные связи. И даже мать становится подобием волчицы.

А если вернуться к "Земле" Кобылянской - в Черновцах сегодня интересный спектакль Мирослава Гринишина, центром которого является испорченное дитя Савва (Дмитрий Леончик). Видел его во время гастролей в столице и сразу потянуло за кулисы приветствовать художников. Собственно, в Киеве есть и своя "Земля" в театре им.И.Франко (режиссер Давид Петросян), о которой в свое время подробно писал (рецензия под названием "Земля под ногами").

Еще один театральный сюжет о земле и искуплении греха за поругание над землей связан с популярной ныне пьесой "На початку і наприкінці часів" Павла Арье, где, как известно, речь идет о чернобыльской зоне отчуждения - оскверненной и отравленной украинской земле, которая в финале этой истории словно поглощает нескольких членов одной семьи, опускает их на самое свое дно, в глубину, в т.н. тайную ветку метро, а в действительности, очевидно, на тот свет.

О киевском спектакле по этой пьесе ("Сталкери", режиссер С.Жирков) несколько лет назад у меня появился очерк "Баба земля", где вся эта идеология расписана детально и образно.

Следовательно, даже находясь в партийном космосе и глядя на нашу бедную землю из политического иллюминатора, нынешним парламентским космонавтам не помешало бы помнить, что не только они видят Землю и с дальних высот модерируют ее будущее, но и Земля видит их и когда-то может грозно ответить. Потому что обычно земля молчит, но бывает, что в гневе земля дрожит, отстаивая себя, свое достоинство. Поэтому по отношению к земле нарушу определенные фельетонные каноны и завершу этот текст не прозой, а стихами, ведь следует помнить не только определенные политкомбинации и экономрасчеты, но еще и молитвы к земле, такие как, например, у Ивана Франко: "Земле, моя всеплодющая мати... Вічну дай страсть!".