«…ЗДЕСЬ ЦЕННОСТЬ ЕЕ НЕ НУЖНА!»

На вопрос - какое впечатление на вас произвела наша героиня? - Игорь Иванович Махаев, почетный гость конкурса им.С.Лифаря, директор «Дома Дягилева» в Перми, ответил: «Ира - балерина редкого дарования, «etoile» мировой величины. Ее танец радостный и лучезарный. В ней нет демонизма. Эта девочка «обречена» на успех».

Ирине Дворовенко 21 год. За плечами - экстерном оконченное с красным дипломом Киевское хореографическое училище, успешное участие в шести балетных состязаниях, среди которых международные и весьма престижные конкурсы: в Джексоне (1990 г., серебряная медаль), им.С.Дягилева в Москве (1993 г. - золотая медаль и премия им.Анны Павловой). Четыре года Ирина работала ведущей солисткой балета в Национальной опере Украины. Эксклюзивное интервью с прелестной «обреченной», которая очень торопилась, переросло в двухчасовой серьезный разговор о проблемах современного балетного театра. Вместе с Ириной находился рядом и активно участвовал в беседе ее партнер и супруг - Максим Белоцерковский, ведущий солист театра, заслуженный артист Украины.

Предлагаем вам фрагменты разговора, в которых затронуты наиболее острые проблемы из жизни современного украинского балета.

- Стал ли конкурс им. С.Лифаря «этапным» в вашей творческой жизни?

- Этот конкурс прошел для меня «под светом» первого исполнения хореографии Джорджа Баланчина. Зная, что состав жюри весьма солидный, я боялась критической оценки, но в то же время ждала ее. Мне хотелось испытать себя в чем-то новом. Видеозапись в исполнении «Нью-Йорк Сити Бэлей», которую предложила мне проработать Людмила Ивановна Сморгачева, послужила «первоисточником». И хотя сама Людмила Ивановна не танцевала Баланчина, обладая тонким чутьем и профессиональной интуицией, она мне очень помогла. В итоге наши усилия увенчались успехом - «моего» Баланчина оценили! Балетмейстерский почерк Баланчина основан на классике. Но все немножко изменено: акценты, нюансы, движения рук, повороты головы, «вскоки» на пальцы. Привычная плавность классики заменяется порывистостью, импульсивностью. Но не грубо, а изысканно, пикантно. И темпы - раза в четыре быстрее обычных (presto) - стремительно, полетно. Балерина должна быть подвижной, при филигранной (brilliante) технике. Хореографический рисунок не громоздкий, не давящий объемом, а легкий, кружевной. Владимир Деревянко, премьер Дрезденской труппы и член жюри, был весьма удивлен, когда узнал, что я знакома с баланчиновским стилем лишь по видео. Он сказал: «Ты танцуешь лучше, чем в оригинале. Впечатление, что с тобой работал сам Баланчин». Это было наивысшей похвалой.

- Джорж Баланчин - виртуоз хореографических миниатюр. До сих пор исполнение его балетов для танцовщиков является «высшим пилотажем»...

- Мне очень нравится танцевать Баланчина. Я просто купаюсь в его танце! Но существуют проблемы авторских прав на исполнение хореографии Баланчина. Все исполнения баланчиновских балетов у нас фактически являются незаконными, контрабандными. Для того, чтобы получить разрешение на исполнение, нужно официально обратиться в общество Баланчина в Нью-Йорке, оплатить $500 и позаниматься с конкретными знатоками балетов этого мастера. Только после того, если там сочтут, что вы освоили стиль, дадут разрешение на исполнение хореографии Баланчина. Таким образом, контролируется охрана не только авторских прав, но и чистоты стиля.

- Как ты оцениваешь уровень участников конкурса им.С.Лифаря?

- Для международного уровня - конечно, низкий. Да, по сути, он и не был таким. Но зато принимали участие все, кто хотел. А вот оценки были далеко не объективными. Я бы не удивилась, если бы мне дали, например, серебро или бронзу. У нас возможно все! Мне просто смешно, порой, наблюдать «возню» вокруг места под солнцем.

- Твои пожелания устроителям будущего конкурса?

- Любому конкурсу нужна достойная реклама. Мы должны заявить о себе во всех известных балетных журналах мира. Рассказать, зазвать, оповестить заранее. Кроме того, помнить, что по чисто финансовым причинам многие танцовщики не согласятся ехать, - ведь премии не окупают даже Проезд, не говоря уже о вознаграждении. Есть все-таки мировой стандарт престижных конкурсов - $10000 за первую премию.

- А нужен ли нам конкурс балета вообще при такой ситуации, когда самим жить по-человечески не удается?

- Именно сейчас необходимы такие мероприятия международного масштаба. Нам нужно сызнова заявлять о себе, напоминать, знакомиться с миром. Не наша вина, что о Киевской балетной труппе, которая привлекла к себе внимание еще в 1964 году на Фестивале танца в Париже, забыли начисто. Пришло время создавать себе международный имидж заново.

- Особенность вашего сотрудничества с Национальной оперой состоит еще и в том, что дебютировали вы на ее сцене еще будучи ученицей выпускного класса Киевского хореографического училища...

- Я проработала целый сезон бесплатно, исполняя главные партии в балетах «Белоснежка», «Дон-Кихот», «Золушка». Когда же в сентябре следующего театрального сезона меня оформили на работу в театр официально, то на предложение главного балетмейстера дать мне сразу ставку солистки (200 руб.!) мои коллеги запротестовали и потребовали дать не больше, чем всем остальным начинающим, - 120 руб. (т.е. ставку кордебалета). Продолжая танцевать ведущие партии репертуара, я получала этот минимум еще около двух лет... Работать в театре мне помог случай. Как обычно, кто-то заболел, и мне, ученице, предложили «вести» «Белоснежку». Спустя некоторое время мне опять «повезло»-я «стала» Китри. Старалась изо всех сил. В итоге - дебют был воспринят и оценен лишь оркестрантами! Первое время мною, конечно, затыкали все дыры, и это нужно было пережить...

- Как у вас складываются отношения с критикой? Освещались ли успехи или остались незамеченными?

- Так получалось, что большинство моих премьер состоялось за рубежом: «Лебединое озеро» и «Щелкунчик» - в Японии, «Спящая красавица» - в Германии, «Золушка» - в Канаде. Отклики в зарубежной прессе были, а вот в нашей - очень мало, да и те, в основном, сухо-информационные. Нет профессиональной оценки дебюта, нет откликов об участии в конкурсах. Полный вакуум или откровенная «лапша». Журналист должен нести ответственность за то, что он пишет. Информация должна быть достоверной, а не на уровне слухов. Легендами мое имя и так успеет обрасти!

- Нужен ли педагог танцовщику? Или на каком-то этапе он сам себе становится хозяином?

- В каком бы возрасте танцовщик не находился, какой бы суперзвездой не считался - без педагога он ничто. Обязательно нужен взгляд со стороны. Собственные ощущения часто бывают ложными, даже если ты уверен, что все знаешь. Без опытного педагога артисты балета быстро деградируют.

- Кто же они, твои учителя?

- К своим педагогам всегда относилась как к родителям. Я просто влюбляюсь в них. Их слово свято для меня. Я бесконечно благодарна своим учителям. Каждый старался дать мне все, что только мог. Первыми, конечно, были родители. В училище моим педагогом была Евгения Гиляровна Сыкалова. Именно она способствовала тому, чтобы я часто выступала на сцене. На протяжении первого сезона в театре со мной работал Веанир Иванович Круглов, лелеющий меня, как дитя. Кроме «Золушки», мы подготовили с ним «Спящую красавицу». Почувствовав, что мне не хватает «женского» в эстетике танца, после откровенного разговора с ним, я приняла решение заниматься с Еленой Михайловной Потаповой. Но не прошло и двух месяцев, она внезапно меня покинула, уехав работать в Японию... Я не находила себе места. Металась несколько недель беспризорная, пока не решилась обратиться к Алле Вячеславовне Лагоде. К счастью, она согласилась, и я снова обрела «точку опоры». Мы насыщенно поработали два года. Алла Вячеславовна - мой наиболее «масштабный» педагог, с ее помощью я выучила большой репертуар, познала эстетику многих спектаклей. В театре обязательно нужна поддержка. Сама в прошлом темпераментная танцовщица, А.Лагода сумела меня обучить «боевой хватке» в исполнительстве, посвятила в тонкости профессионального мастерства... В итоге интересных репетиций состоялись мои премьеры в балетах «Жизель», «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Пахита».

- Последние полгода вы работаете с народной артисткой Украины, лауреатом международных конкурсов Людмилой Сморгачевой, но, к сожалению, не в стенах Национальной оперы...

Максим: - Прекрасной, умной балерине, обладающий огромным запасом знаний, не нашлось места в театре. Да, что говорить, у нее как, впрочем, и у Раисы Хилько, не было прощального концерта. Такая же судьба ждет, очевидно, Николая Прядченко. А ведь Николай Данилович в недалеком будущем - один из лучших педагогов театра! Как для него, так и для Хилько, Сморгачевой, театр - это жизнь! Да, видно, нашему театру они не нужны...

Ира: - Тактичный педагог, Людмила Ивановна в высшей степени уважительно относится к артисту, никогда не обидит, с замечаниями подойдет деликатно, не агрессивно. Спокойствия - море! Она сама не так давно прошла всю эту «кухню», поэтому ее рекомендации точны и конкретны. Работая с нею, я начала мыслить по-другому. Она меня научила думать, а не просто повторять движения. Мне дорога и интересна каждая минута работы с ней.

Максим: - Сейчас смотришь на сцену: сердце кровью обливается - голая техника! Никакого удовольствия не получаешь от происходящего. Уровень артистов пал так низко! Не удивительно, что многие профессионалы перестали ходить в театр. Обидно. Неприятно. Неинтересно. Быть балериной - это значит быть яркой и неповторимой. Такой была Людмила Сморгачева. Сейчас особой разницы между кордебалетом и примами нет. Когда же на сцене была Людмила Сморгачева, мы видели - это Балерина, и нам до нее еще далеко. Она на работе горела, изматывая своих партнеров, концертмейстеров, педагогов, но добилась уровня, которого в театре никто не мог достичь.

Ира: - Прошло полгода нашей совместной работы, в ходе которой я почерпнула огромное количество информации. Ее слушаешь, будто читаешь увлекательный роман. Ведь она до всего дошла сама - выстрадала и пережила. Потому и веришь. Потому и интересно. У меня по-другому заработали мозги. Я стала не просто выполнять движения, а понимать стиль его исполнения. Сморгачева считает, что репетитор должен отвечать в спектакле за все - за текст партии, внешний вид актера, музыкальность... Она - единственная в театре, кто уделяет большое внимание разработке мизансцен, прорабатывая и оговаривая все детали, нюансы. Ведь спектакль держится не на «па-деде», а именно на мизансценах. Это своего рода связующая нить всего спектакля, кровеносный сосуд! В театре ведение мизансцен сведено порой до примитива, да и то их последовательность оговаривается перед выходом актера на сцену: «Вася и Петя, пойдете туда, возьмете свечку, спрячетесь за елку, упадите...»

Максим: - Вот почему все замечания Сморгачевой воспринимаются нами в диковинку, неслыханным откровением. А ведь она говорит о нормальных для театра вещах, необычного не требует. Так должно быть в Театре и так было во все времена. Поэтому она строга и непреклонна в своих требованиях к актеру, к процессу. Нам именно этого остро не хватает. Все упростилось до позорного примитива...

P.S. В данный момент Ирина и Максим находятся в гастрольном турне по США и Канаде. Впереди длинная, полная неожиданностей творческая жизнь... Людмила Ивановна Сморгачева - тоже уезжает. И будет работать так же самоотверженно в Греции. Здесь ценность ее не нужна. Ее просто выплюнули из своего театра, в котором она прожила всю свою сценическую жизнь.