«Заново не сыграешь…» Пианист Алексей Ботвинов внес и свою ноту в мелодию «ОскарА»

В Колонном зале имени Лысенко Национальной филармонии выступил один из самых именитых отечественных пианистов (с международной пропиской) Алексей Ботвинов. В Киев он приехал после семилетних «каникул». И как бы в знак своего возвращения исполнил здесь не очень известный даже искушенным музыкантам Концерт № 4 для фортепиано с оркестром соль минор Сергея Рахманинова (в сопровождении Национального симфонического оркестра под управлением Владимира Сиренко). Второе отделение концерта Ботвинова — оркестровая версия Мориса Равеля «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского.

«То, что мне удалось пробиться на Западе, — большая редкость», — признался «ЗН» после концерта г-н Ботвинов, оказавшийся единственным украинским пианистом, которого взяло под свое крыло влиятельнейшее европейское агентство «Ханс Адлер».

— Алексей, насколько трудно (или легко) сегодня проявить себя украинскому музыканту на Западе? Как воспринимает вас, например, западная музыкальная пресса, продюсеры?

— Если честно, то не все так просто. Там работает много своих хороших музыкантов. И, разумеется, эта среда не очень-то хочет видеть новые лица — конкуренция.... Еще как-то приветствуются музыканты из России. Потому что это инерция музыкального имиджа. А Украина… все-таки на втором месте. И то, что мне удалось пробиться, наверное, большая редкость... Вот уже 12 лет большую часть времени я провожу в Швейцарии. Мне, кстати, повезло, что я попал в одно из крупнейших музыкальных агентств — «Ханс Адлер». Но опять же, это произошло лишь два года назад. С ними работает от силы десять пианистов. В том числе и Баренбойм…

Это агентство меня включило в абонемент Берлинской филармонии. А там в афише имена Плетнева, Бренделя. То есть самые рейтинговые фигуры в музыкальном мире.

— Ну а кто, на ваш взгляд, сегодня входит в чарт лучших пианистов?

— На мой взгляд, это Плетнев, Баренбойм, Циммерман… Есть еще 20—30 профессионалов. Мир уже опасается гениальных вундеркиндов. Потому что многие из них неестественны. Сейчас люди ждут, когда музыкант «вырастет», а молодые берут преимущественно техникой — и это уже менее интересно. На техническом мастерстве вообще никуда не уедешь особенно на Западе — во Франции, Германии, Англии. Надо привносить что-то самобытное, обращаясь к публике посредством как интеллекта, так и чувства.

— Кто в пианистическом мире является для вас если не кумиром, то хотя бы планкой, до которой хочется дотянуться?

— Сергей Рахманинов. И как пианист, и как дирижер, и как человек. Есть мнение, что выдающиеся музыканты или художники должны быть какими-то экстравагантными и неординарными. Считаю, что это совершенно неверно. Рахманинов был и человечный, и скромный, и деликатный в быту. Хотя знаю некоторых современных «гениев», которые так портят нервы своим менеджерам, что те уж и не знают, куда их послать.

— И все-таки почему ваши репертуарные приоритеты — Бах и Рахманинов?

— Почему такие контрастные композиторы? Потому что я вижу в них много общего. Хотя это два антипода. Как небо и земля. Вот Рахманинов перед концертом всегда разыгрывался Бахом… Рахманинов, кстати, самый полифоничный из русских композиторов.

— Тогда кем в вашем восприятии является Рихтер?

— Рихтер — мировая величина. Но я бы сказал, что у нас немного недооценена школа Эмиля Гилельса. Здесь Рихтер всегда был первым, а Гилельс вторым. А если брать западную школу, то они практически одинаковы. Думаю, здесь работает философский феномен. Потому что игра Рихтера, как это ни парадоксально, более подходила для коммунистических реалий. От него такая сверхчеловеческая сила исходила, что когда Рихтер, Ойстрах и Ростропович играли в трио, Святослав Теофилович подавлял их сразу. Хотя в трио должно быть единство. А манера игры Гилельса все-таки более тонкая, с человечным звуком. Я это потому говорю, что отечественную школу ругают именно за гипертрофированное понятие рихтеровского стиля. Когда молодые музыканты пытаются взять силовой манерой, а получается нахрапистое исполнение, самовыпячивание. На Западе же ценится более тонкое музицирование. Да, Рихтер — самый сильный представитель нашей музшколы, но его нельзя и не нужно повторять. Вот я очень люблю Баха и сыграл на сцене приблизительно уже двести раз его «Гольдберг-вариации». И когда меня спрашивают, как я отношусь к Глену Гульду (это самая знаменитая запись вариаций), говорю, что я его просто обожаю. Но при этом у меня с ним идет здоровая полемика. Считаю, что надо всегда развивать свое видение, а любое подражание не украшает.

— Как далеко вы можете зайти, интерпретируя известных композиторов?

— Могу много чего позволить себе… Но каждое выступление неповторимо. Ведь заново не сыграешь то свое состояние, которое было на предыдущем концерте. Еще у меня есть одна концепция: Бах — это пророк, который предвидел будущее музыки. В его творчестве я вижу и Шопена, и Рахманинова. И как бы пытаюсь это показать. Отсюда и выходит вовсе не баховский стиль, а скорее мультимедийный. Стараюсь играть нестандартно. Например, моя запись баховских вариаций была в классическом хит-параде на первом месте, причем довольно длительное время.

— Почему из всех сочинений Баха вы отдали предпочтение именно «Гольдберг-вариациям»?

— Знаете, в следующем году у меня в связи с «Гольдберг-вариациями» будет юбилей — «Ботвинов двести раз на сцене». Это как бы мой конек. Даже Гленн Гульд, самый главный специалист по Баху, заметил, что если бы он оказался на необитаемом острове, то взял бы только «Гольдберг-вариации». Потому что это очень емкое произведение Баха. В основе его создания — легенда о страдающем бессонницей вельможе, который перед сном хотел слушать хорошую музыку. Отсюда и тридцать вариаций — чтобы в каждый день месяца была разная музыка. Но Бах вложил туда целый космос. Он сделал невероятное. Недавно в Швейцарии сняли фильм под названием «Витус». Картина о мальчике-вундеркинде — как в музыке, так и в математике, у которого, естественно, возникают проблемы с окружающим миром и он решает для себя стать обычным и бросает не только математику, но и музыку. Дальше по сценарию он идет в магазин по продаже компакт-дисков, смотрит их, выбирает один, и видно, что это «Гольдберг-вариации» Ботвинова. Он покупает пластинку, приходит домой, слушает две вариации, а потом садится и начинает наигрывать. Мораль такова: эта запись его вдохновила и впоследствии герой становится великим музыкантом.

— Надеюсь, это не рекламная кампания?

— Нет, ни в коем случае! Просто этот режиссер — большой знаток музыки. И он хотел, чтобы была не абстрактная запись, а исполнение конкретного музыканта. Этот фильм уже получил много призов, его номинировали также на будущий «Оскар».

— В какой степени вас закалили конкурсы? Какие уроки преподала вам эта «школа жизни»?

— Самый трудный конкурс — конечно же первый. Это І Всесоюзный конкурс пианистов им. Рахманинова. Мне было тогда 19 лет, я учился на третьем курсе Одесской консерватории. Получил третью премию, так как в финале произошла осечка, когда я выступал сильно простуженным. Тогда Всесоюзный конкурс проходил один раз в 4—5 лет. И исполнительский уровень был просто невероятный. Выше любого международного! Сейчас такие соревнования уже потеряли свое значение. Даже если на Западе прийти в агентство и сказать, что ты занял первое место на каком-либо конкурсе, это уже никто не оценит. Еще у меня был конкурс имени Баха в Лейпциге, а потом конкурс им. Клары Шуман в Дюссельдорфе.

У нас вообще вся семья музыкальная. Мама — пианистка, отец — ректор консерватории, композитор, а отчим — тенор. До сих пор поет. В случае со мной все пошло сначала автоматически. А потом я попал в класс к Серафиме Могилевской, матери пианиста Евгения Могилевского. Это прямая линия от Генриха Нейгауза. У меня все педагоги по нейгаузовской линии. Отсюда вышли и Рихтер, и Гилельс. Считается, что это самая творческая линия.

— Если конкурсы уже не являются значимыми для карьеры музыканта, то на что смотрят, заключая контракты, крупные западноевропейские агентства?

— Смотрят на рекомендацию дирижера или крупного музыканта. Надо так сделать, чтобы тебя каким-то образом послушали. Повторюсь, сейчас такое количество конкурсов, что эта система сама себя съела. И серьезные карьеры делаются непонятно каким образом. Самое главное — попасть в серьезное агентство. Хотя точного рецепта нет. Они там даже не проводят никаких прослушиваний. Получается, что это возможно только через знаменитых музыкантов. Представьте, чтобы меня просто послушали, пришлось ждать целых десять лет. У меня это получилось через одного дирижера, который случайно услышал Баха в моем исполнении и порекомендовал меня представителям агентства.

— А что бы вам хотелось сделать непосредственно в Украине?

— Конечно, хорошо об этом говорить, обитая в Швейцарии… До этого я пытался что-то сделать в Одессе, чтобы родной город не забывал. Во-первых, хочется найти крупного мецената, чтобы проводить большие акции, приглашать музыкантов, которые здесь еще не были и которые на самом деле первые в своем деле. Ведь определенный круг лиц до нас не доезжает вообще. И их здесь не знают. Считаю, что наша украинская публика — лучшая в мире, потому что она и понимает, и знает музыку, и очень эмоциональна.

Думаю, что Украинское государство выделяет недостаточно средств на культурную сферу. На Западе и государство намного больше финансирует культуру, и без спонсоров там дело не обходится. А в Украине нет ни того, ни другого. Но музобразование в Украине на высоком уровне. Вот в Швейцарии своих музыкантов не так много, но они постоянно кого-то приглашают, концерты проходят каждый день. И люди там достаточно сердечные, очень открытые в сравнении с немцами. Почти все жители знают четыре языка — французский, немецкий, ретроманский и английский.

· Одессит Ботвинов, закончив Одесскую консерваторию и аспирантуру в Москве, стал лауреатом нескольких европейских конкурсов. Более десяти лет он тесно сотрудничает с балетной труппой Цюрихской оперы. Поэтому по полгода он проводит в Швейцарии, лишь четверть — в Одессе, а оставшуюся четверть года гастролирует по миру.

· Пианист работал солистом Одесской филармонии и преподавателем консерватории. В 1987—1989 гг. — ассистент-стажист Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского (класс профессора В.Горностаевой).

· А.Ботвинов выступал больше чем в 20 странах мира, на многих международных музыкальных фестивалях, среди которых Шопеновский фестиваль в Польше, Фестшпиле в Цюрихе, XV Международный фестиваль в Муртене (Швейцария) и другие.

· 5 апреля 2005 года он дебютировал в знаменитом лондонском зале «Вигмор-холл», а в марте 2006 года — в Берлинской филармонии в концерте абонемента «Мастера мирового пианизма». В этом году он исполнял концерты Моцарта и Шостаковича с Цюрихским камерным оркестром на гастролях в Китае, а недавно с большим успехом исполнил Концерт № 2 Рахманинова с Королевским оркестром Фландрии в зале Кельнской филармонии в Германии.

· Считается, что Алексей Ботвинов — лучший в мире исполнитель «Гольдберг-вариаций». Это одно из самых «хитроумных» произведений в мировом музыкальном наследии Иоганна Себастьяна Баха. Взяв за основу народную песенку «Когда бываешь ты со мною», Бах сделал из нее арию в духе печальной сарабанды и сочинил к ней 30 вариаций, где использовал все известные на то время жанры.

· Компакт-диск Алексея Ботвинова Botvinov plays Rachmaninov стал победителем акции «лучший новый CD» сети престижных швейцарских магазинов Music Hug. В диск вошли Вторая соната, семь прелюдий, «Элегия», транскрипции романсов. Подобные конкурсы проводятся раз в два месяца, а затем устраивается презентация лучшего компакт-диска.

· Ботвинов принимал участие в работе фонда «Рояль—Одессе». Он продолжил дело известного в Швейцарии мецената Татьяны Шиндлер и помог собрать 2/3 суммы (рояль самой лучше марки Stainway стоит около 150 тыс. долл.), дав концерт в знаменитом зале Цюриха Semper-Aula. Весь сбор от концерта пошел в фонд рояля для Одесской консерватории. Остальную сумму удалось собрать благодаря выступлению известных музыкантов Нойми Шиндлер и Рустема Сайткулова.