ЗАДНЕПРОВСКИЕ ПРОДОЛЖАЮТСЯ...

Несколько месяцев назад я писал о замечательном комедийном артисте – «украинском Чарли Чаплине» Николае Яковченко. Собирая материал, встретился с несколькими старыми франковцами, хорошо знавшими талантливого комика. Много интересного поведала о нем народная артистка Украины Юлия Ткаченко. «Мы с мужем, как и многие другие актеры, любили Николая Федоровича за его скромность, доброжелательность и глубокую порядочность», — сказала она в заключение нашего разговора. «А разве ваш супруг тоже работал в театре?» — удивился я. «Конечно, — грустно улыбнулась Юлия Семеновна. — Да вот он, за вашей спиной (мы беседовали в фойе, где висят портреты франковских корифеев). До меня не сразу дошел смысл ее слов. «Так ведь это, — говорю, — Михаил Заднепровский». «Михаил Александрович и был моим мужем, — собеседница сделала вид, что не заметила, как я сконфузился. — А сейчас в театре играют сын Александр и внук Назар...»

Рыцарь в гимнастерке

Замечательная актерская династия началась с отца Юлии Семеновны — Семена Ткаченко и ее матери — актрисы Екатерины Рой. Семен Михайлович поставил в украинской драме несколько спектаклей, недолгое время был ее директором, а потом работал заместителем председателя Комитета по делам искусств и ректором киевского театрального института. Второе поколение — Юлия Ткаченко и ее супруг. Михаила Заднепровского — удивительно красивого человека и великолепного актера, рано ушедшего из жизни, еще помнят тысячи поклонников театра имени Ивана Франко.

Родом Михаил Александрович был из Каменки, что в Черкасской области. Когда-то здесь гостил Пушкин, собирались декабристы. Тут находилось имение сестры композитора Чайковского, где в свое время побывало много известных людей. Родители артиста – представители сельской интеллигенции. Его отец — специалист с высшим образованием — служил главным бухгалтером на косарских спиртовых заводах. Из Каменки семнадцатилетний Миша Заднепровский в 1941 году ушел добровольцем на фронт. Воевал по 45-й, участвовал в боях за Будапешт и Бухарест. Войну закончил в Праге. А потом еще год «дослуживал», работая в ансамбле песни и пляски Кавказского военного округа. У парня был фантастически красивый голос. Через много лет, когда он уже стал одним из признанных мастеров сцены, после очередных гастролей франковцев в Москве шло обсуждение спектаклей, привезенных киевлянами в столицу. «Это не голос, а орган!» — сказал, имея в виду Заднепровского, знаменитый певец Иван Козловский.

Сразу после демобилизации Михаил приехал в Киев — поступать в театральный институт. Здесь на вступительных экзаменах его впервые увидела будущая жена. Парни, пришедшие после армии, все четыре года демонстративно ходили в сапогах, шинелях и гимнастерках с нашивками за ранения. Одежда как бы подчеркивала их сдержанную, суровую манеру. Таким был их стиль. «Наш первый разговор не сулил особой теплоты в отношениях, — вспоминает Юлия Семеновна. — Миша сидел в кресле с книгой. Я подхожу, пристраиваюсь на подлокотнике и кокетливо спрашиваю: «Что вы читаете?» Он медленно отрывает глаза от страницы и мерит меня строгим взглядом: «Уж что-то читаю...»

В те годы, как и сейчас, поступающие в театральный должны были пройти своеобразный тест на пропорциональность сложения. Девушкам надлежало предстать перед строгой комиссией в купальниках, а юношам — в спортивных трусиках. «Нам, девчонкам, страшно хотелось посмотреть, как выглядят будущие сокурсники, — рассказывает актриса. — И мы по очереди заглядывали в замочную скважину. Среди парней был Заднепровский — высокий, широкоплечий. Но когда я увидела его ноги, не поверила собственным глазам. Вены напоминали виноградные гроздья. Это меня поразило: молодой человек — и вдруг такая напасть. О причине узнала, когда начали с ним встречаться. На фронте Миша был трижды ранен».

В институте Михаил Заднепровский был лидером. Не затерялся он и в ведущем драматическом театре республики, среди таких блистательных мастеров, как Бучма, Ужвий, Шумский, Яковченко и другие, его звезда не стала более тусклой. У Заднепровского-старшего не было какого-то определенного, узкого амплуа. Актер с успехом играл и героев-любовников, и характерные роли, и людей из народа. Он оставался одинаково интересным и во фраке, и в телогрейке. В те годы в репертуаре было немало серых, конъюнктурных, проходных однодневок. Но руководство театра хорошо знало, что талант и обаяние Заднепровского могут «вытянуть», спасти эти, с позволения сказать, произведения драматургии, привлечь на спектакли зрителей.

В пьесе Ивана Рачады «Когда мертвые оживают» он играл маршала Тухачевского. И создал удивительно интересный, цельный и убедительный образ знаменитого военачальника. Однажды Заднепровский получил приглашение на Крещатик — на парад в честь очередной октябрьской годовщины. Чтобы попасть в свой сектор, он должен был пройти мимо трибуны военного руководства. И тут произошло удивительное. Увидев артиста, группа генералов, беседовавших на тротуаре, дружно взяла под козырек. «Здравия желаем, товарищ маршал!» — совершенно спонтанно, не сговариваясь, произнесло несколько голосов, привыкших отдавать приказания...

Об огромной популярности, которой пользовался этот прекрасный мастер, свидетельствует такой эпизод. В столицу Украины приехали несколько венгров. Они разыскивали киевлянина, освобождавшего от фашистов их город Мако. Гости из Венгрии знали только, что его фамилия Заднепровский. И еще у них была выцветшая фронтовая фотография из солдатской книжки. Со столь скромными реквизитами они и обратились в один из киосков «Горсправки». «На какой улице живет этот человек?» – венгры показали сидевшей там девушке старый снимок. «Да это же наш знаменитый артист Михаил Заднепровский!» — воскликнула она. Через несколько минут венгры держали в руках его адрес...

Помимо яркого актерского таланта, Михаил Александрович обладал уникальной способностью привлекать к себе очень непохожих людей. Несколько лет он возглавлял в украинской драме местком. И сотрудники театра шли к нему с самым сокровенным. Во-первых, он умел хранить чужие секреты. Во-вторых, не только слушал и сочувствовал, но и старался помочь. В доме Заднепровского и Ткаченко бывали известные режиссеры, писатели, художники, музыканты. Их сын Александр (или, как его называют, Лесь) стал вспоминать: Корнейчук, Зарудный, Скляренко, Ужвий... По словам Заднепровского-младшего (впрочем, точнее называть его «средним» — младшим теперь стал юный артист театра имени Ивана Франко, внук Михаила Александровича и сын Леся Заднепровского Назар), отец очень любил ездить на родину — в Каменку. Общение с земляками давало богатую пищу воображению и уму. «Сынок, — говорил он Лесю, — на асфальте ничего не вырастет».

За интонацию и тогда не сажали...

Знаменитый актер не был для земляков чужаком, очередным визитером, который промелькнул — и поминай как звали. Они считали его своим, понятным, а главное — заслуживающим полного доверия. Михаил Заднепровский совершенно бесподобно рассказывал украинские анекдоты. Прочтешь такой текст отдельно и думаешь: ну что тут смешного? Возможно ли вообще, чтобы после такой байки (без скабрезностей и мата) слушатели покатывались от хохота? Он этого добивался. Ему достаточно было чуть изменить тон, слегка поднять бровь, и землякам все становилось ясно. Как говорили в те суровые времена, за интонацию не сажают...

А вообще юмор у Заднепровских — поистине способ существования. Для них это не пикантная приправа к еде. Шутка, розыгрыш, каламбур необходимы в этой семье, как сама пища. Вот сценка, которую на всю жизнь запомнил маленький Лесь. Они с отцом идут через скверик, что возле театра. Навстречу понуро тащится (иначе не скажешь) народный артист Михаил Покотило — муж известной франковской актрисы Полины Куманченко. Он явно расстроен и подавлен. «Михайло, що сталося?» — тревожно спрашивает Заднепровский. Оказывается, коллега поругался с женой: «Клята жінка виганяє з дому. Хоч вішайся!» Отец отпускает мою руку и направляется к ближайшему дереву. При этом с его лица не сходит серьезно-сочувственное выражение: «Почекай, друже, я тобі гілляку зігну». Покотило недоуменно моргает. Отец держит паузу. И тут до Михаила Федотовича доходит смысл его слов. Губы растягиваются в улыбке. Он машет рукой: «Ну й скажеш же ти». И начинает смеяться. Всего несколько слов — и жизнь вошла в привычную колею. Трагедия рассосалась...

Почти каждый актер может вспомнить различные забавные случаи, смешные оговорки, юморные накладки. У Заднепровских целая коллекция таких театральных «хохм» — на все вкусы. Об одном из подобных сценических происшествий рассказала Юлия Ткаченко. Ее героиня в пьесе Зарудного «Синие росы» должна была застрелить мужа-бандита из револьвера, который она выхватывала из его же кобуры. Юлия Семеновна, как человек аккуратный и предусмотрительный, а главное хорошо усвоивший простую театральную истину: хочешь, чтобы не было происшествий, проверь все сама, — убедилась, что бутафорское оружие и «боезапас», которым вооружали звукооформителя (выстрел имитировался при помощи пистонов), находились на месте. Увы, после нее к пистонному пугачу, вероятно, прикоснулись чьи-то шкодливые или просто не в меру шаловливые руки. Во всяком случае, когда актриса выхватила револьвер и нажала на спуск, выстрела не последовало. Она сделала вид, что стреляет еще раз. Снова осечка — за сценой полная тишина. И тогда — чего не сделаешь, чтобы выйти из совершенно анекдотического положения, — маленькая, хрупкая женщина бросилась, как пантера, на мужа, которого играл здоровяк Цымбалист — косая сажень в плечах, — и стала его... душить. Партнер понял весь трагикомизм ситуации и не сопротивлялся. Они упали и начали «бороться» не на жизнь, а на смерть. Наконец, негодяй-муж, задушенный нежными женскими руками, испустил дух. В этот момент за сценой раздался грохот, имитирующий револьверный выстрел: находчивый звукооформитель использовал подручные средства...

А вот еще один эпизод из семейной копилки театральных курьезов. Герой одного из послевоенных франковских спектаклей по ходу действия должен был самоотверженно броситься на помощь утопающему. Для этого, по замыслу режиссера, ему следовало несколькими энергичными движениями сбросить спортивные штаны и кинуться с мостика «в воду». Актер очень старался — как-никак он играл премьеру, — вошел, что называется, в раж и не заметил, что вместе со штанами снял и трусы. Из сотен ртов вырвалось изумленное «Ах!». В тот день присутствующие в театре воочию убедились: система Станиславского — великая сила...

Букет для любимой жены

Юлия Семеновна Ткаченко работает в своем театре полвека. За эти годы она создала множество ярких, запоминающихся образов. И все же, по мнению специалистов, прекрасная актриса, не в обиду ей будет сказано, оказалась недостаточно востребованной. Этапные роли она играла не так уж и часто — раз в несколько лет. С одной стороны, украинская драма была традиционно богата талантливыми людьми. С другой, в 60—80-е годы героиня ее плана не могла органически вписаться в репертуар, которым отличался театр имени Ивана Франко (да разве только он?). Господь Бог дал Ткаченко нетривиальную внешность, необычный талант и столь же специфическое амплуа. Ей трудно было встроиться в мелодраматическую, народную или псевдонародную драматургию, найти применение в пьесах «национального» (а чаще псевдонационального) характера. Ее творческую манеру можно сравнить не с акварелью, а с графикой. Леди Макбет, Антигона, Кассандра, Васса Железнова, Ингигерда (в пьесе «Ярослав Мудрый») — вот этапы ее сценического марафона.

Правда, Юлии Семеновне везло на режиссеров-варягов. В театре была своя внутренняя политика, магистральная линия, из которой она часто, увы, выпадала. А постановщиков со стороны актриса, не вписывающаяся в общий контекст, именно этим и привлекала. Ее было трудно просчитать, у нее всегда оставался некий «запас». И когда в театр приезжал незаангажированный режиссер, он часто свежим глазом быстро улавливал подобные качества. Слава Богу, сейчас репертуарная политика изменилась. Чего стоит один «Визит старой дамы». Здесь ее героиня и страшная, и ранимая, и предельно циничная, и в чем-то беззащитная, и заносчивая, и относящаяся к себе с едкой иронией. Впрочем, сама Юлия Семеновна неоднозначна, как ее старая дама. Честно признаюсь, я давно не получал такого удовольствия от общения, как в те несколько часов, которые длилась наша беседа. С вдовой старшего Заднепровского, матерью среднего и бабушкой младшего, право же, соскучиться невозможно!

Франковцы со стажем рассказывали: Ткаченко и Заднепровский были удивительно гармоничной парой. Познакомившись с Юлией Семеновной, я понял, почему ее знаменитый супруг рядом с ней всегда чувствовал себя Мужчиной и Личностью. «Красивый, представительный муж, с редким, чарующим голосом — это, конечно, прекрасно, — говорю ей. — Но ведь женщины, поди, были от него без ума. Ревность вам жить не мешала?»

— Раскрою одну маленькую тайну — дело-то прошлое, — у собеседницы заблестели глаза, а ее голос, как мне показалось, зазвучал более звонко. — Одна наша актриса — весьма привлекательная женщина — однажды призналась: «Я так была влюблена в твоего Мишу, так пыталась его отбить! Но ничего не вышло. Когда я тебя лучше узнала и увидела, как вы друг к другу относитесь, мне стало ясно: никаких шансов нет».

— А вам, — продолжаю любопытствовать, — другие мужчины нравились? Ведь в украинской драме было много актеров с весьма привлекательными внешними данными.

— Однозначно отвечу: нет, — Юлия Семеновна даже раскраснелась от волнения — разговор коснулся слишком личных вещей. — Это у меня по наследству. Мама тоже безумно любила отца…

Заднепровские много лет живут на бульваре Леси Украинки. Направляясь из театра домой, Михаил Александрович заглядывал на Бессарабский рынок и, как правило, покупал супруге цветы. Однажды, выбрав роскошные хризантемы, он обнаружил, что кошелек оставил дома. «Куплю в другой раз», — сказал актер, возвращая букет. Продавщица цветы не взяла: «Это вам подарок!» Уходя, он услышал за спиной вопрос соседней цветочницы: «Кому он покупает букеты? Любовнице?» и ответ своей знакомой: «Жене!» С цветами была связана и другая семейная традиция. Во время гастролей каждое утро, когда супруга еще спала сладким сном, Заднепровский шел на базар и покупал розы, а затем, вернувшись в гостиницу, опускал их в ванну с водой. Ему хотелось, чтобы его Юлия купалась с цветами...

В горком поступил «сигнал»

Народному артисту Украины Александру Заднепровскому под пятьдесят. «Сталин умер, а я родился, — говорит он. — Это произошло в 1953 году». «Страна не могла жить без великих людей», — добавляет, смеясь, Юлия Семеновна. Мы беседовали с ним в «галерее» знаменитых франковцев, и во время разговора я невольно поглядывал на висящий в этом фойе портрет его отца. Да, сын на него очень похож. «Лесь унаследовал у отца, кроме внешности, талант, красивый голос и юмор, — заметила Юлия Семеновна, перехватив мой взгляд. — Как и Миша, Лесь человек независимый, с развитым чувством собственного достоинства. Но характер у него иной — более резкий, взрывной, импульсивный. Здесь он больше в меня, — вздохнула актриса. — Сын, как и я, склонен к неожиданному поступку...»

Лесь Заднепровский был типичным закулисным ребенком. Родители, выезжая на природу с друзьями из московских театров, гастролировавших в Киеве (например, пароходом вниз по Днепру), непременно брали его с собой. И мальчик, как губка, впитывал оригинальные обороты речи, образные сравнения, меткие выражения, затаив дыхание, слушал, о чем говорили и спорили взрослые — о театре, политике, супружеской верности, футболе, музыке, любви. Это была интернациональная дружба не на словах, а на деле. Наверно, именно тогда Лесь начал подражать голосу и манере говорить некоторых известных людей. «Копируй, копируй, сынок, — поощрял отец, которому он демонстрировал свои пародии. — Но дай-то Бог дожить, чтобы копировали и тебя».

— Наверно, в советские годы вам очень помогало то обстоятельство, что вы были сыном известных артистов? — поинтересовался я у Александра Михайловича.

— Представьте, это даже мешало, — ответил он. И объяснил: — После окончания Киевского театрального института меня, именно как сына Заднепровского, не приняли в Театр украинской драмы. А согласно распределению я имел полное право туда попасть.

Партийные органы получили «сигнал», в котором фигурировало слово «семейственность». И анонимка сработала. Донос попал в цель. Семейственность в те времена была тяжким грехом, хотя, как и клановость, процветала чуть ли не повсеместно. Советская идеология, можно сказать, официально признавала двойной стандарт. То, что в среде интеллигенции преследовали, на производстве уже злом не считали. Более того, поощряли и ставили в пример. Отец, мать и сын в одном театре или, например, в научно-исследовательском институте, больнице либо вузе мозолили начальству глаза. Даже если все трое были талантами из талантов. Зато отец и сын-водопроводчики или портовые грузчики уже являлись «династией». Считались ею и близкие родственники, работавшие, скажем, на металлургическом комбинате. Как будто отец-директор промышленного гиганта не мог продвигать по службе сына-инженера.

Сергей Смеян, бывший тогда художественным руководителем украинской драмы, сказал Заднепровскому-старшему: «Миша, нужно что-то делать. Твой сын в наш театр не попадает». Так юноша, веривший в свой талант, получил пощечину от судьбы. Это было первый жесткий урок, который дала ему суровая жизнь. В 1975 году Александр оказался в компании актеров, собиравшихся попасть в киевский театр имени Леси Украинки. Он поступал сюда на общих основаниях. Комиссию, отбиравшую кандидатов, возглавляла бесподобная Евгения Опалова. Талантливый парень ей явно понравился. Евгения Эммануиловна обняла его за плечи: «Будете работать в русской драме».

В отличие от других новичков, Заднепровскому-младшему пришлось преодолевать специфическую трудность. Как это ни парадоксально звучит, перед ним стоял... языковой барьер. Лесь рос в украинской семье, вокруг него все говорили исключительно на украинском. А здесь правил бал русский язык, да не какой-нибудь — нормативный. Пришлось, что называется, бороться с собой, заниматься ночами орфоэпией, отрабатывать литературное произношение. Зато теперь актер украинской драмы Александр Заднепровский владеет русским безукоризненно. Впрочем, четыре года в театре имени Леси Украинки научили его и другому. Тут он понял значение фразы «жить и бороться». Коллектив был сложным, вспоминает актер. Слабости, нерешительности, излишней мягкотелости тут не прощали. Школа оказалась суровой, но, тем не менее, довольно полезной...

В театр имени Ивана Франко Александр Заднепровский попал уже сложившимся актером. Это произошло, когда не стало отца и пресловутая проблема «семейственности» отпала сама собой. В те годы он играл много. Как и у Заднепровского-старшего, у него не было узкого амплуа. Лесь застал еще роли советского репертуара, которые, наверно, получал «по наследству». Он хорошо помнит Гайдая в «Гибели эскадры» и генерала Огнева во «Фронте» Александра Корнейчука. Его можно, пожалуй, считать актером и советского театра, и нынешнего национального. А коль так, сыну повезло больше, чем родителям. Ему не приходится растрачивать талант на унылые, набившие оскомину поделки. То же самое относится и к внуку знаменитого артиста — представителю четвертого поколения франковцев Назару Заднепровскому. К счастью, юный актер не знает, что значит «партия требует». Он в родном театре человек востребованный, но ему, к великой радости отца и бабушки, не нужно играть в спектаклях, во время которых от тоски дохнут мухи, — идейно-выдержанных, но беспомощных и бездарных. Театральное руководство и коллеги ценят его добросовестность и безотказность, доброжелательность молодого талантливого актера, его обаяние, ровный характер, желание и умение работать с партнерами. Юный кудрявый весельчак на глазах становится крепким профессионалом.

«Наверно, Назару уже не мешает то обстоятельство, что он играет в одном театре с отцом и бабушкой — народными артистами Украины?» — спросит иной читатель с оттенком иронии в голосе. Скорее всего, действительно, не мешает. «Но и не помогает, — утверждает Юлия Ткаченко. — В нашей семье не принято хлопотать за сына, жену или внука. Протежировать близким родственникам мы считаем безнравственным. Слава Богу, и Лесь, и Назар — люди, способные пробить дорогу собственной грудью».

Похвала внутренней антрепризе

Но возвратимся к Александру Михайловичу, которого теперь, как в свое время его знаменитого отца, тоже можно назвать Заднепровским-старшим. Попав в театр, он на первых порах играл, что дают. А сейчас? Есть ли у него возможность выбирать? Ведь актер, чтобы там ни говорили, человек довольно зависимый. Окончательное решение, как и раньше, принимает не он. «Это не совсем правда и не совсем ложь, — ответил на мой вопрос сын Юлии Ткаченко. — Если у вас есть силы и желание сыграть интересную роль, а также хорошие пьесы и коллеги, с которыми приятно работать, вы можете быть независимым, но... Для этого нужно иметь еще имя, под которое дадут деньги, и спонсоров, готовых на подобное «безрассудство». Так вот, когда все необходимые слагаемые налицо, можно говорить о внутренней антрепризе. Иными словами, актеру следует найти пьесу, режиссера и средства. И тогда руководство театра принимает решение, ставить ее или нет. В моем случае оно было положительным. За последние полтора года осуществлено два проекта. В репертуаре появились спектакли «Я, Генри II» и «Леди и адмирал».

Естественно, я тут же начал допытываться, почему обе постановки связаны с неблизкой историей. По какой причине Александра Заднепровского, скажем так, не очень вдохновляют реалии современной жизни?

— У каждого из нас есть сокровенная мечта, свой алый парус, — объяснил актер. — Еще учась в институте, мы с однокурсником Юрием Кочевенко (впоследствии он уехал в Москву и стал режиссером) мечтали сыграть в пьесе английского драматурга Дж. Голдмена «Лев зимой». И вот появился спектакль «Я, Генри II». Что же касается роли адмирала Нельсона, то его образ преследовал меня с детства. Фильм «Леди Гамильтон» с бесподобным Лоренсом Оливье и очаровательной Вивьен Ли произвел на нас, киевских мальчишек, ошеломляющее впечатление. С тех пор мне безумно хотелось воплотить на сцене образ великого флотоводца.

Во что выльется дальнейшее развитие внутренней антрепризы? По признанию Александра Заднепровского, ему страшно хочется участвовать в искрометной, умной комедии. С тем же Юрием Кочевенко они собираются осуществить еще один оригинальный проект — поставить саркастическую трагикомедию Жана Ануя, герой которой — Александр Дюма наших дней.

Поскольку нынешние зрители знают Александра Михайловича не только по сцене театра имени Ивана Франко, но и как участника различных телевизионных программ, мне казалось необходимым в беседе с ним коснуться и этой темы. Тем более что в последнее время в адрес одной из таких передач высказано немало критических замечаний. Не стану лукавить, «Белая ворона», как и другое сатирическое шоу «Золотой гусь», меня тоже не приводит в восторг.

— Сначала я участвовал в «Золотом гусе», но чувствовал там себя инородным телом, — рассказал актер. — Эта передача дублировала российского «Белого попугая» и, как мне казалось, не имела собственного лица. Как только появилась возможность, я оттуда ушел. Режиссер «Белой вороны» Андрей Праченко предложил делать программу с акцентом на украинский юмор, участники которой будут разыгрывать миниатюры и мини-скетчи. Теперь пойдем дальше. В новом году вместо отдельных анекдотов и сценок появится своеобразное игровое шоу, чем-то напоминающее чрезвычайно популярный в прошлом телекабачок «13 стульев», естественно, на украинской почве...

Говоря о Лесе Заднепровском, нельзя не отметить еще одной грани его таланта. Он общепризнанный король киевских актерских капустников — душа сатирических вечеров, проводимых на старый Новый год в каком-то из столичных театров. Попасть на такое общегородское актерское соревнование по юмору для представителей киевского бомонда стало вопросом престижа. Хотя некоторые гости со стороны, не причастные к миру искусства, подчас смеются, так сказать, за компанию, даже не понимая, о чем идет речь. Недавно появилась идея провести в новом году международный капустник, в котором будут участвовать команда киевлян-эмигрантов — деятелей искусства, уехавших за рубеж, и команда «оставшихся», возглавить которую предложили Александру Михайловичу. Как выражается Заднепровский, устроим грандиозные Нью-Васюки...

Мне кажется, проблему «семейственности» в театре имени Ивана Франко сегодня решили просто блестяще. Кто, как не дети и внуки превосходных украинских актеров, способны нести эстафету — традиции корифеев национального драматического искусства в третье тысячелетие? Главное, чтобы они были достойны своих родителей. Что же касается актерской династии, о которой идет речь в этой статье, то, по-моему, есть все основания надеяться, что славная фамилия не исчезнет с франковских афиш еще многие десятилетия. Заднепровские продолжаются...