Юрий Рыбчинский: «Не считаю свои песни текстами»

Свой юбилей поэт Юрий Рыбчинский отмечает вместе с преданными поклонниками и любимыми исполнителями его произведений во Дворце «Украина» 3 июня. Хотя родился он 22 мая, с чем редакция «ЗН» его искренно поздравляет. Итак, в зале ждут всех желающих, а на сцене будут: любимая певица юбиляра Тамара Гвердцители; Александр Малинин, для которого Юрий Рыбчинский много писал в последние годы; Лолита; Игорь Демарин; звезда «Нотр-Дам де Пари» Антон Макарский; Нина Матвиенко и Павел Зибров; Александр Пономарев и Ани Лорак; Наталья Могилевская и Владимир Засухин; Алла Кудлай и «Алиби»; замечательный украинский тенор Владимир Гришко и одна из постоянных соавторов поэта Лиля Остапенко.

Юрий Рыбчинский начал печатать свои стихи, когда учился еще в восьмом классе. Его интересовало литературное творчество. О карьере поэта-песенника и не думал, хотя «знаки» получил еще в юности. Во-первых, преподаватель вуза, где он учился, носящая вызывающую фамилию Асовецкая, показала Юрию найденные ею во время войны и кем-то выброшенные гороскопы, составленные Крафтом до 2000 года. Там было написано, что мальчик, родившийся 22 мая такого-то года, будет всю жизнь заниматься музыкой. Рыбчинский тогда только посмеялся. А во-вторых, через полгода его познакомили с начинающим тогда композитором Игорем Покладом, с которым через год они оказались в одном армейском ансамбле.

— Юрий, литература, поэзия — для избранных. Тексты песен — для масс. Что же приоритетней?

— Согласен, но не считаю свои песни текстами, это стихи. Могу их читать с экрана, со сцены, и без музыки они будут восприниматься. Но, в принципе, если бы этот жанр не был массовым, то огромное количество людей им бы не занималось. Это как мода — рассчитано на то, что многие люди будут так одеваться, так причесываться и пр. Этот жанр рассчитан на огромную аудиторию, причем людей самой разной подготовленности.

— Сегодня маскультура взяла верх над культурой. Как человеку, очень бережно относящемуся всю жизнь к слову, слышать чудовищные тексты? Можно ли с этим как-то бороться?

— В советские времена с этим можно было бороться, потому что существовала система худсоветов, минус был в том, что они автоматически были цензурой. Нельзя было затрагивать некоторые темы, острые вещи писать, но в целом это давало возможность профессионалам не давать «зеленый свет» непрофессиональным стихам. Замечательные поэты работали в песенном жанре. Фатьянов, каждая песня которого запоминалась, Харитонов, Евтушенко, Вознесенский, Булат Окуджава, Высоцкий. А сейчас нет запрета на профессию. Свобода обернулась беспределом безвкусицы. С другой стороны, появились очень талантливые люди, умеющие о новом поколении сказать другим языком, например Земфира. Хотя для меня, прекрасно знающего американский рок, понятно, что здесь присутствует и опыт Моррисона, битников, недоговоренность, урбанистический символизм. Но у Земфиры это очень талантливо и интересно.

—Как живется сегодня поэту?

—Тоталитарное государство имело одно преимущество — не давало красть твой гонорар. Достаточно было произведению прозвучать на эстраде или даже в ресторане, ты получал свой процент. Я благодарен первой своей песне «Глаза на песке», которую мы написали с Покладом еще в армии и отдали популярной тогда советской певице Тамаре Миансаровой. Через полгода я за одну песню получал 500 рублей, и это давало мне возможность заниматься творчеством. Когда распался СССР, защиты авторских прав как таковых не стало. Сейчас не имею никаких авторских отчислений даже с концертов во Дворце «Украина». Все пропадает. Кроме того, чтобы записать диск, тратишь огромные деньги. Какой бы ни был тираж, пиратские диски разойдутся еще большим, и тебе не попадет ни капли. Но поскольку было уже имя, то появилась новая форма оплаты труда. Раньше мы песню отдавали, сейчас — продаем. Ничего зазорного в этом нет, мы отдаем песню исполнителю, а он уже зарабатывает свой гонорар. Конечно, материально сложнее стало.

—Что или кто в жизни стал сильной эмоцией, поворотным пунктом?

— Я начал писать стихи в восьмом классе. В девятом — республиканская пресса печатала, в 10-м — «Пионерская правда» и «Комсомолка». Как у любого начинающего был период подражательства, кумиром был Евтушенко. В моих стихах было немного Рождественского, что-то от Маяковского. Себя я еще не ощущал. Николай Николаевич Асеев, когда я ему показал школьную подборку своих стихов, обратил внимание на сказки. Перелом, когда все наносное отлетело и я понял, что у меня есть свое направление, свой словарь, своя образная система, произошел, когда умерла мама. Кончилась благополучная семья, человек, который был моим небом и землей, вдруг ушел. Мне тогда было 19 лет, и я написал цикл «Песни русских женщин»… Тогда я приобрел свое лицо, и первым, кто стал пропагандировать мои стихи, был замечательный чтец Вячеслав Сомов. Он сделал программу «Женщина и поэзия» на стихах русских поэтов. Для меня это был и большой аванс, и стимул колоссальный, когда на афише в Москве и Киеве были: Цветаева, Пастернак, Кирсанов и Рыбчинский. Примером в мировой поэзии был Федерико Гарсиа Лорка. И основными качествами той поэзии, которой я занимаюсь, должны быть такие факторы — во-первых, это маленькая пьеса, должна быть драматургия, во-вторых, — некая тайна. Это для меня и есть формула настоящей поэзии — мистика, религия и обязательно элемент тайны. Самое прекрасное стихотворение, которое я знаю, было написано до новой эры одним арабом. Оно состоит всего лишь из двух строчек, но это формула и любви, и одиночества, и счастья: «Я один, я один у того, у кого никого, никого». Как мало слов, как много смысла, и каждый найдет свой.

— Когда-то Некрасов добровольно говорил о гражданственности, потом гражданственность достаточно в уродливом виде требовалась человеку творческому. Сейчас — дело добровольное. Но, по большому счету, не относя себя к какому-то политическому течению, человек выбирает собственную жизненную позицию. Что вы выбрали?

— Не знаю, посчастливилось мне или нет, но получилось, что когда начал писать стихи, одновременно увлекался живописью, и спортом, и театром. Всем этим я занимался в театральной студии. Ира Самойленко принесла мои стихи Лесю Танюку, и он, будучи намного старше, многие моменты, связанные с искусством, поэзией, объяснял мне. Благодаря ему познакомился с Иваном Дзюбой, Светличным, когда переехал в Москву — с огромным количеством московских диссидентов, и так получилось, что в школьные годы я уже писал стихи, за которые срок можно было схлопотать. Для меня открылась украинская культура, которая была закрыта, — настоящий Тычина, настоящий Блакытный. Понял, если что-то скрывают, значит, что-то не так. Многое понял, когда помогал Анатолию Кузнецову собирать материал для романа «Бабий Яр». Сейчас можно многие вещи пересматривать, но вспомним Евтушенко — впервые у нас был поэт, который может говорить очень острую правду. Он был учителем для моего поколения.

— Для кого пишутся стихи и для кого песни?

— В первую очередь пишу для женщин. Сейчас издаю украинскую книжку, после поэм хочу поставить стихи. У меня очень много стихотворений, написанных от женского лица. Ничего удивительного в этом нет, потому что первый цикл начался с «Песен русских женщин», и каждый стих был исповедью — песня Чернавы, песня Любавы. Мне была интересна женщина как субъект или объект поэзии. Не будь женщин, я бы поэзией не занимался. Думаю, что у любого человека, занимающегося творчеством, происходит сублимация огромной энергии, которая не может быть растрачена впрямую. За всю свою жизнь не смогу любить всех женщина мира, а в творчестве, выражая эту любовь в каком-то стихотворении, пьесе, — это можно.

— Чем отличается сегодняшний шоу-бизнес от бывшей советской эстрады?

— Советская эстрада не могла быть алчной, поскольку все было регламентировано, подчинено уравниловке, и выше какой-то планки даже самый выдающий актер не мог получать денежный эквивалент. Сегодняшняя эстрада действует по рыночной схеме. Считаю это правильным. Настоящие певцы и актеры, которые работали на эстраде, сразу стали богаче. Но шоу-бизнес имеет приставку бизнес и теряет свое творческое начало. Это продукция рыночная. Раньше долго шли, чтобы найти свое место на эстраде. И Утесов, и Шульженко, и Пугачева. Это был Путь. Сейчас этого не нужно.