Языковое меню

21—24 июня в сессионном зале Верховной Рады Украины планируется рассмотреть 13 законопроектов о языках. Их задача — внести в языковую ситуацию Украины долгожданную гармонию и порядок. Ведь сейчас мы должны выбирать язык обучения и общения с властью, руководствуясь Законом о языках Украинской ССР (!). Но у реальной жизни осталось мало общего с этим документом. Например, в нем написано, что среднее образование следует получать на украинском языке, но преподавание русского является обязательным для всех школ Украины. В действительности же ситуация зеркально противоположная: в некоторых регионах существуют проблемы с украинскими школами, а во многих украинских школах — с преподаванием русского языка. Закон о языках требует согласования не только с действительностью (или действительности с законом?), но и с другим законом — «О ратификации Европейской хартии региональных языков и языков меньшинств». Поэтому сам факт инициативы в таком деле — явление положительное.

Особый статус

Законопроекты можно разделить в зависимости от того, признают ли они монополию украинского языка как государственного во всех нечастных сферах жизни или заставляют ее существовать в режиме жесткой конкуренции с русским языком. Разнообразие в эту классификацию вносят отдельные положения некоторых проектов, напоминающие нам, что, кроме русского, в Украине существует еще более десяти языков национальных меньшинств. Попытки включить русский язык в состав языков национальных меньшинств вызывают у многих его защитников искреннее негодование. Часто вызывает недовольство, что «русский язык ставят на одну ступень с гагаузским» (кстати, русскоязычного населения у нас действительно больше, но, в отличие от русских, гагаузы — этнос негосударственный, и их языку на самом деле нужна защита). Поэтому неудивительно, что особый статус для русского языка предусматривают девять из тринадцати представленных законопроектов.

Наиболее откровенная и лаконичная позиция у Л.Черновецкого: русский язык, как и украинский, является государственным — и точка. А как они будут между собой разбираться, это их проблема.

Зато в законопроектах О.Царева, А.Мороза (во втором варианте), П.Порошенко, а также Н.Шуфрича и его соавторов (Н.Шульга и И.Гайдаш — законопроект 2004 г.; Е.Фикс и В.Воюш — законопроект 2005 г.) открыто об особом статусе русского не говорится. Почтительное признание украинского языка единственным государственным. И, вместе с тем, листая эти законопроекты, находим требования пользоваться двумя языками: то издавать документы, удостоверяющие личность, то делать объявления в транспорте, то использовать русский «наряду с украинским языком как государственным и на условиях равенства с ним в регионах, где ни один из распространенных языков не используется большинством населения». Законопроект Шуфрича—Фикса—Воюша также предусматривает обязательное владение русским языком для госслужащих и работников местного самоуправления. То есть русскому языку фактически передается часть функций государственного.

Другие депутаты сделали попытку и сторонников особого статуса для русского языка удовлетворить, и защитников единственного государственного не очень нервировать. Для этого они достали из анналов мировой практики термин «официальный язык». Вроде бы и не государственный, но все равно особенный. Конституционный суд уже сказал свое категорическое «нет» такому размежеванию и признал тождественность официального и государственного языков. После этого решения потеряли изюминку законопроекты Н.Баграева и В.Горбачова — С.Матвиенкова — С.Иванова. Не будем забывать также о первом варианте проекта А.Мороза, а также о законопроекте В.Мироненко, воспользовавшегося термином «рабочий язык», который еще не попал в поле зрения Конституционного суда.

Решения Конституционного суда не стоит обсуждать, но следует заметить, что различие между официальным (official) и государственным (national) языками очень существенное в бывших французских и английских колониях в Азии и Африке. Там на местных языках не разговаривает большинство населения, состоящее из многочисленных малоинтегрированных племен. После освобождения от колониальной зависимости одни племена отказывались учить язык другого племени. Зато язык своих колонизаторов знали все. Поэтому пришлось оставлять французский или английский как официальный (рабочий), а местный национальный (язык столицы или той провинции, чей вклад в дело освобождения был наиболее весомым) признавать государственным... символически. При этом оттягивать срок его внедрения во все сферы жизни на несколько десятилетий, как это было в Индии с хинди. Тот, кто голосует за статус официального для русского языка, конечно, поступает логично, поскольку именно он и является языком бывшего колонизатора. Но не совсем рационально: к счастью, украинские «племена» давно интегрированы.

Названные законопроекты существенно облегчают жизнь тем, кто не смог или не захотел овладеть украинским настолько, чтобы пользоваться им в официальной и профессиональной сферах. Но это, во-первых, не согласуется со статьей 10 Конституции о том, что государственным языком в Украине является только украинский. Во-вторых, для печати и копирования всех государственных актов, документов и тому подобное на двух языках нужны немалые средства. Лучше использовать их на развитие того же беззащитного гагаузского. В-третьих, тотальное двуязычие может привести к абсурдным ситуациям. Представьте себе вооруженные силы, где одна часть солдат в строю отвечает: «Есть, товарищ полковник», а вторая: «Слухаюсь, пане полковнику». И, наконец, введение второго государственного языка автоматически требует его изучения. А если жители какого-то села, расположенного на границе с Польшей, хотят овладеть польским? Не стоит забывать также, что еще живо поколение 20-х и уже выросло поколение 90-х, среди которых существуют те, кто знает русский язык очень приблизительно. Украинцы в Украине не впервые в истории будут обречены на дискомфорт существования в иноязычной среде.

Региональная языковая политика

Введение специального статуса региональных языков фактически предусмотрено принятыми у нас пунктами Европейской хартии о региональных языках и предлагается в законопроектах О.Царева, А.Мороза, Н.Шуфрича—Н. Шульги—И.Гайдаша, Я.Сухого—Г.Дашутина—Ю.Иоффе, П.Порошенко, Шуфрича—Фикса—Воюша. Кажется, эти проекты вполне отвечают духу и букве демократии.

Тем не менее, в соответствии с ними региональный язык в своей местности является обязательным для изучения и официального общения. Такая ситуация фактически ущемляет возможности украинцев передвигаться, а тем самым их же гражданские права. Потому что молодой украинец, уже не изучающий русский и приехавший из западных регионов, например, на восток, теряет возможность работать в местных государственных учреждениях. У детей этого украинца, которые знают только государственный язык, в связи с незнанием регионального будут проблемы с образованием, в том числе и с высшим. Зато у них не будет права опротестовать эту ситуацию. Поскольку от них требуется «уважение к географическим границам». Внутри Украины. Не посягательство ли это на унитарный строй страны? Недавно, в середине 90-х, только одного процента голосов не хватило на референдуме для того, чтобы франкоязычная провинция Квебек официально отделилась от Канады (напуганные этим США вскоре приняли закон о государственном английском языке).

Языковая аскеза

Наиболее аскетичное языковое меню предлагается в законопроектах П.Мовчана—К.Ситника, И.Юхновского и И.Юхновского—Л.Каденюка—С.Давимуки—Л.Танюка—В.Литвина—Б.Губского—О.Климпуша—В.Майстришина—И.Зайца—В.Зубанова—С.Гавриша—О.Билоруса-О.Зарубинского—М.Косива—И.Сподаренко—И.Бокия—Б.Беспалого—В.Кафарского. В одном законопроекте список сфер функционирования государственного языка полнее, во втором — более обобщенный, но во всех государственный язык один — украинский. Предусматривается также уголовная ответственность за нарушение статей этого закона. Собственно, как и в законопроекте Порошенко. Только здесь предлагают наказывать за употребление русского вместо украинского, а там — за ограничение в пользовании русским. Такие кардинальные расхождения во взглядах даже у членов одной фракции наводят на мысль о том, что требовать сурового наказания за нарушение языкового закона, очевидно, преждевременно. Так же, как вводить систему штрафов, квоты для различных языков в СМИ и дифференцированные налоги, например, на внешнюю рекламу в зависимости от языка выполнения. Эти меры могут быть расценены как дискриминационные по отношению к национальному меньшинству.

Тем не менее есть одно «но». В 1979 году была принята Конвенция ООН, направленная на достижение гендерного равенства. В частности, в этой конвенции говорилось, что «временные специальные меры, цель которых — ускорить установление настоящего равенства между мужчинами и женщинами, не считаются дискриминационными». Эти «специальные» меры как раз и предусматривали квоты (например, при приеме на работу) и дифференцированные налоги (в зависимости от того, принимают ли бизнесмены на работу родителей с маленькими детьми). Положение украинского языка сегодня во многих регионах Украины не намного лучше положения женщины в некоторых обществах. Реальная сфера полноценного непринужденного существования языка: кухня, село, узкий круг рафинированных интеллигентов. Можно вспомнить еще коридоры власти и образовательных учреждений, но нельзя назвать его пребывание там непринужденным. Поэтому и решительные меры, наподобие борьбы с гендерным неравенством, вполне подходят к нашей языковой ситуации.

Иное дело, что Конвенцию ООН 1979 года прочитают далеко не все противники таких законодательных нововведений. Поэтому депутаты должны хорошо подумать, прежде чем принимать такой закон. Собственно, как и те, кто отстаивает особый статус русского. Здесь шаг вправо, шаг влево приравнивается к потере немалого количества голосов на парламентских выборах. И хотя украинисты стремятся изменить ситуацию в регионах и средствах массовой информации немедленно, думаю, благоприятное время для резких изменений в языковом законодательстве наступит только после выборов. С одной стороны, в ближайшие 3-4 года после этого вряд ли кто-либо отберет власть у власти. С другой стороны, выборы — это переломный момент в истории общества, сразу после которых оно, в принципе, морально готово к различным неожиданностям.

Возможно, задачу парламентариям облегчит то, что создатели законов —приверженцы настойчивой украинизации не забывают и о языках национальных меньшинств. Они оставляют им культуру, образование и частную жизнь. В других сферах, например судопроизводстве или следствии, тем, кому это нужно, предлагается предоставлять переводчика. Но утешит ли этот переводчик тех, кто боится потерять гражданские права из-за незнания украинского языка? У кого не примут к рассмотрению заявление, написанное на русском языке? Может, все-таки стоит разрешить госслужащим «служить» и иноязычным гражданам, но при этом не обязывая самих чиновников переходить на негосударственный язык?

Что касается сферы образования и культуры, то она настолько широкая и важная для будущего государства, что, вероятно, требует более внимательного отношения, чем несколько фраз в законопроектах Мовчана—Ситника и И.Юхновского—Л.Каденюка—С.Давимуки—Л.Танюка и др. Возьмите дошкольное образование. Украинский языковед А.Потебня писал о том, насколько важно, чтобы в раннем детстве малыш учился и воспитывался на одном — родном — языке. Конечно, сцена, когда мама обращается к своему четырехлетнему малышу на русском языке, а он отвечает ей на украинском, умилит любого, кто стремится к украинизации. Но это — духовный раскол в семье и сознании ребенка. С одной стороны — родители и их язык. С другой — детский садик, этот первый большой мир, в который приходит ребенок, ища там признания и любви. Но признания трудно добиться в ситуации, когда ты и мир говорите на разных языках. Никогда не забуду, как злилась моя воспитательница в русскоязычном детском садике, куда меня отдали из украиноязычной семьи, когда я никак не могла понять, чего она от меня хочет, настойчиво требуя во время тихого часа: «Положи пащук руки». Лишь десятки лет спустя, вспоминая тот случай, я сообразила, что она говорила: «Положи под щеку руки». Лучше, чтобы детсадов было много и разных — на языках всех нацменьшинств. По-видимому, такого же мнения придерживается и И.Юхновский, предлагающий открывать во всех детсадах группы с разными языками воспитания (с обязательным изучением в этих группах украинского языка), если для этого хватает желающих.

А вот по отношению к школам и вузам депутаты более категоричны. Негосударственный язык обучения — только для иностранцев. Такую позицию легко понять. Уже в 1—3 классах дети начинают овладевать математической и другой терминологией. Если они не будут делать это на государственном языке, то, вступая в вуз, вынуждены будут резко перепрыгнуть с «касательной» на «дотичну». Лет двадцать назад многие успешно для себя и для математики прыгали в обратном направлении — с «дотичної» на «касательную». Но успешно — не означает легко. К тому же, этот успех сопровождался активным распространением суржика.

А возможность получать на негосударственном языке также и высшее образование означает доминирование русского во всех профессиональных сферах еще на протяжении многих лет. И каким образом будут находить общий язык коллеги, например, хирурги, став вместе к операционному столу, когда один из них закончит украиноязычный вуз, а другой — русскоязычный? Не завидую тому пациенту, который окажется на столе у этих хирургов. Возможно, он вспомнит легенду о Вавилонской башне, которую не достроили и, в конце концов, она разрушилась полностью. А все потому, что строители начали говорить на разных языках и перестали понимать друг друга. Эта легенда пережила тысячи лет. Было бы хорошо, если бы она оказалась в том языковом меню, которое будут раздавать депутатам в сессионном зале перед голосованием.