Я — КАТЯ СЕМЕНОВА

Концерт в «Украине» начинался в 19.00. Я пришел по своим делам к 17.00 и уже на служебном входе услышал знакомый голос, доносящийся со сцены. Выглянул из-за кулис — голос знакомый, а исполнительница кто? Неужели эта худенькая в толстом вязаном свитере навыпуск девушка с распущенными волосами и есть Катя Семенова? Дождался, пока она выставит звук, отрепетирует, отдаст последние распоряжения звукорежиссеру и художнику по свету и попросил об интервью.

— Хорошо. У нас есть десять минут. Потом мне надо идти гримироваться.

— Тогда задам вопрос, который, очевидно, задают многие: почему вас в последнее время не слышно?

— Да, вы правы. Вопрос задают многие и я всем отвечаю: а у меня нет столько денег, чтобы оплачивать эфир.

— А почему? Почему популярная певица Катя Семенова не зарабатывает столько, сколько ее московские коллеги?

— А я вам объясню. Все те суммы, которые называются в газетах и интервью, — это просто пыль и лапша. Если певица заявляет кому-то, что, мол, я дешевле, чем за восемь тысяч зеленых из дома не выхожу, то этому может поверить только уборщица тетя Маша, которая подметает на сцене.

— Ну, не за восемь, так за четыре.

— Да боюсь, что и четыре ей не дадут. Поверьте, у меня со всеми прекрасные отношения, и уж я-то знаю, кто сколько стоит.

— Но ведь они все же мелькают?

— Мелькают, в основном, за счет спонсоров. А я по своей натуре человек независимый и понятие «спонсорство» исключила из своей жизни, потому что не хочу быть кому-то обязанной. Вообще, думаю, что в идеале человек может быть обязанным своим детям, своим родителям, а из-за денег... Нет, это не для меня.

— А директор у вас есть?

— Нет.

— Что так?

— Я все-таки — пятнадцать лет на эстраде, у меня всю жизнь были какие-то директора-администраторы, но года два назад я поняла, что лучше бы мне обойтись самой, потому что у директоров есть профессиональное заболевание — патологическая любовь к деньгам. Поэтому я стала исповедовать принцип «лучше меньше, да лучше» и теперь за свою работу отвечаю только сама. Теперь мне по ночам не снятся кошмары, что сегодня я выступаю в Киеве, а афиши на сегодняшний вечер висят где-то в Магадане.

— А такое бывало?

— Для администраторов — это норма жизни.

— Но ведь это же ненормально — известная певица, вместо того, чтобы решать вопросы творческие, должна теперь висеть на телефоне и целыми днями находиться в «переговорном процессе»!

— А я себе ничего не «пробиваю». Мне звонят и предлагают. Если условия подходят, я соглашаюсь. Если нет — отказываюсь. Все очень просто. Работы у меня — сколько угодно.

— Муж помогает?

— Муж? Пока он к нам не подошел, скажу, что в отличие от других эстрадных певиц, имеющих по десять-двенадцать мужей, Миша у меня второй. Он хороший артист, и я не хочу, чтобы он пошел по стопам первого мужа, которого я до сих считаю одним из лучших наших музыкантов, но когда он начал заниматься администрированием, он потерял свою творческую индивидуальность.

— Но он, наверное, занялся этим не от хорошей жизни?

— От хорошей. У нас тогда была очень хорошая жизнь. И по деньгам, и по гастролям, и по моей популярности. Это был просто комплекс Наполеона или Юлия Цезаря — все держать в своих руках, всем командовать. Ну вот и докомандовался... Нет, не хочу, чтобы Миша потерял свою творческую индивидуальность.

— Вы с ним выступаете вместе?

— И да, и нет. Ездим вместе, но на сцене практически не соприкасаемся.

— За песни платите?

— А я их сама пишу!

— Ну, тогда за тексты?

— Нет. У меня в Москве есть постоянный автор — Григорий Белкин, и у нас с ним такая, что ли, договоренность — он пишет для меня тексты, я кладу их на музыку. Все, что мне подходит, для себя оставляю, а остальное отдаю, подчеркиваю: от-да-ю, моим друзьям — очень хорошим исполнителям.

— Вы только с ним работаете?

— В основном. Две песни написала на стихи Андрея Артемьева, потому что они мне понравились. Другие стихи, на которые хотелось бы написать музыку, мне в руки как-то не попадались. Может быть, все дело в том, что мы с Гришей давно знакомы, и он знает меня, как никто. Уже четыре раза было так, что ночью я засыпала с мыслью о новой теме для песни, а утром Гриша звонил и читал по телефону стихи именно об этом.

— Группа у вас новая?

— Та же, с которой я начинала. Правда, второй состав. Группу создал мой первый муж, второй состав набирал тоже он, а сейчас он работает самостоятельно и как музыкант, и как композитор. Думаю, работа на меня забирала у него слишком много времени потому что, на мой взгляд, сейчас его талант раскрылся как никогда. Он как бы начал все сначала.

— Давайте и мы тогда начнем с начала. Как все начиналось?

— Началось с того, что я родилась. Росла, училась в школе. Хотела стать зубным врачом, космонавтом, балериной, а закончив школу, работала уборщицей, санитаркой, машинисткой, а потом мне повезло — я стала победителем всесоюзного конкурса эстрадной песни.

— Вот так просто — пришла, спела, победила?

— Мне было восемнадцать лет. Я написала письмо в оргкомитет. Из трех с половиной тысяч участников до финала добрались восемнадцать, а я взяла Гран-при.

— И пошло и поехало?

— Если бы! Год я еще работала секретарем-машинисткой и каждый вечер ездила куда-нибудь прослушиваться, чтобы взяли певицей, и всем мое лауреатство было, мягко говоря, до лампочки. И все-таки через год, как сейчас говорят, устроилась по специальности и запела.

— А музыкальное образование у вас было к этому времени?

— Музыкальная школа. Больше ничего не заканчивала.

— Когда я вас пятнадцать лет назад впервые услышал, вернее, увидел по телевизору (а тогда эстрадных артистов можно было по пальцам пересчитать), меня поразила та уверенность, с которой вы — совсем молодая девушка, держались на сцене.

— Не сочтите за нескромность, но чувство собственного достоинства у меня, очевидно, заложено в генах. Я не суетилась никогда.

— И не волновалась?

— Перед каждым выходом я волнуюсь безумно, но самым главным стимулятором для меня является зритель. Когда выхожу на сцену, меня отпускает. Чем больше зрителей, тем лучше. Я, как и большинство нормальных людей, вся состою из комплексов, а сцена для меня мир, где я могу быть такой, какой хочу себя видеть, а, может, и такой, какая я на самом деле.

— Многие артисты говорят, что, выходя на сцену, они, как бы взлетают...

— Насчет взлетов и посадок ничего не скажу, но мне там очень легко.

— Над имиджем работаете?

— А что это такое? Я такая, какая есть. Нормальная женщина со всеми своими радостями, горестями, проблемами.

— Но я ведь помню, как появилась на экранах веселая, как бы сейчас сказали, прикольная, девушка по имени Катя.

— А это был не имидж. Это я была! И сейчас я — это я. Человек не может же замариноваться в каком-то возрасте или времени! Я тоже выросла, мне тридцать четыре года, у меня совершенно взрослый сын девяти с половиной лет, у меня было очень много трудных, сложных, страшных ситуаций в жизни и я не собираюсь такой себе старушкой-веселушкой оставаться всю жизнь! Когда я вижу на экране певицу, у которой все лицо в морщинах, а на голове бант, да еще и шорты кожаные, меня это не устраивает.

— Как я понимаю, тяжелых моментов в жизни хватало?

— С лихвой.

— Тогда объясните, если можете, почему так получается: идет артист по восходящей, известность, популярность, слава... и вдруг — раз! Тишина.

— Невозможно объяснить. Знаете, когда мне задают этот элементарный, забытый и замытый вопрос: «А трудно ли стать звездой?» — я всегда отвечаю: «А черт его знает! Не знаю и не пробовала!». Я никогда в жизни себя звездой не ощущала. Ну вот честное слово! И то же самое — ну откуда я знаю, что и когда может произойти?! Я работаю и знаю, что работаю хорошо. Выгляжу я (тьфу-тьфу) тоже неплохо, песни у меня сейчас, по-моему, замечательные, у меня появилось второе дыхание, много приглашают за границу... Что произошло? Время мое, может, ушло. Может, оно еще придет? Откуда мне знать? Во всяком случае я чувствую, что публика меня по-прежнему любит и принимает хорошо...

Она посмотрела на часы. Все! Пора идти гримироваться!

— Последний вопрос: как вас дразнили в детстве?

— Конечно же, Семечкой. А еще в классе так шестом в передаче «Спокойной ночи, малыши» показывали мультсериал про Мамочку и Мажилу и меня все дразнили Мажилой. Это такой был поросенок, а я толстушкой тогда была.

— А сейчас вы кто?

— Я — Катя Семенова. Так и запишите!..