«ВРЕМЯ МЕЦЕНАТОВ»: В КАВЫЧКАХ И БЕЗ

Есть в украинской культуре поры независимости две излюбленные проблемы, на которые с удовольствием посетует художник и писатель, композитор и певец, директор музея или библиотеки и менеджер от культуры. Это меценатство и отсутствие стратегии государственной поддержки культуры (что называется модным словом «культурная политика»). «Время меценатов» — инициатива создания общественной коллекции украинского искусства конца ХХ — начала ХХІ века для Национального музея — далеко не первая попытка лихо решить эти проблемы одним ударом, и вдобавок декларативно «без поддержки государства». Не первая и явно не последняя, однако, несомненно, уникальная.

Рассказать, как положено, историю рождения, становления и реализации этой идеи оказалось значительно сложнее, нежели можно было ожидать от инициативы, оперирующей понятиями «общее дело», «общественная коллекция» или «сознательные и социально активные граждане, организации и торговые марки». Поскольку, чем сильнее углубляешься в нее, она все более напоминает айсберг — традиционный, хотя и противоестественный феномен горячего и растревоженного украинского общества.

Итак, на поверхности имеем весьма романтическую картину: благородная цель и достойный уважения способ ее достижения. Двое художников и имиджмейкеров — Игорь Подольчак и Игорь Дюрич, известные как Фонд Мазоха, приходят к пониманию того, что определенные слои украинского общества уже «доросли» до осознания потребностей украинской культуры и, вопреки неблагоприятному законодательству и отсутствию эффективных механизмов, готовы эти потребности обеспечить. Только не знают как. Так что остается лишь создать благоприятную ситуацию: персонифицировать вышеупомянутые «слои» и «проблемы» — то есть перевести их на уровень конкретных имен «меценатов» и «художников» — и выделить такое пространство и время, где они могли бы встретиться и, посмотрев друг другу в глаза, ощутить духовную близость и общность целей. Результатом, согласно видению художников, должен стать вполне естественный и взаимно приятный процесс обмена художественных ценностей на материальные, с дальнейшим фуршетом. Модель стара как мир, впрочем, здесь Подольчак и Дюрич и не претендуют на оригинальность. Они честно признаются в своем желании использовать то, что в целом мире уже стало довольно успешной рутиной. И впрямь, если это повсюду работает, то неужели мы хуже?

Пилотный проект для обкатки этой модели был выбран просто идеальный. В декабре нынешнего года Национальный музей — живое свидетельство отечественных традиций меценатства — празднует свое 100-летие. За последние 13 лет коллекция музея пополнялась слишком спорадически и от случая к случаю. В конце концов на сегодняшний день сложилась ситуация, когда в коллекции главного музея страны отечественное современное искусство практически не представлено (а о какой-либо системной репрезентации вообще речь уже просто не идет). Нельзя не согласиться с утверждением Игоря Подольчака о том, что «Национальный музей Украины до сих пор остается Музеем УССР».

Можно долго дискутировать о роли музеев в системе современной культуры, в частности о музее как кладбище искусства, где живой процесс творчества застывает, мумифицируется (в определенной мере) в случайных своих проявлениях. Реальную картину того, что происходит в современном искусстве, действительно может представить только весь массив локальных и международных выставок, биеннале и триеннале, а также критических дискуссий вокруг этих и иных событий и имен. Однако, говоря откровенно, кто, кроме специалистов, может и будет следить за этим процессом во всех его деталях и перипетиях? А что же делать рядовому заинтересованному зрителю, если небезосновательно предположить, что он существует?

Для него во всем мире функционируют музеи, правда, в большинстве своем именно «музеи современного искусства». Они, ориентируясь на полную реальную картину, предлагают своему зрителю срез, выборку, коллекцию. И тем самым играют свою роль в системе современного искусства: являются эдаким непосредственным пропуском в историю, придают объектам, а соответственно, и художникам, дополнительную «музейную» ценность. Ну и, конечно, ценность материальную, рыночную.

В Украине же о музее (или музеях) современного искусства только ведутся разговоры и распространяются слухи. А вот спросят потомки лет эдак через 50: каким было украинское искусство в конце ХХ — в начале ХХІ века? Где его можно увидеть? Да что там через 50... Как, например, сегодняшним студентам или школьникам рассказывать об искусстве 1980—90-х годов, не имея возможности показать его? (Неужели так же, как издавна и по сей день студентам-искусствоведам и художникам — о мировом искусстве: по плохим репродукциям в советских альбомах?)

Короче, вместо того чтобы дожидаться, пока каким-то чудом музей найдет средства на создание подобной коллекции, Фонд Мазоха, апеллируя к общественному сознанию и ответственности «определенных слоев украинского общества», сам инициирует создание «общественной коллекции» новейшего отечественного искусства в пределах акции «Время меценатов». Первым шагом на пути к ней является «Аукцион» (именно так, в кавычках, он назван во всех печатных материалах акции). Ведущие мастера: художники, писатели, композиторы, режиссеры — свыше 30 человек, среди которых Юрий Андрухович, Дмитрий Богомазов, Сергей Братков, Роман Виктюк, Павел Маков, Борис Михайлов, Олесь Санин, Тиберий Сильваши, Фонд Мазоха и прочие — предоставляют для него артефакты своей художественной жизнедеятельности: рукописи, диски, картины, фотографии, скриншоты с видео и тому подобное. А потенциальные ведущие меценаты, торгуясь за каждый лот, покупают эти артефакты для своих частных коллекций.

На собранные от «Аукциона» деньги инициатор акции — а им официально выступает Институт актуальной культуры — закупает произведения 22 художников, предварительно отобранных «максимально широким кругом экспертов». И дарит от лица общественности Национальному музею Украины. Имена меценатов вносятся в Книгу меценатов — уникальное издание, в единственном экземпляре хранящееся в Нацмузее вместе с коллекцией. Таким образом, будет положено начало не только новой коллекции Национального музея, но и новейшей традиции меценатства в Украине. Музей получает коллекцию, меценаты — почетные таблички и моральное удовлетворение, художники — финансово ощутимый пропуск к художественному бессмертию. Украинская общественность — повод для национальной гордости. Продолжительные аплодисменты. Зал встает. Занавес...

Хотя обычно зрителю очень хочется, но попадать за кулисы ему не стоит. Развеивается магия волшебного действа, заметна усталость актеров и толстый слой грима на лице, а роскошные декорации оказываются дешевой имитацией из папье-маше. Бесспорно, «Время меценатов» — это грандиозное шоу. Впрочем, слишком привлекательно звучит это «общее дело» в подзаголовке акции. А призывы к общественности просто-таки заставляют избавиться от последних чар этого действа и податься за кулисы.

И первое, на что я там наталкиваюсь, — многочисленные несоответствия и противоречия между заявленным и реальным, которые понуждают разобраться с терминами. Ведь заявления о прозрачности, общественной инициативе и общественном контроле, растопившие мое критическое сердце, по всем стандартам (и всемирным, и просто здравого смысла) должны были бы означать уточнение того, кто эту общественность представляет, как и благодаря чему она может (и хочет ли?) контролировать этот довольно громоздкий процесс. А также четкость и прозрачность каждого шага. Утопично? К сожалению, опять оказывается, что да. Однако, подчеркнул Юрий Онух, директор Центра современного искусства в Киеве и один из соинициаторов идеи (который, впрочем, пока отошел от нее): «Нельзя строить демократию недемократическими средствами».

Следовательно, официально и публично акцию инициирует Институт актуальной культуры, организация пока виртуальная, несуществующая. О ее основателях известно лишь, что это, цитируя Игоря Подольчака, «ряд персонажей, в частности Подольчак и Дюрич, а остальные — тусуются туда-сюда...» А юридическим организатором вообще является «Киевская благотворительная фундация» — организация реальная, впрочем, никакими значимыми художественными проектами не прославленная. Однако во всех сообщениях прессы речь идет только о двух вышеупомянутых художниках. И все договоренности и ожидания появления на «Аукционе» тех или иных представителей «новой элиты» — чьи имена, очевидно, учитывая «прозрачность», категорически не разглашаются, — завязаны лично на них. Перечень художников, чьи лоты будут представлены на «Аукционе», как оказалось, не являются никаким репрезентативным срезом «звезд» актуальной культуры. Он самым банальным образом состоит из тех, к кому организаторам было легче всего «достучаться». И, наконец, их все равно «многовато», ведь реально «выторговать» свыше 30 лотов за несколько часов невозможно. Что сами организаторы с улыбкой и констатируют.

А самое главное — соберется ли в этот «час Х» достаточное количество потенциальных меценатов, готовых выложить за представленные имена по крайней мере стартовые 650 гривен? Говорят ли им что-либо эти имена? Являются ли они знаковыми, символическими, достойными вложения своих кровных денег? Здесь, собственно, и приходит очередь кавычек вокруг «Аукциона». Во-первых, сами организаторы искренне сомневаются, что аукцион принесет им реальную «выручку». По крайней мере, в том, что в организацию события вкладывается значительно больше средств, чем можно ожидать от продажи лотов, они не сомневаются. Во-вторых, юридически процедура «аукционирования» произведений искусства отнюдь не закреплена. Поэтому, если какие-либо лоты все же пойдут с молотка, то или меценату придется делать «благотворительный взнос» на счет организаторов, заплатив из этого законные в нашем государстве налоги, или, что значительно более вероятно, он «под расписку» положит в некий симпатичный ящик пачку хрустящей конвертируемой валюты. По-видимому, именно ее будет контролировать общественность, и только этот факт уже достоин превратить «Время меценатов» в беспрецедентную акцию.

Следовательно, в сухом итоге имеем не аукцион, а грандиозное PR-событие, в которое вложены деньги, в частности Полтавского и Запорожского облэнерго (имена остальных «меценатов», если они есть, пока опять же не разглашаются), «стремящихся поднять свой имидж в обществе». Во время этого события художники должны познакомиться с потенциальными меценатами, назовем это так. А «общественность» явно будет наблюдать за этим всем благодаря телевизионным новостям и сообщениям в прессе. Организаторы заверяют: вся информация, в частности финансовая, будет абсолютно открыта для общественности. Если последняя удосужится поинтересоваться. Чем? Риторический вопрос.

Но вопреки логике событий, заверениям организаторов и естественному скептицизму, предположим, в результате «Аукциона» будут достигнуты «какие-то договоренности» или просто звезды составят в небе невиданный до сих пор узор и «общественная коллекция» для Национального музея получит свой шанс на существование. Тогда она будет состоять из работ 22 художников, определенных не «двадцатью ведущими кураторами и критиками», как заявили в одном из интервью Подольчак и Дюрич, а лишь двенадцатью довольно произвольно избранными лицами. А о ценах на работы художников неизвестно вообще ничего.

А что думает по поводу этого уникального подарка юбиляр? Татьяна Грущенко, представитель Национального музея, в комментарии для «Зеркала недели» сказала: «…кто же не будет радоваться подарку в день рождения». Однако сам музей не делает никаких шагов для разрешения проблемы или с экспозиционным помещением — на сегодняшний день и без этого подарка музей имеет возможность экспонировать только 2% своей коллекции, — или с новым недостроенным корпусом на улице Институтской. Вместе с тем, по словам Грущенко: «Только люди, а не государственная политика могут сделать для культуры что-либо реальное. Однако мы надеемся, что новый президент осуществит мечту предыдущего президента и выделит музею деньги, в частности на достройку. А тогда, по западным стандартам, к нам потянутся и крупные компании».

По западным стандартам, к которым традиционно апеллируют и организаторы «Времени меценатов», и Национальный музей, все участники подобного «общего дела» должны были бы принимать в нем активное участие, особенно, если речь идет о беспрецедентной для страны, хотя и очень экспериментальной акции. И строить линию своего публичного поведения максимально открыто и прозрачно. Или не прикрываться в этом деле общественностью. Поскольку, говоря откровенно, чего ради вообще хоть чем-то прикрываться в благородном деле, если оно действительно благородное? Боюсь, когда пробьет-таки «время меценатов», задекларированная цель окончательно потеряется в хитросплетениях политических ходов и художественных комбинаций. И, возможно, в голове не у одной меня возникнет простой вопрос: почему было не избрать кратчайший путь, когда сами художники дарят непосредственно музею свои произведения, делая тем самым очень красивый художественный и гражданский жест? Впрочем, по-видимому, художники, создавшие мавзолей для первого президента Украины (в проекте 1994 года «Мавзолей для Президента») и приложившиеся к будущему второго (приняв непосредственное участие в подготовке его кампании на выборах 1999 года), испытывают большую жажду вновь поиграть в конструирование социальной и художественной реальности. Или просто на пороге выборов-2004 не желают оставаться в стороне?