ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРОБЛЕМЕ ЭМАНСИПЕ НА ИЗЛОМЕ ВЕКОВ

Более ста лет назад эмоции публики были сильно разогреты скандальной, с точки зрения социума, историей о жене-куколке Норе Хельмер, рассказанной драматургом Генриком Ибсеном. И хотя нельзя сказать, что суровый норвежец был ярым сторонником зарождающегося тогда феминизма, однако для апологетов этого движения его пьеса на долгие годы стала, как говорят теперь, знаковой.

Столетие пролетело в перипетиях кровавых войн, политических, социальных и технических революций. Женщины преуспели в «подравнивании» своих прав с мужчинами — особенно «успешно» в странах победившего и недавно почившего в бозе социализма: они могут сами растить детей, содержать мужей, обеспечивая им защиту прав альфонсов в суде, работать на самых тяжелых работах, выбирать и иногда, в виде исключения, быть избранными. Все вышесказанное делает мучительные духовные поиски Норой самое себя несколько несовременными. Ведь даже современные куколки, уютно устроившиеся за спинами «новых» мужей, четко выполняя свои обязанности, не забывают о своих правах и интересах.

Так что постановщику ибсеновской пьесы в театре им.Маяковского Леониду Хейфицу для осуществления работы, думаю, требовалось немалое мужество и свежие идеи. Саму по себе работу можно назвать масштабной — хотя бы из-за присутствия в ней театральных звезд первой величины, на которых в основном зритель и идет. Само действо у меня лично раздражения не вызывало, но до самого финала я так и не решила для себя, о чем, собственно, этот спектакль. Разве что об истоках драмы бедной Норы Хельмер, если видеть их в жестоком разочаровании роде в мужском (в лице ее мужа). А ведь именно такой крах идеалов и послужил, видимо, благодатной почвой для прорыва к эмансипе.

Сценография Юрия Устинова одновременно проста и замысловата, она под стать сегодняшнему прочтению пьесы Ибсена. Сцена не загромождена реквизитом, но на ней масса душных болотных портьер, разделяющих ее на разновеликие сектора, но не соприкасающихся друг с другом — в них можно запутаться, но спрятаться нельзя. В таком обрамлении даже счастливый и спокойный в начале действия дом не производит впечатления уютной и надежной крепости.

Существуя в жестких рамках нечетко сформулированной (или не понятой мной) сверхзадачи, актеры зачастую выступают лишь статистами, исполняющими выходные арии. И Нора, какой ее играет Евгения Симонова, хоть и покидает дом, мужа и, главное, детей, существовать одна все равно не сможет. Либо погибнет, либо найдет в себе силы поверить кому-то еще, выстроив очередной кукольный дом. Как всегда, необычайно мил и обаятелен Игорь Костолевский — Торвальд, но финал спектакля оказался для него, на мой взгляд, тяжеловат. А безусловная удача спектакля Крогстад — Эммануил Виторган. Созданный им образ настолько ярок и непривычен для нас, насколько неприемлемо «воспитание чувств» идеями феминизма.