«VIA» И «VIVA» ВЛАДИМИРА РУНЧАКА

Этот концерт можно сравнить с матрешкой. Вопрос только с какой — самой маленькой, находящейся внутри более крупных, или, наоборот, с самой большой, вмещающей в себя все остальные.

Действительно, с одной стороны, авторский вечер Владимира Рунчака, состоявшийся в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии Украины — конкретная акция более масштабной концертной серии «Новая музыка в Киеве». Серия же эта, в свою очередь, — отголосок авторитетного в международных кругах фестиваля современного искусства «Два дня и две ночи новой музыки», недавно прошедшего в Одессе (в концертах «Новой музыки в Киеве» некоторые зарубежные участники одесского форума повторили часть своих фестивальных программ). Наконец, сама одесская акция — концентрат новаторских направлений современной академической музыки, своеобразное воплощение экспериментально-поисковой музыкальной атмосферы мира.

С другой стороны, прозвучавшие в концерте сочинения В.Рунчака позволяют говорить и об иной перспективе: они существуют не «внутри» названных (и неупомянутых) серий, циклов, фестивалей и атмосфер. Они сами формируют тенденции и направления, обуславливают существование всех иных «этажей» звукового мира современности — и, следовательно, включают его в себя.

Поэтому уйдем от дилеммы «что в чем» — и попробуем услышать-понять: что это за музыка? О чем она? И почему — именно об этом?

...Внешних новаций и эффектов в музыке Рунчака хватало всегда. Как-то раздобыл он экзотическую контрабасовую флейту, напоминающую телеграфный столб, и самоуверенно посвятил произведение великому Моцарту.

Часто Рунчак называет свои сочинения эпатажно-оппозиционно: «антисоната», «несимфония», «неконцерт», дистанцируясь тем самым от всех остальных сонат, симфоний и концертов. Впрочем, от всех ли? И свидетельствует ли такое дистанцирование о разрыве с традицией? Отнюдь нет! Как раз глубинные традиции (и общеевропейские, и национальные) в музыке Владимира Рунчака ощутимы и значимы, а шокирующие музыкальных пуристов названия только подчеркивают естественность и органичность авторского решения именно в условиях данного жанра, отделяя (и отдаляя!) его индивидуальное, выстраданное, сокровенное от надуманно-выхолощенного, эксплуатирующего внешние формальные признаки сонаты, трио или концерта, скрывающего за академическим фасадом «правильного» названия анемичность (а то и отсутствие) авторской мысли, эмоции, таланта и вдохновения. «Когда музыка уже была почти написана, — поясняет В.Рунчак в аннотации к «неконцерту для скрипки и струнных», — я услышал «истинный» скрипичный концерт одного известного композитора, сочинения которого не вызывали у меня особенного восторга. И случилось так, что его очередной концерт, к сожалению, был таким же, как и прочие его произведения. И я подумал, что если у него это называется — концертом, то у меня в таком случае должно называться — неконцерт». Неконцерт для скрипки и струнных «1+16+...», ожидавший своей премьеры четыре года, обрел в лице Питера Шеппарда Скаерведа, гостя из Великобритании, достойного интерпретатора. Филигранная техника сочеталась в его исполнении с экспрессивным артистизмом, что, в конечном итоге, и характеризует именно жанр концерта — блестящего, соревновательного, виртуозного.

Нужно сказать, что Владимиру Рунчаку вообще везет с солистами. Думаю, что это объясняется двумя причинами.

Во-первых, В.Рунчак — сам превосходный исполнитель, полностью отдающийся исполняемой музыке (не только своей, но и часто играемой им музыке других современных композиторов. Достаточно сказать, что В.Рунчак продирижировал более чем сотней мировых и украинских премьер). По закону высшей справедливости, энергия и душа, вложенная в исполнение чужой музыки, сторицей возвращаются.

Во-вторых, напряженный эмоциональный тонус музыки Рунчака, ее драматургическая направленность, эффектность, яркость, концертность позволяют музыкантам-солистам раскрыться максимально полно. Не это ли, в конечном итоге, нужно исполнителю? В авторском концерте прозвучало три сочинения, имеющих именно концертные генетические корни, — три, несмотря на то, что собственно «концертом» называлось только одно из них (Концерт для саксофона и камерного оркестра, блестяще исполненный Юрием Василевичем). Второе — упомянутый «Неконцерт», а третье — Камерная симфония №3 для флейты и оркестра солистов (флейта — Гжегош Олькевич из Польши).

В случае с последним произведением В.Рунчак находился в чрезвычайно сложной, но весьма типичной для него как личности ситуации. «Камерная симфония №3 для флейты и камерного оркестра» — название для современной украинской музыки уж очень знаковое. После Е.Станковича, получившего именно за «Камерную симфонию №3» для флейты и струнных награду ЮНЕСКО (сочинение это было признано одним из десяти лучших произведений мировой музыки), нужно было обладать нешуточной отвагой, чтобы взяться за работу именно в этом жанре и именно для такого состава. Но такова, видать, планида В.Рунчака. Для него, безусловно, есть авторитеты (и Станкович в их числе). Но для него не существует табу как предопределенных чем-то внешним ограничений, не существует опасений затеряться в арьергарде известных и признанных. Его музыкальный мир индивидуализирован, искренен и самоценен — следовательно, никакие совпадения или заранее поставленные рамки не могут быть в нем принятыми априори.

Внешне эффектны и подчас неожиданны указания композитора исполнителям. Музыканты оркестра для него — такой же материал самовыражения, как и звук, инструмент, тембр. Музыканты в произведениях В.Рунчака не только исполняют свои партии, но именно играют — то, выполняя указания автора, читают на сцене газету, то скучно почесываются, то подчеркнуто «внимательно» слушают исполняемое произведение, то произносят фразы на иностранном (для них) языке, то «запланированно» приветствуют автора кто бурными, а кто и снисходительными аплодисментами... Да и сам автор (дирижировавший в авторском концерте всеми произведениями) может дирижировать не на сцене, традиционно спиной к залу, — а в зале, прямо перед «правительственным» четвертым рядом, лицо в лицо VIP’aм — так, что гримасы дирижера, обычно скрытые от слушателя-зрителя, предстают перед публикой во всей своей мимической неповторимости.

И вновь зададимся вопросом: что это? Стремление эпатировать? Желание выделиться? И вновь ответ однозначен — отнюдь нет! Перформансные компоненты произведений В.Рунчака абсолютно органичны в том художественном мире, который он создает своими сочинениями. Органичны потому, что полностью соответствуют внутренним интенциям этого художественного мира, тем сверхзадачам, которые стоят перед ним, в конечном итоге — смыслу его существования.

Последнее утверждение требует комментариев. Неужели академическая музыка в наши дни исчерпала собственно музыкальные — интонационные — ресурсы и нуждается во «взбадривании» путем привлечения внешнего, зрительного, акционального?

Грустно говорить об этом, но, очевидно, в последних словах есть доля истины. Правда, дело здесь не только во внутренних резервах музыки как интонационного искусства (они неисчерпаемы постольку, поскольку неисчерпаема эмоциональная жизнь человека). Скорее, дело в анестезированности слушательского восприятия — пресыщенного самыми экзотическими звучаниями, «перекормленного» новациями надуманных звуковых конструкций, обленившегося под разрушающим влиянием назойливо-прилипчивой попсы, да и просто — защищающегося от тотальной звуковой напасти.

Ведь сегодня куда ни кинь — отовсюду звучит музыка. Именно поэтому современный композитор поставлен в сложнейшую ситуацию: для того чтобы быть услышанным, ему недостаточно сочинить нечто оригинально-неповторимое и обеспечить своему опусу качественное исполнение. Нужно пробиться сквозь панцирь слушательского равнодушия и безразличия, эпатировав ли, зацепив ли за особо тонкие и ранимые струны души, перекричав ли других, также алчущих слушательского внимания, восхищения и признания.

Визуализация современной академической музыки — явление абсолютно оправданное. Однако она не вызывает внутреннего противления слушателя в том случае, когда визуальный ряд естествен для данной музыкальной концепции. Именно такими, на мой взгляд, являются два произведения В.Рунчака, прозвучавшие в авторском концерте, — Квадромузыка №3 «Дуэли» (для деревянных духовых и иных музыкантов оркестра) и Квадромузыка №1 для десяти исполнителей «Via Dolorosa».

Эти произведения интересны не только и не столько пространственным размещением музыкантов (слушатель находится как бы в середине звучащего тела инструментального ансамбля; звук, «переливаясь» от одного инструмента к другому, окутывает воспринимающего, помещая его в эпицентр музыкальных событий), но и возможностью множественной интерпретации их программного смысла. Автор поясняет в программке очень многое — и относительно «Дуэлей», которые он трактует как оппозиции-противостояния между разными звуковыми плоскостями, персонажами, в конечном итоге — между композитором и всеми остальными, и относительно «Via Dolorosa», предстающее как скорбный путь «каждого человека, семьи, нации, планеты».

Сегодня открывать душу как-то не модно. Тотальная ироничность, а иногда — герметичная заумь, часто скрывающая лишь примитивность собственного взгляда на мир, отсутствие живой эмоции вытеснили столь важную для человека искренность, естественность и человечность. Владимиру Рунчаку скоро исполнится сорок. У него нет ни званий, ни премий, ни наград. Да они ему и не нужны. У него есть главное — его искусство. Искренное. Естественное. Человечное.