Венесуэльское солнце украинского гения

На этой неделе Украинский музей в Нью-Йорке представил выставку произведений Василия Кричевского (из коллекции галереи «Зоря»). В экспозиции — 24 полотна — масло и акварели из частного собрания, насчитывающего 106 работ преимущественно венесуэльского периода творчества художника. Эта экспозиция является дополнением к выставке украинского модернизма 1910—1930 годов, которая сейчас проходит в Украинском музее и уже получила одобрительные отклики критиков в таких известных изданиях, как «Нью-Йорк Таймс» и «Чикаго Сан Таймс». В то же время две работы Кричевского будут выставлены на аукционе «Сотбис».

Его произведения раньше хранились в полуподвальном помещении

Последняя коллекция Кричевского — это, собственно, 106 работ преимущественно венесуэльского периода творчества художника, которым суждено было или погибнуть, или бесследно раствориться в латиноамериканском художественном пространстве, или вернуться на тот пьедестал украинской культуры, которого они заслуживают. Картины, написанные маслом, акварели, преимущественно венесуэльские пейзажи и натюрморты, оригинальные шкицы, большинство из которых — орнаменты тканей и эскизы интерьеров, уникальный сборник старых фотографий, связанных с архитектурой украинской хаты... Гениальные произведения выполнены на простом картоне, а иногда и вовсе на клочках бумаги.

Судьба в изгнании была для Василия Кричевского такой же немилосердной мачехой, как и для большинства талантливых украинских художников на чужбине. Тем более что последние пять лет своей жизни гениальный мастер после Украины и Парижа прожил в далекой Венесуэле, где писал пейзажи столичного Каракаса и... отчий дом в Ворожбе на Сумщине.

Весной прошлого года Оксана Линдэ, внучка Кричевского и последняя из его наследников, побывала в американской художественной галерее «Зоря» (Zorya Fine Art), что в городке Гринвич (штат Коннектикут), и поинтересовалась, не хотела бы галерея поработать с венесуэльской коллекцией Василия Кричевского.

— Поработать — означало спасти, вывезти оставшиеся картины из венесуэльской столицы, — рассказывает главный эксперт художественной галереи «Зоря» Александр Демко. — Произведения хранились там в полуподвальном, сыром помещении и требовали немедленной реставрации. К тому же Василий Григорьевич жил чрезвычайно скромно и работал, используя любой материал, который попадался под руку. Поэтому многие его работы были в критическом состоянии, покрылись плесенью. Очень экономно он использовал и краски — скажем, если не было акварельной краски, он пользовался акварельными карандашами. Но при этом создавал шедевры.

Гонимый военной волной с родной Украины, Василий Кричевский в 1943 году вместе с семьей через Львов, а дальше через Братиславу, Бжецлав, Аугсбург добирается до Парижа. Оказавшись в вожделенной Мекке художников всего мира, он не находит в своем багаже драгоценного чемоданчика со всеми своими произведениями и эскизами. В июле 1945 года Кричевский с семьей поселился у старшего сына от первого брака Николая, тоже художника, который жил неподалеку от Лувра.

Париж, чудо-город, где сама атмосфера побуждает к творчеству, вдохновляет мастера на новые произведения. И он с головой погружается в работу. «Свои картины, — вспоминает художник Вадим Павловский, — он продавал неохотно, только в случае материальной потребности. Многие из них купил у него один состоятельный украинец, инженер Симон Созонтов. Предлагал купить все нарисованное Кричевским за полмиллиона франков, но художник не согласился — не хотел расставаться со своим малярным достоянием...»

Прошло время, наступила третья весна Кричевских в Париже. Единственная дочь Галина, муж которой инженер-геолог Линдэ подписал контракт с венесуэльской нефтяной компанией и уехал в Каракас, звала отца к себе. Невесело, в раздумьях и отчаянии встретил 13 января 1948 года свое 75-летие Василий Кричевский. А через два месяца он с женой поднялся на высокую палубу океанского лайнера «Catoomba», чтобы отплыть в неизвестную и чужую Венесуэлу.

Город красных крыш, как называли Каракас, был тихим, провинциальным, но живописным. В городе не хватало воды, не было электричества, но работал исторический музей, правда, один на всю столицу. Улицы были покрыты слегка розоватой пылью, которая при малейшем дожде превращалась в непролазную грязь, но было много тепла и солнца, которые так любил Василий Кричевский.

Именно тепло и солнце стали определяющими в венесуэльском цикле художника. Рисовал он каждый день и много, не пропуская ни одного случая уловить красоту природы и пропустить ее через фильтр своего гения. На дворе всегда работал стоя, никаких мольбертов с собой не носил. Рисовал небо, горы, цветы или орнаментальные узоры — это последнее было его утешением.

Вскоре произведения Кричевского привлекли внимание и его имя становится известным в художественных кругах венесуэльской столицы. Когда на ежегодную выставку в салоне его просили дать две работы, он приносил четыре. Ему так хотелось успеть реализоваться как художнику и в Каракасе. Но художественная жизнь там только формировалась, и мастер часто с горечью в голосе отмечал неприхотливость, а иногда и эстетическое невежество местной публики. За весь венесуэльский период жизни Кричевского были организованы только три обзорные выставки, где экспонировались его произведения.

— Выдающийся украинец в 2005 году стал и выдающимся венесуэльцем, — продолжает рассказ Александр Демко. — Работы Василия Кричевского были занесены в национальную энциклопедию Венесуэлы, что свидетельствует о признании его большого вклада в культурное наследие этой страны. А это означает, что они могут быть объявлены национальным достоянием Венесуэлы, разумеется, без права вывоза их за пределы страны. Это стало еще одной причиной обращения внучки Кричевского к украинской интеллигенции, поскольку Василий Григорьевич до последнего дня своей жизни считал себя украинским художником и завещал все свое художественное наследие своему народу.

Один смертоносный конверт

«Я старый аполитичный украинец», — признавался Кричевский на склоне лет. Его «политической партией», которой он преданно служил всю свою жизнь, была Украина. Даже в последние годы, храня верность своей любимой «натуре» и рисуя горные пейзажи Венесуэлы, разнотравье ее диких степей, удивительное сплетение высоких крон невиданных доселе деревьев с их красноватыми стволами, он вкрапливал в свои картины крымские мотивы или яркую колористику полтавских цветов.

В далекой Венесуэле художник не мог прожить и дня, чтобы не рисовать родную Украину. Рисовал родное село Ворожбу на Сумщине, усадьбу деда в Лебедине, Богдана Хмельницкого на Софийской площади в Киеве, работал над альбомом крестьянских домов Украины...

Но годы, безжалостные годы мешали мастеру. Впрочем, и прикованный болезнью к постели, Василий Григорьевич лежа продолжал работать. Коварная болезнь заставила его отступить от своего непременного правила — всегда рисовать стоя. Материальные затруднения, переезд в старенький душный дом в бедном пригороде Каракаса, где жена Кричевского за два года жизни поймала 77 скорпионов, удручали мастера. Но он держался, были и светлые дни в такой жизни. Приближалось 80-летие со дня рождения, и украинские художники Нью-Йорка, планируя организовать в Америке его персональную выставку, обратились с просьбой прислать произведения. Болезни не отпускали, но сердце еще билось и, главное, хотелось рисовать. Все было бы хорошо, если бы не один смертоносный конверт. Теперь уже невозможно узнать, кто из неизвестных «доброжелателей» прислал весной 1952 года его вместе с украинским журналом, изданным в Америке. В нем Кричевский прочитал статью «Украинская архитектура в ХХ веке» О.Тимошенко, в которой утверждалось, что проект оформления фасада и внутреннее убранство знаменитого дома Полтавского земства принадлежит не ему, а Сергею Васильковскому.

У старого художника задрожали руки, по щекам потекли слезы. Его лишили Родины, а теперь пытаются украсть его искусство. Измученное страданиями сердце мастера не выдержало такого надругательства — случился сердечный приступ, после которого он уже не встал.

Останки художника собирались перенести в общую могилу

Василия Кричевского похоронили на городском кладбище Каракаса. В апреле 1975 года Венесуэлу посетил святейший патриарх Мстислав который, побывав на могиле художника, ужаснулся. Фамилию художника на надгробном кресте кто-то закрасил, а само надгробие сломал... И к тому же выяснилось, что останки Кричевского собираются выкопать и перенести в общую могилу где-то на окраине кладбища.

Владыка Мстислав распорядился немедленно переправить прах В.Кричевского и его жены Евгении вместе с надгробной плитой, сделанной в виде старинных дверей украинской хаты, на кладбище в Бавнд-Брук.

— Первое возвращение наследия Василия Кричевского состоялось сразу после его смерти, — рассказывает господин Демко. — Почти 300 работ художника были подарены Украинскому музею в Нью-Йорке, со временем еще какая-то часть его наследия была передана Национальному музею украинского изобразительного искусства в Киеве. В апреле 2006 года с почти детективными приключениями мне удалось перевезти из Венесуэлы в Америку последнюю часть коллекции произведений Василия Кричевского, ничего не стоящую по мнению обывателя, поскольку она размещена в неприглядном бумажном портфолио. Но ее художественная стоимость бесценна. Благодаря реставратору Роману Марковичу, который живет и работает в Стемфорде, большинство из работ нам удалось вернуть к жизни. Сейчас мы работаем над каталогом этих произведений и планируем выставить их в апреле 2007 года в одной из лучших картинных галерей Нью-Йорка.

...Рассказывают, что когда русский царь Николай ІІ ехал отмечать очередную годовщину Полтавской битвы, по дороге его приветствовала толпа народа и солдатские шеренги. Вдруг взгляд царя привлекло необычное здание Полтавского земства. Оно поразило самодержца настолько, что он неожиданно остановился и зашел в удивительный дом, украшенный гербами с национальными украинскими мотивами и надписями на украинском языке. Царь повел головой и молча улыбнулся, а придворные тут же бросились сдирать «малороссейския письмена». Много лет спустя великий украинский художник и архитектор Василий Кричевский на склоне лет скажет в далекой и чужой ему Венесуэле: «Можно содрать надписи, но нельзя уничтожить здание, если оно целостное и незыблемое».

Кстати...

В единственном интервью, которое взял у мастера венесуэльский журналист Антонио Мугеньо-Лоуреда, который никогда в жизни ничего не слышал об украинцах, наш великий соотечественник был представлен так: «Василий Кричевский — мудрец и художник, который жил в России при трех царях и стал творцом новой украинской архитектуры шести пятилеток, ныне проживает в Каракасе». А в подзаголовке, чтобы объяснить читателям, кто такие украинцы, журналист указал: «Этрусы, рутены, баски и украинцы, исследуемые советским академиком Марром». И далее: «Русский, а точнее украинец, к тому же выдающийся украинец, будет лучшим гидом для нашего знакомства с этим народом — мягким, как лунное сияние, и безудержным, как снежная буря...»