ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Несколько лет назад я вел вечер по случаю 85-летия одного известного кинематографиста. Все речи, адресованные юбиляру, начинались словами «Вадик, Вадюша...» — словно это происходило в детсаду. Ну, так принято у кинематографистов: сленг подростковый, фамильярный, безофициозный. Я знаю только одного из нашего профессионального круга, Цвиркунова, к которому обращались только по имени-отчеству — Василий Васильевич.

Разумеется, многие годы — в 60-х и в начале 70-х — он возглавлял киностудию имени Александра Довженко, и это накладывало отпечаток на отношение к нему. Особенно шестидесятников: для них он был как отец, они так к нему и относились — подчеркнуто уважительно. Не без толики иронии, естественно, поскольку это у них в крови — поколение такое. Иван Миколайчук, Юрий Ильенко, Леонид Осыка, Артур Войтецкий — все они неизменно показывали походку Василия Васильевича, его интонации, милую и такую старомодную аффектированность речи. Но ведь его любили. Он принадлежал другому поколению, собственно родителей, но был своим.

Лишь один пример. В Карпатах снимают «Тени забытых предков». Директор студии приезжает туда и становится свидетелем резкого обострения отношений между режиссером Сергеем Параджановым и оператором Юрием Ильенко. Конфликт был творческого порядка, но все дошло до пика нетерпимости. И даже вызова на дуэль. Об этом мне рассказывали несколько участников съемок. Как вы думаете, кого избрали одним из секундантов? Цвиркунова, директора студии. А горячие киевские парни собирались стреляться серьезно, на гуцульских пистолях. Ничего себе... Видимо, Василий Васильевич принял условия с единственной целью: по-отцовски помирить в последний момент. Хотя кто еще из директоров повел бы себя так же? При тогдашнем сексотстве... Партбилет на стол — и шагом марш...

Только один из рассказчиков не подтвердил факт дуэли (она, впрочем, не состоялась из-за бурь и паводка: природа была против) — художник Георгий Якутович. «Все это они выдумывают, — сказал он мне. — Не слушайте их, это же художники...» Я сразу к Василию Васильевичу: так вы, мол, мне лапшу на уши вешали? Ох и разозлился же он! Таким сердитым Цвиркунов бывал редко. Ведь действо происходило легендарное, и как это можно ставить под сомнение?

Мы жили рядом, и он частенько подвозил меня на своем авто. Въезжали во двор писательского дома на Чкалова (теперь Олеся Гончара), и он придерживал меня за плечо: «Куда торопишься? Давай еще поговорим». Мы сидели в машине и иногда беседа тянулась час-полтора. Говорил преимущественно Василий Васильевич, а я внимал. Слушателем я был благодарным, ведь историк кино. Поэтому охотно слушал и даже провоцировал его на рассказы о 60-х: как оно было, как пришли в кино те, кто сегодня является его славой и гордостью?

Братья Ильенко, Осыка, Войтецкий, Борис Ивченко, Миколайчук, Борислав Брондуков — все они пришли на киностудию при активном содействии Цвиркунова. А он сам пришел туда с партийной работы, и задачей его было «держать и не пущать» и, естественно, «не поощрять» каких-либо вольностей и творческих «безобразий». Студия тогда, в начале 60-х, со всей очевидностью нуждалась в свежей, молодой крови, и Василий Васильевич начал ее искать. Поехал, скажем, в Москву, во ВГИК, а там ему Сергей Герасимов, знаменитый режиссер и педагог, сразу и посоветовал: «Да у меня учится ваш украинский парень, чистейшей воды гений, Василий Ильяшенко...» Все! Вскоре Ильяшенко уже запущен в работу со сценарием «Проверьте свои часы» (одним из авторов была Лина Костенко, молодая, дерзкая и уже знаменитая). Директор прикрывал очевидную идеологическую (тогда все определялось «установками партии») сомнительность проекта, пока не случилась беда: весь отснятый материал был уничтожен, режиссера и директора таскали на самый «верх», в ЦК, и «размазывали» по партийным стенам.

И что же? Нет, Цвиркунов и дальше гнул свою линию: пускай молодые делают свое, не стоит удерживать их в привычной клетке пресных и осточертевших традиций. Он просто был смелым, даже бесстрашным. Потому как казачьего, степного рода. Потому что фронтовик. Прочтите поразительный рассказ Лины Костенко (журнал «Кіно-Театр», 2002, №2) о ее муже и вы многое поймете. Василий Васильевич был Рыцарем. Смерть много раз нависала над ним, а в 42-м он даже был убит в кошмарном бою на Синявских болотах. Но каждый раз воскресал. Так ему ли было бояться партийных бонз? Хотя не будем идеализировать: естественно, он не удержался бы и полгода в директорском кресле (на «идеологической передовой»), если бы не умел быть достаточно гибким. В нем жила мудрость стратега, он знал, что иногда чем-то можно было пожертвовать во имя цели. Но именно под его «патронатом» (настоящим, а не показушным) возродилась школа украинского кино, его высокой и в то же время земной поэзии.

В 73-м его все же сняли с должности: закручивали гайки. Он работал в академическом Институте искусствоведения, фольклористики и этнологии, а затем, уже в конце 80-х и в
90-х, стал деканом кинофакультета Киевского театрального. Снова оказался при своем любимом деле — растить молодых. И как же он воевал за создание отдельного киноинститута! Не удалось даже ему и даже в новейшие времена. А теперь факультет кино и телевидения затолкали в тридцатый ряд, нынешним «государственникам» он не нужен. Как и кино вообще.

Декабрьские холода. Выхожу из Дома кино в вечерние огни и привычно ищу глазами авто Василия Васильевича. Нет, не приехал. Ну, ничего. Еще встретимся. Его светлый образ навсегда засветился в наших душах, в наших глазах. Греет, согревает. Жизнь продолжается, и те, кто любил ее, остаются в ней навсегда.