В титрах значился

«Щорс», «Александр Пархоменко», «Подвиг разведчика» — в титрах этих популярнейших в свое время картин имя гениального художника Морица Уманского. А ведь были еще и знаменитые театральные постановки, оформленные им в главных театрах страны в ранге «первого художника». Его преждевременный уход стал шоком для творческого сообщества: неизлечимая болезнь, смерть в зените славы...

Одним из самых ярких впечатлений детства для нас — мальчишек военных и первых послевоенных лет — был фильм «Подвиг разведчика» с Павлом Кадочниковым в главной роли. Мужественные действия советского разведчика майора Федотова — предтечи легендарного Штирлица—Исаева — вызывали восхищение.

Этот фильм, имевший колоссальный успех у зрителей, отмечен Сталинской премией. А в числе лауреатов был и художник- постановщик Мориц Борисович Уманский.

Увлечение театром началось у него в детстве. И немудрено: ведь появился он на свет в театральной семье — в 1907 году в Житомире. Его отец, дяди, тётя, двоюродный брат — все были людьми театра.

В 1913 году семья переехала в Киев. Здесь в тринадцатилетнем возрасте Мориц начал трудовую деятельность в качестве суфлёра, а затем «дорос» до помощника режиссёра.

В 1921 году он принял участие в городской школьной художественной выставке. Дебют на художественном поприще принёс успех — его работы были отмечены премией. Чтобы сочетать любовь к театру с проявившимся в нём художественным талантом, в 1923 году Уманский поступил в Киевскую художественно-индустриальную школу.

Учёбу он продолжил в Киевском художественном институте, сочетая её с практической деятельностью. Прослышав о талантливом студенте, уже имевшем в своём творческом багаже успешные оформительские работы, театры наперебой приглашают Уманского.

В числе работ, выполненных в студенческие годы, спектакли по пьесам украинских авторов И.Микитенко «Диктатура», Л.Первомайского «Местечко Ладеню», инсценизация повести А.Головко «Бурьян».

А в начале 30-х годов ХХ века Уманского серьёзно увлек кинематограф. Для более глубокого ознакомления со спецификой нового для него жанра он поступает на третий курс режиссёрского факультета киноинститута (таковой действовал в Киеве в довоенное время). И уже через год Уманский пришёл работать на Киевскую студию художественных фильмов.

Здесь ему посчастливилось сотрудничать с Л.Луковым, И.Савченко, А.Столпером, Б.Барнетом (с ним М.Уманский создал упомянутый «Подвиг разведчика»). И, наконец, с Александром Довженко.

Дебютом Уманского в кино был фильм «Решающий старт», в котором он выступил не только как художник-постановшик, но и как помощник режиссёра.

Особое место в его творчестве занимает работа в знаковом фильме «Щорс».

Получив непосредственно от Сталина творческое задание создать фильм об «украинском Чапаеве», горячо увлечённый этим замыслом Довженко начал подбирать для его осуществления творческую команду с адекватным своему художественным видением. И в первую очередь ему были необходимы те, кто в соответствии с его режиссёрским видением смогли бы выстроить зрительный ряд. В результате длительного отбора Довженко остановился на двух кандидатурах — операторе-постановщике Екельчике и художнике Уманском.

Много и успешно Уманский работал и с кинорежиссёром Леонидом Луковым («Я люблю», «Александр Пархоменко», «Ночь над Белградом», «Мать», «Это было в Донбассе»).

С другими кинорежиссёрами в довоенное время Мориц Борисович создал картины «Роман Межгорья», «Как-то летом», «Строгий юноша».

В годы войны и первые послевоенные годы, когда на экранах страны демонстрировались фильмы И.Савченко «Партизаны в степях Украины» и «Третий удар», А.Столпера «Дни и ночи», М.Донского «Непокоренные», в титрах значилось «художник-постановщик М.Уманский».

В 1933 году Уманский пришёл в Киевский театр им. Леси Украинки. Первая его работа здесь — оформление спектакля по нашумевшей тогда пьесе В. Шкваркина «Чужой ребёнок». Далее были «Маленькие трагедии» А.Пушкина, «Каменный властелин» Л.Украинки, «На берегу Невы» К .Тренёва.

В первые послевоенные годы Уманский создаёт в театре художественное решение спектаклей «Хождение по мукам» (инсценизация романа А.Толстого), «Русский вопрос» К.Симонова, «Остров мира» Е.Петрова. Оформляя их, Мориц Уманский работал с Константином Хохловым и Владимиром Нелли. А всего в Театре Леси Украинки Уманский оформил 17 постановок. Критика тех лет отмечала, что особой изобретательностью и вкусом отличалась сценография спектаклей «Каменный властелин» и «Хождение по мукам». Эти постановки оказались этапным в творческой жизни театра.

Сотрудничал Уманский и с Украинским театром им.Ивана Франко («Гибель эскадры» Корнейчука, «Украденное счастье» Франко, «Двенадцатая ночь» Шекспира, «Интервенция» Славина, «Молодая гвардия» Фадеева).

Уманский с одинаковым успехом оформлял спектакли по современным и классическим пьесам отечественных и зарубежных драматургов. Он тонко улавливал дух времени, отраженный в драматургическом материале, много и углублённо работая с историческими литературными источниками.

В юбилейном сборнике, посвящёном 20-летию Театра им.И.Франко, отмечалось тонкое творческое художественное своеобразие художника театра Морица Уманского, его умение глубоко проникнуться замыслом драматурга и режиссёра, уловить тот нерв, которым определяется эмоциональная атмосфера драматургического произведения, умение найти единственно верное театрально-декоративное решение к нему. Отмечалось, что работы М.Уманского отличаются театральностью, образностью и редкой изобретательностью.

…Лебединой песней Морица Борисовича стала сценография к спектаклю Театра русской драмы им.Леси Украинки по пьесе Артура Миллера «Все мои сыновья». Эскизы декораций и макет к этому спектаклю он закончил буквально в последний день жизни — 19 декабря 1948 года.

Нирод об Уманском:

«Режиссеры из-за него дрались, потому что он работал очень интересно, значительно и быстро, буквально на износ. Бывали случаи, когда он за ночь решал сложный драматический спектакль. Он прожил яркую, но очень короткую жизнь, буквально сгорел. Вскоре после войны он умер от белокровия. Помню, как еще юношами мы гуляли по склонам Днепра и киевским паркам вдвоем, и Мориц говорил: «Федор, давай помолчим и подумаем, я возьму такую-то пьесу, а ты – какую хочешь, другую и к концу прогулки расскажем друг другу, как будем решать спектакль, и почему так, а не иначе…» Вот таким он был… Именно этот человек устроил меня в Польский театр. Единственный человек, который не побоялся и не отвернулся от меня в трудные годы». (Из книги «Федор Нирод. Воспоминания художника, или Записки счастливого человека»).