В плену австро-немецкой песни

«Даже малая малость может нас очаровывать…» — этими словами начинается одна из восхитительнейших песен Хуго Вольфа. Именно такой очаровательной «малостью» представляются нам сегодня немецкие песни XIX века. Век площадных действ и зомбирующих стадионных шоу не устоял перед соблазном вновь и вновь отдаваться очарованию малых форм, которые даже по истечении веков не утратили душевного смысла. Австро-германская классическая и романтическая вокальная миниатюра — «камень преткновения» для большинства отечественных вокалистов. Проблем тут сразу несколько. Прежде всего — языковая, а вслед за ней наиболее каверзная — проблема правильного вокального произношения немецкого текста). Стоит сказать и о сложностях постижения стилистики немецкой песни. Никто не сомневается в ее мелодическом богатстве и притягательности для исполнителя и слушателя. Но как быть украинскому певцу, пребывающему в плену так называемой «славянской» вокальной школы? Как нашему вокалисту достигнуть результата, при котором исполнение не выглядело бы смехотворным или, по осторожному выражению Дитриха Фишера-Дискау, «курьёзным»? Тем более в условиях стойкого отсутствия тех «рафинированных» традиций камерно-вокального исполнительства, которые давно установились в Европе.

Учитывая вышеизложенное, нельзя не порадоваться творческой инициативе солистки Национальной оперы Украины Елены Бихуновой (меццо-сопрано), начавшей в этом году большой цикл концертов, призванный превратиться в антологию немецкой песни. Первые пять программ этого цикла киевский слушатель уже смог услышать в рамках проекта «Музыкальные вечера в Андреевской церкви».

Перечень песен, исполненных Бихуновой в различных программах задуманного ею цикла, не содержит повторов. Но авторы повторяются неизбежно: ведь каждый из романтиков создал многие сотни песен, и, чтобы показать хотя бы самую лучшую часть их наследия, приходится чередовать в программах шубертовские, шумановские, брамсовские и другие подборки миниатюр. Приятным сюрпризом последней, августовской программы стала баллада Шумана «Валтасар» и подборка из десяти песен Мендельсона, так редко встречающегося в киевских камерно-вокальных филармонических программах. А открыли вечер несколько песен Шуберта, в том числе — завораживающая душу «Литания», с помощью которой создалась некая духовно-возвышенная смысловая «арка» программы, переброшенная через библейского «Валтасара» к отрешенно-просветленным строфам поздних брамсовских песен.

В эту же августовскую программу вошли и десять песен Мендельсона, ставшие «царским подарком» слушателю, изголодавшемуся по изысканно-мелодичным вокальным миниатюрам этого композитора, почти никогда не звучащим в Киеве. Непрерывно вторгающиеся аллюзии из знаменитых «Песен без слов», некая жанровая первозданность, порой заставляющая вспомнить напевы трубадуров и труверов, и вместе с тем — мятежный романтизм, томление души в ожидании чего-то нового и одновременно — тревожного. Таким Бихунова явила слушателю круг образов песен Мендельсона.

Из шубертовского наследия в программах Бихуновой были представлены песни, хоть и достаточно популярные в немецкоязычном мире, но совсем не звучащие в Киеве. Охватить вокальное творчество Шуберта сложнее всего — ведь им написано около семисот (!) песен. В будущем в программах певицы будут представлены некоторые особо раритетные опусы Шуберта, почерпнутые из полного собрания его сочинений. Привлекателен принцип формирования репертуара, избранный певицей: она старается познакомить публику с редко звучащими песнями романтиков, избегая соприкосновения с самыми хрестоматийными страницами немецкой Lied. Хотя вызывают недоумение некоторые приемы построения её программ. При общей хронологической направленности цикла, в котором представлено даже имя Баха (он обычно не очень ассоциируется с жанром Lied), из перечня авторов почему-то исключено имя Моцарта (от Баха Бихунова «перескочила» сразу к Бетховену). Не секрет, что именно Моцарт стал реформатором Lied и предвосхитил многие шубертовские находки. Поэтому обращение к его песням в данном случае было бы более чем уместным.

Что же касается Брамса, то возвращение к нему и впредь окажется неизбежным — ведь Бихунова поставила себе задачу непременно исполнить цикл «Четыре строгих напева» ор.121, созданный на библейские тексты и не уместившийся в предыдущую монографическую программу из песен этого автора. «Четыре строгих напева» — последнее вокальное произведение Брамса, написанное для голоса. В мировой концертной практике оно практически никогда не исполняется женскими голосами и, насколько можно судить, почти не звучит в нашей стране. Бихунова споет его в оригинальных тональностях. Посмотрим, удастся ли ей выявить в своей трактовке родство напряженно-сосредоточенных мелодических речитаций позднего Брамса с лучшими образцами его песенной мелодики…

Перед исполнением некоторых программ публике раздавались специально отпечатанные переводы всех звучавших песен, а в течение брамсовского вечера певица сама зачитывала краткие эпиграфические переводы перед каждой песней. Этот шаг навстречу зрителю оказался весьма уместным — такое обилие малознакомых немецких текстов могло бы повергнуть в смятение какого угодно слушателя. В период концертного межсезонья сравнительно небольшой зал Андреевской церкви не всегда мог вместить всех желающих, и в дни аншлагов дело не обошлось даже без стражей порядка, поддерживавших порядок на подступах к залу. Этот факт заставляет с оптимизмом смотреть на формирование вкусов отечественного зрителя.