Украинский Эрмитаж или Творческий Арсенал: из глубины

«Когда говорят пушки, музы молчат», но мы, украинцы, — нация парадоксальная: апельсины у нас революционные и музей должен называться воинственно. Время такое пришло. Нужно культуре за себя постоять. Военных переоденем в цивильное, а музейщиков — в камуфляж. «Я хочу, чтоб к штыку привинтили перо», как написала когда-то в сочинении о Маяковском моя соседка по парте. Но время и впрямь небывалое. Не припомню, чтобы в нашей стране первые решения Президента касались музея и чтобы культуру в стратегические приоритеты записывали. Даже в новостях о ней всегда — в самом конце вместе со спортом. А вот сказал Президент, и замелькало слово «музей» в передовицах. Корреспонденты потянулись. Раньше такое бывало, если только кража в музее случится или подлог. Хорошее дело — такая смена власти, когда всеобщий интерес к бандитизму уступает место любви к чистому искусству.

А то идешь по родному городу — с рекламных щитов то курица жареная на пол-стены соком истекает, то биг-мак желтый сырный язык показывает. Столица потребления. А в столице Австрии, например, в это же время — весь город заклеен вызывающе чувственными плакатами выставки «Рубенс в Вене», а в крошечном Бассано дель Граппа в Италии, куда мы в прошлом году нашу беломраморную статую богини мира возили, в каждой лавке, на центральной площади, на всех станциях метро, на вокзале — огромные постеры КАНОВА и бесконечно прекрасный мраморный лик на них — шедевр пластики XIX века. И так же в соседней Венеции, в Местре и далее по всей стране — до самого Рима. Хорошо у нас тогда получилось в Италии. А в самой Украине мало кому об этом известно. Последний научный каталог «Музей западного и восточного искусства» (теперь Музей искусств имени Б.И. и В.Н. Ханенко) в 1961 году вышел, последний альбом — в 1983-м. Вот он, «остаточный принцип финансирования» в действии.

Возвратимся к украинскому Эрмитажу. Если слова Президента рассматривать как декларацию о том, что наша страна должна иметь как можно больше музеев «хороших и разных», я двумя руками за. Детали, надеюсь, будем обсуждать всем миром. Я пока ничего не знаю ни о программе, ни о структуре музея, о котором говорят как об «украинском Эрмитаже». Почему не Лувр, не Прадо? Горячо поддерживать или страстно критиковать «то, не знаю что», было бы некорректно. Можно лишь высказать предварительные соображения. О чем говорят странные люди, почти исчезнувшее племя — музейщики? Не те, которые сверху, откуда виднее, а те, кто реально изо дня в день занимается хранением, кто ломает голову, где взять деньги на вечно текущую при всех режимах музейную крышу, кто не знает, чем бы еще замотать горячие батареи в «сокровищницах мировой культуры» в отсутствие климатсистем и т. д.?

Украинский Эрмитаж, Лувр, Метрополитен или, ладно, — Арсенал. Допустим, пустующее здание уже есть. Но и Лувр, и Эрмитаж — это не просто здания, это прежде всего великие коллекции, прошедшие строгий отбор, столетия собирательской деятельности, это — сотни профессиональных кураторов, реставраторов, километры запасников, оснащенных специальными климатическими системами, роскошные специализированные библиотеки и много чего еще, что требует времени и денег. Советским и постсоветским властям всегда было недосуг, а денег жаль. Правда, и к чести Кучмы следует сказать, что в один музей деньги все-таки вложили и до ума его довели. Это Музей исторических драгоценностей в Лавре. Выбор музея-образца не случаен. Люди определенного уровня культуры уверены, что там, где золото-драгоценности, — это и есть национальное сокровище. Живопись Веласкеса или византийские иконы VI века — не так конкретны. Хотя, если перевести ценность коллекции Музея Ханенко или Музея русского искусства в прозаические доллары — неизвестно, какие сокровища окажутся дороже.

Если гипотетический Арсенал декларируется как Музей шедевров, то, по-моему, сделать быстро и красиво Всеобщий Музей Всего — идея не только утопическая, но отчасти и устаревшая еще в XIX веке. Империи всегда тяготели к культурному моноцентризму. Демократические государства стремятся каждый город сделать культурным центром, а в каждом городе — множество ярких локальных экспоцентров, где собраны тематические коллекции и работают с ними узкие специалисты, а значит профессионалы. Тогда люди специально едут, к примеру, во Львов — смотреть Жоржа де Латура, в Одессу — Франса Хальса и т.д. Есть прекрасные музеи в Кельне, не менее ценные в Берлине, Гарлеме, Неаполе, Лилле — в каждом европейском городе свои святыни и свои шедевры. Плохо, когда схема другая: центр (придворный музей, сокровищница императора, государя, диктатора), а вокруг — глухая медвежья провинция, «спальный район», промышленная зона. В Питере, например, недавно презентовали концептуально новый проект — открытые фонды Эрмитажа в «спальном районе» — Старой Деревне, а не в самом центре города, где и так народу есть на что посмотреть.

Зачем притворяться, что мы можем в одночасье собрать Лувр? Лувр — лучшее, что досталось Франции от империи (не всегда, кстати, праведным путем собранное). Украина никогда не была империей. Зачем становиться на цыпочки и, подавляя комплекс неполноценности, скандировать: у нас сокровища самые-самые! Не лучше ли без патетики: да, были коллекции, но не императорские, а поменьше, да, были благородные подвижники, которые оставили городу лучшее, что смогли на свои, не государевы, деньги собрать, — Ханенко, Терещенко, Щавинский, Гансен, Сигалов. Память о них — существующие музеи. Но не все мы сохранили в удушливых объятиях империи, а потом супердержавы. Теперь будем оставшееся еще больше любить и беречь.

По-настоящему демократическая, а не ущербная, как прежде, концепция культурного наследия, национального богатства — с этого нужно начать. А наследие наше включает и уникальные памятники собственно Украины, и классическое искусство Европы, и России, и стран Востока. Счастливое расположение между Востоком и Западом породило уникальную культурную ситуацию. «Нам внятно все», — как писал Блок.

И здесь уже стратегическая задача Минкульта — грамотно определить приоритеты финансирования: масс-культура — она и сама пробьется, сложному, тонкому — нужно долго учить, в роскошные рамы одевать не то, что модно, а что и вправду драгоценно. Музей современного искусства — хорошо, конечно, но на него и сами галеристы скинутся — им современников «раскручивать» нужно, рынок создавать. Мешать только не надо. А кто Рубенса с Веласкесом в нашей стране «раскрутит»? Кто зрение нации вернет, ослепшей от визуальной рекламной попсы? Но нет здесь никакого противоречия. Не понять ни классического модернизма, ни постмодерна без классики. Искусство — длинная лестница, и до последней площадки не добраться, если между этажами зияют провалы культурной памяти.

Кто сегодня знает, что нашим музеям, нашим «сокровищницам», государство подает нынче только на свет-тепло да на охрану? (О зарплате музейной — ни слова, хранители — люди благородные и влюбленные — и за так согласны.) А текущий во всех смыслах ремонт? А реставрация? А температура с влажностью? А выставочные проекты (рамы, витрины, страховка, рекламные плакаты по городу)? А самое святое — книги, каталоги, научные издания, чтобы «сокровища» наши дальше изучать? Нет числа этим проблемам. Да и залы музеев — только фасад.

Во всем мире музей — это прежде всего хранилище. От 5 до 10 процентов большинства мировых музейных коллекций — в постоянной экспозиции, остальное и главное — фонды. А вот в каком состоянии там экспонаты — главный показатель цивилизованности страны.

Новый Музей — звучит благородно, но сначала давайте освоим, наконец, не «по остаточному принципу», давайте покажем на современном уровне (чтобы у интернет-поколения в музейных залах челюсти от скуки не сводило), а иногда и просто спасем то, что у нас уже есть.

Если заявленный музей — музей частных коллекций, то зачем для этого новое здание? Почему не дать новые экспозиционные площади уже сложившимся музеям? Между музейной улицей Терещенковской и Пушкинской существует целый квартал из маловыразительных сарайчиков и флигелей. Если бы создать здесь, напротив университета, музейный комплекс, экспозиции Музея русского искусства и Музея Ханенко выросли бы в несколько раз. И реставраторам бы места хватило, и интернет-центру, и… сколько всего еще мы могли бы предложить, если бы нас кто спросил! Но власти предпочли этот квартал застраивать так называемым элитным жильем — чудовищной архитектурной безвкусицей. Наши крошечные музеи только и успевают отбиваться, отстаивая свои охранные зоны.

Музейщиков упрекают: консервативные вы, замшелые, пыльные, скрываете от народа сокровища, как скупой рыцарь, как Кащей, что «над златом чахнет». А давайте не будем скрывать: организуем всеукраинскую акцию «Музей без границ», вот хотя бы ко Дню музеев. Свернем наши «фасады» и повесим на стены, выложим в витринах, вынесем, как больных детей, прямо на ветхих фондовых стеллажах экспонаты из запасников, такие как есть: без рам, с отбитыми носами, в ссадинах, царапинах и дырах, доставшихся им в ходе их нелегкой многосотлетней истории. И все увидят: не «гниют» они в фондах, не плесневеют, а хранятся годами, законсервированные, чтобы только дальше не портились. А для пущего драматизма еще и по кружке медной под каждым экспонатом поставим: подайте, люди добрые, на реставрацию, кто сколько может.

Скажем прямо — не лучшие все это будут вещи, не «шедевры» с общепринятой точки зрения, лучшие — все-таки в экспозиции. Но кто знает? Может быть, при реставрации и расчистке нас ждут неожиданные открытия? Тысячи таких предметов нуждаются в реставрации, чтобы их не «скрывать от народа», как инвалидов, а показывать и гордиться. Тут не только не «остаточное» финансирование необходимо, но еще многое. Прежде всего — искусные руки сотен реставраторов, не каждому из которых осторожный хранитель сокровище может доверить. И немалые деньги.
И конечно — время. Технологические процессы профессиональной реставрации иногда продолжаются годы. Каждое новое открытие, каждое новое имя — это, с прагматической точки зрения, многократное увеличение стоимости предмета, прирост национального богатства, так сказать. Выясняется, что не совсем это затратное дело — музейная реставрация и наука.

Сегодня, после революции, пожалуй, и доходное. Ведь любопытно всем стало, что же это за страна в центре Европы — такая модная и такая неизвестная? Давайте, думают они там, посмотрим в Интернете, куда бежать, что смотреть, когда туристами приедем. А на сайте Artcyclopedia среди тысяч музеев мира, там, где «Ukraine», только один музей и обозначен — Odessa Museum of Western and Eastern Art. Во всем мире рекламу местным музеям транспортные компании, гостиницы, турбюро делают, любят они музеи, холят и спонсируют. Если президент о музеях еще раз скажет, может, и у нас так будет?

Не знаю, как эти горькие размышления звучат «со стороны», может, и сквозит в них многолетняя обида: вот, ваши свежесобранные, отреставрированные коллекции в новом идеальном хранилище окажутся за все те же считанные деньги налогоплательщика, а «наши» (не наши, конечно, — народные) столетиями подлинного государственного попечения не дождутся. Богдан Иванович Ханенко, основатель нашего музея, тоже начинал как частный коллекционер, но мыслил как истинный государственный деятель. Когда он завещанием своим дарил коллекцию (и особняк! и библиотеку!) городу, то прибавил к этому драгоценному подарку и огромный личный доходный дом (Терещенковская № 13) — на содержание музея. Знал Богдан Иванович по собственному опыту, что содержание музея — дорогое для мэрии удовольствие. Не предвидел только, что через несколько месяцев после его смерти грянет «бессмысленный и беспощадный» октябрь 17-го года и все дореволюционные нотариальные акты окажутся недействительными. Если бы не это — не знал бы наш музей горя и сегодня: дом-то доходный, на века строился, вот он и по сей день стоит — элитное жилье в центре Киева.

А ведь и впрямь благородно звучит — Новый Музей. Лувр, говорите? Эрмитаж? Посмотрели бы вы, какие там реставрационные центры, какие рентген-аппараты, электронные микроскопы, компьютерные программы, сколько сотен специалистов, какие выставки, каталоги, библиотеки! Да, создание «сверхновой» звезды не в три миллиарда выльется и не в три года, если все правильно делать (а зачем иначе?).

Собрать бы для начала общественный форум, интеллигенцию, тех, кто действительно ходит в музеи, а не только тех, кто был когда-то, в школе еще, или кому «сверху видно все». Спросите у музейщиков, наконец: срочно ли вам новый музей нужен? Или «текущие» проблемы сначала решим? Ведь когда обсуждаются финансовые вопросы — зовут финансистов, экономические — с экономистами консультируются, о музее логично спросить у музейщиков. Главный архитектор города Рима на встрече с киевской интеллигенцией когда-то сказал: «Нет, не реставрируем мы Колизей до основания, не возводим заново храмы Форума, не такой Рим богатый город...» Строить ли Михайловский Златоверхий Новодел, Успенский Муляж или гипотетическую Десятинную Новостройку — традиционно решалось «наверху». И деньги находились.

Давайте один раз, для разнообразия, попробуем «снизу», из глубины, так сказать, de profundis.