Триумф во весь голос. Одесский бас Александр Цымбалюк завоевал золото на конкурсе Чайковского, а позже поддержал Кличко на ринге

То, что Украина славна голосами — известно всем. Кроме ТВ-каналов, которые пропагандируют безголосицу. Вот и недавняя радостная весть с конкурса Чайковского: наш Александр Цымбалюк, бас из Одессы, стал золотым призером престижного форума. Сегодня его график насыщенный: Одесса, Москва... На днях — Кельн, где Владимир исполнил гимн Украины перед началом боксерского матча Владимира Кличко — Лаймона Брюстера. В своем первом эксклюзивном интервью специально для «ЗН» Владимир Цымбалюк поведал о педагогах, конкурсных впечатлениях, западных ангажементах и… гимне на ринге.

Одесса, обыкновенное чудо

— Александр, разумеется, всех интересует, «откуда он взялся такой», с чего вы начинали, откуда старт?

— Ничего особенного, наверное, о себе не расскажу… Все достаточно прозаично. Родился в Одессе. С четырех лет начал заниматься музыкой. Играл на фортепиано. Потом увлекся живописью. Но в подростковом возрасте музыкальные привязанности все же перевесили. И я поступил в музыкальное училище по классу ударных инструментов: ксилофон, барабаны… А когда закончил, возникла дилемма: либо армия, либо консерватория. Барабанщиком я быть не захотел. Живопись перешла в категорию любительских занятий. Хотя у меня бывали даже небольшие выставки. А еще в училище я пел в хоре. Брал уроки вокала. Потом и возникла рискованная мысль: а попробую-ка поступить на вокальный факультет! Когда есть большое желание, то иногда происходят чудеса. В данном случае и произошло обыкновенное чудо.

— Почти как в произведении Шварца?

— В какой-то степени… Я занимался с педагогами, серьезно готовился. И поступил.

— Сразу к Навротскому?

— Да. На кафедре распределяли нагрузку. И я попал к Василию Всеволодовичу Навротскому. А дальше... На первом курсе стал участником конкурса «Новые имена» — уже в Киеве. Профессор Галина Анатольевна Поливанова тоже помогла мне раскрыть в себе какие-то качества, помогла понять, что у меня получается. Правда, когда я еще учился, не до конца верил, что это мое. И даже порою несерьезно относился к занятиям. Потом получил премию в Карловых Варах в Чехии. Затем — в Словакии в Трнаве. На конкурсе Алчевского в Харькове... Год назад была первая премия на конкурсе Елены Образцовой. Этой весной получил в Италии первую премию на одном из конкурсов. Когда закончил консерваторию и поступил в аспирантуру, вскоре уехал в Гамбург...

— Искать музыкальное счастье в Германии?

— Просто оттуда пришло предложение. Правда, до этого я и раньше пел на юге Германии — исполнял украинские народные песни, участвовал в благотворительных акциях с фольклорным ансамблем «Збиранка». Ездили два года и выступали в кирхах, домах престарелых, больницах, школах... Представьте, именно в этих поездках почерпнул много полезного для себя. Бас Паата Бурчуладзе предложил мою кандидатуру Гамбургской опере, поскольку театр тогда искал молодого баса.

— А кто вам помогал готовить программу на конкурс имени Чайковского?

— Огромная роль в этом Людмилы Ильиничны Ивановой — жены Евгения Николаевича Иванова, безусловно, Василия Всеволодовича Навротского, он профессор Одесской консерватории и мой педагог. Он продолжает традиции своего учителя — покойного Иванова. И еще помогала Татьяна Петровна Кнышова — заслуженная артистка Украины, концертмейстер. Она аккомпанировала мне и на конкурсе в Москве.

Традиции одесской вокальной школы общеизвестны. Может, они и претерпевают незначительные изменения, но есть база. Есть настрой. А это достаточно веско и ценно, чтобы школу сохранять. Есть в одесской вокальной школе и особая техника, и умение создавать энергетические посылы. Но как теоретически определить основы одесской вокальной школы? Я бы не взял на себя такую миссию. Просто нужно общаться с педагогами, слушать записи... И тогда — возможен результат.

«Кличко был тоже для меня поддержкой»

— Действительно, хороших голосов одесская консерватория дала немало... А в чем, на ваш взгляд, различия отечественного и западного оперных ангажементов?

— Западный стиль работает на «отжим». Это индустрия постоянного максимального получения от тебя всего того, что ты умеешь и можешь. У нас с артистом возятся, постоянно дают советы, подучивают, переживают, болеют. А там — каждый сам по себе. Как в джунглях. И потом — большая разница в финансах. На оперные постановки в том же Гамбурге тратят огромные средства. На спектакли приглашаются известные солисты, режиссеры. Это ведь всегда поднимает престиж театра.

— Кто чаще финансирует такие оперные проекты в том же Гамбурге? Государство?

— Нет, конечно. Государство не потянет финансирование театра. И в этом деле принимает участие очень много частных структур.

— А как у вас складываются взаимоотношения с новым дирижер-интендантом Гамбургской оперы, которая недавно сменила Инго Метцмахера, работавшего там с 1997 по 2005 год и возглавлявшего оперу и симфонический оркестр Гамбурга?

— Симона Янг — дирижер и концертирующая пианистка — приехала в Германию из Австралии. Ее долго уговаривали занять пост интенданта, поскольку она очень работоспособна, деятельна. Едва ли не ночует в театре. И концерты дает, и в театре стало больше премьер. К нам зачастили звезды. Я вот пел недавно с Эдитой Груберовой, Роберто Скандьюцци, Хосе Кура. Познакомился с Пласидо Доминго. Много наших исполнителей были заняты в спектаклях гамбургского театра: Елена Заремба, Ольга Романько, гастролировали несколько теноров.

— Как вы для себя определяете миссии дирижера и режиссера в оперном театре вообще и в определенной постановке в частности?

— Они неразрывны, они дополняют друг друга, помогают, взаимодействуют. Режиссер делает то, что мы видим на сцене, а дирижер — то, что слышим.

— Сейчас многие западные оперные проекты движутся по линии модернистской стилистики: приближенное к естественному освещение, малое и условное количество декораций и реквизита, певцы поют, порою стоя спиной к залу... Но и наша традиция романтического оперного театра пока в силе. Как вы оцениваете эти параллельные тенденции?

— Однозначно позитивно. Оценивать обе тенденции негативно — и неловко, и неразумно, и неуклюже. Эксперименты, поиски новых средств сценической выразительности — не только идей режиссера — конечно, не всегда бывают удачны. Я сам участвовал в разных экспериментальных проектах, которые были впоследствии закрыты. Но есть и такие, сценическая жизнь которых успешно продолжается. Уверен: в оперном искусстве нельзя все воспринимать буквально, натуралистично. Не нужно и слишком далеко уходить в эксперименте. Должна быть золотая середина. Синтез. Наш славянский театр, конечно, предполагает духовность, приподнятую эмоциональность. И нередко западные исполнители с ноткой зависти, что ли, говорят: вот, мол, сколько у вас эмоций!

— А вот вы сдерживали эмоции или, наоборот, не скупились на них, когда исполняли гимн Украины в Германии?

— Представьте... Я — в Москве. Тяжелейший конкурс. Устал психологически. И голос устал. Неожиданно звонок: не желаете ли исполнить гимн на матче знаменитых боксеров в Кельне? Я без раздумий соглашаюсь! Это и приятно, и престижно. Ни о каких деньгах не могло быть и речи, ведь это в первую очередь мощная реклама для меня. Надеялся, что это будет и моральной поддержкой с моей стороны Владимиру Кличко. Да и для меня он тоже был вроде поддержки. Правда, сыграла свою роль разница часовых поясов: я пел в три часа ночи по московскому времени. И перед этим выступлением очень расстроился, поскольку мониторы перестали работать. Или специально так сделали? Потом выяснилось, что петь нужно а капелла. Когда стоишь на высоте десять метров над землей и видишь 20 тысяч народа в зале, потому что идет трансляция на 109 стран мира, то осознаешь огромную ответственность... Тут даже один куплет спеть не просто...

«Пока работаю на будущее»

— Александр, конкурс Чайковского позади. А что впереди — в творческом плане?

— Вскоре лечу в Италию, где будет мастер-класс. И фестиваль, в котором будут принимать участие такие знаменитые певцы, как Вериано Лукетти, Миета Зигеле. Еще — Питер, где под эгидой Елены Образцовой состоится открытие ее конкурса оперных исполнителей. Буду петь Россини и Рахманинова... А затем — Гамбург, где кипит работа: сразу ныряю в оперу «Билли Бад». Это модерновая постановка Бенджамена Бриттена. Еще было недавно прослушивание в Испании...

— Если позволите, о материальном аспекте вопроса... Вы довольны этой «стороной медали» при видимой нынешней восребованности?

— Пока работаю скорее на будущее. И голос мой еще не полностью сформировался. Поскольку становление басов происходит к 40 годам. Берусь не за все партии, чтобы не «сломать» вокал…