СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО ВЫ ЕСТЬ...

Слова, вынесенные в заглавие, можно прочитать в книге отзывов зрителей. Как и вот эти: «Как хорошо, что в Киеве не все заняты торговлей и рулеткой... Есть люди!», подписываюсь под этими словами и я, автор этих заметок. И вот еще. Когда закончился спектакль, который познакомил с песенным творчеством Беранже, поднялась женщина средних лет, и она, врач Мария Клименко, заявила: душа радуется, не все захвачены миром бизнеса, значит, не все потеряно. Кричит, стучится в двери революционное обновление человеческого в человеке. На этот раз через двери кафе-театра «Колесо».

...Восемь лет тому в День Киева родился удивительный, полюбившийся не только столичному зрителю театр. Это было время, когда один за другим возникали театральные коллективы, формировавшиеся вокруг незаурядной творческой личности. За первыми энтузиастами (из них сохранился «Театр на Подоле») на второй волне появился кафе-театр «Колесо». Появился не по назначению, а по призванию. Она, возглавившая театр, Ирина Клищевская, знала, чего хотела, сумела заразить своим хотением остальных. Сценический опыт был не слишком обильным, но достаточно красноречивым. Под одну крышу собрались дерзающие, не отступающие перед очевидностью серьезного риска. Условия жесткой творческой конкуренции не обещали тихой жизни по установившемуся сверху порядку. Одно было ясно - им представлено поле боя для творческих инициатив и свободной борьбы за зрителя. Гамлетовское «Быть? Или не быть?» возникало неумолимо едва ли не каждый день.

Подводные рифы - будто режиссерские изыски самовыражения, будто погоняя (кто кого?) за сенсационным показом эротических сцен, эмоционально возбуждающих зрителя, - все это счастливо объезжало «Колесо», да еще с таким соблазнительным «прицепом», как кафе. Театр стремительно катился вперед, прокладывая себе дорогу, обретая неповторимые интонации. Так сразу же заявил о себе уютный домик на Андреевском спуске № 8, где в двух комнатах расположились и кафе, и зрительный зал на втором этаже на 60 человек.

Хорошо помню один из его первых спектаклей - «Триптих для двоих» С.Злотникова. Театр откровенно заявляет - это размышление. Клищевская и как постановщик, и исполнительница главной роли обращается к зрителю с самым сокровенным. Разговор становится диалогом, находит отзвук в зале. Три женщины - три судьбы (исполнительница одна). С годами спектакль утратил свою первозданность, трепетность, он, естественно, требует обновления, новой сценической редакции. Но тогда он был волнующим голосом от имени коллектива. Ясность не вела к ограниченности, убежденность ни разу не превращалась в заведомость, прямота не имела ничего общего с прямолинейностью и внутренней бедностью. Каждая из трех женщин Клищевской возникала из множества реальных нитей действительности и каждая требовала особой настроенности всего сложного психологического аппарата актера. А общее в разных характерах, созданных актрисой и ее партнером, было программным - отказ от всяческой театральности.

С такой нешумной пьесой начал свою жизнь театр «Колесо». Не исключено и то, что сами эти театральные основы будущего театра сформировались позднее. А тогда Клищевская и иже с нею просто пытались создать такой спектакль, который отвечал бы их потребностям. Но одно было необходимо и предусмотрено, что это должен был быть театр единомышленников в точном значении этого слова.

Мне жаль, что с афиши исчезло такое название, как «Человеческий голос» Ж.Кокто с тонкой и талантливой актерской работой В.Щуревской. Именно в этом спектакле противоборство двух полярных взглядов на жизнь, двух ее враждебных начал и составляло основной драматический конфликт. Этот конфликт как нельзя лучше выражал этическое направление художественного поиска Клищевской, и ее самой, и тех, кого избирательно приглашала на постановку. Позднее В.Щуревская в «Чинзано» сыграла трагедию женского одиночества, в «Лике» - человека, который наступил на горло собственной песне. Она сумела перейти на уровень важных проблем. По линии укрупнения событий, характера шла она в «Человеческом голосе», утверждая величие любви. Становилось ясно - театр «Колесо», серьезный, глубоко психологический, создан не для того, чтобы развлекать, а влиять на ум и чувства зрителей.

Хорошо, что ты есть, кафе-театр «Колесо», ибо мало создать, надо еще и сохранить его как художественное целое. И это случилось, и не радоваться этому нельзя. С годами он набирает силы и своеобразия. Ну вот, хотя бы кафе. Это, конечно же, не прицеп, как я, возможно, и не точно выразилась, а его неотъемлемая часть, как форма работы. Группа актеров вместе с художественным руководителем съездила в Париж, наследовала опыт работы, посетив кафе-театр на Монмартре, творчески развивая его принципы демократического общения со зрителем. Из бара вечно зеленого (таков дизайн) бармен Олег подает чашечку кофе, знаменитого капуччино, искусно преподнесенные своего производства сладости. Однако, суть в ином. Даже эстрады нет, а просто между столиками разыгрываются некоторые спектакли, к примеру захватывающие «Вечорницы». Опыт работы над этим спектаклем, как и о Беранже, несомненно должен быть продолжен.

Может, самой большой заслугой этого кафе-театра является появление бардов, осуществляющих смысловую и интонационную связь со спектаклем, который потом покажут в зале второго этажа, создают концепцию камерных театров. Отдельно хочу сказать об Ирине Карпинос - актриса, поэтесса, журналистка, она поет с гитарой в руках ею же написанные песни. Бард, она входит в спектакль, его ткань. Так было на представлении «Добрый вечер, дорогой?!» («Скамейка» А.Гельмана). Она поет о том, что руки, протянутые друг к другу, должны привести к встрече. И мы начинаем лучше понимать героя А.Фуртаса - не пропойный он человек, а страдающий, ищущий друга, руку, на которую можно опереться. По-граждански мужественно звучит спектакль с таким названием «Добрый вечер, дорогой?!». Как и песня, он подчеркивает исключительную подлинность человеческого существования, актерского - сквозь безалаберность, внешнюю разболтанность проступает обостренное осознание того, как пусто он жил до сих пор... В знаке вопроса, как и в знаке вопросительном, в заглавии уже нет потребности. А объявленный в программке «незавершенный сюжет» обретает завершенность. Начавшаяся в песне барда тема, открытая актером, стала и в дальнейшем развиваться им в его барабанщике или в его же Пиньоне.

...Меня всегда притягивали люди с искрой. Под «искрой» подразумеваю то, что ремесленника делает художником. Люди с искрой постигают часто неожиданно и неисповедимым путем суть вещей. Жить без искры спокойнее, чем с искрой. Вот с таким человеком с искрой я повстречалась в «Колесе». Имею в виду не только лишь Клищевскую, а и ее коллег, всех без исключения, 16 человек. В наши сложные времена разброда и неурядиц я повстречала людей, для которых театр - дом родной, семья, содружество, живущее на одном дыхании, исповедующее одни и те же идеалы. Задаюсь вопросом - что дала Ирина своему театру? Думаю, не больше не меньше как самое себя. Она придала театру свое беспокойство, поиск, страсть к эксперименту. Она и в жизни, и в спектаклях размышляет, сомневается, смеется, иронизирует и очень много видит. Подобным беспокойством заражает всех окружающих.

Посмотрела спектакль за спектаклем и раздумываю о работе постановщиков. Мысль не новая, но от этого не менее грустная. После писателя остаются книги, скульпторы будут долго жить своей каменной жизнью, хорошая песня пойдет в народ и проживет там десятилетия, очень долгой может быть и жизнь художественных полотен. А хорошая постановка? Пришла, пожила и исчезла. Возможно, из этих соображений Клищевская не любит расставаться со своими «детищами». Она смело рискует и дерется за свою правду. Хотя не ею поставлен Достоевский, но вернуть на сцену, считает первоочередной задачей. Она не только защищает свои взгляды, она бросается в атаку, а с нею молодежь - все как один. Поэтому молодо и в то же время мудро их искусство. Даже в спектаклях, проникнутых комедийной стихией, ощущается сильный заряд социальной трагедии, например в «Шантрапе». Не походя, не вскользь говорит о серьезном, не ограничивается развлекательной функцией. Поэтому не обкрадывает себя, не ограничивает действенную мощь искусства.

Для того чтобы двигаться, мало было идти далее, надо было услышать в воздухе и воспроизвести на сцене другие, по сравнению со вчерашними мелодии. Надо было выйти за пределы своего материала и с ними поднимать новые пласты жизни. Должно было прийти и новое режиссерское снаряжение. И оно пришло. Вспомним новую премьеру вновь ими «открытой» старой пьесы П.Кальдерона. Как никогда, тут действовал сообща весь постановочный коллектив - научился укрощать ограниченное сценическое пространство, а что и говорить о блистательном дуэте В.Бойко и В.Лялько. Они продемонстрировали умение овладения высокой классикой.

Мне кажется, что Клищевская относится к числу художников, всегда склонных аналитически проверять сделанное ранее, понимая, что первоначальные достижения, если на них задержаться, могут себя исчерпать. Удача театра в верности главным и уже проверенным принципам. Со временем обогащается режиссерская палитра, играют на русском и украинском языках, овладевают французским. Не все и бесспорно. Можно спорить или не соглашаться с решением пьесы О.Юрьева «Мириам». Можно подумать о том, что актеры готовы и жаждут играть высокую классику, что как не об этом говорят и Достоевский, и Кальдерон. Следует еще и подумать о расширении возможностей кафе, тут можно знакомить с новым актером (устраивать бенефисы), новыми формами драматургии, овладевая их малыми формами...

Все вместе спектакли кафе-театра «Колесо» свидетельствуют об естественном продолжении поисков, о беспокойстве театра за свое будущее. Люблю и уважаю ваш цельный актерский ансамбль, который сложился из маленьких диамантов персонажей многофигурной композиции репертуарной афиши.