«СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА» МИХАЭЛЯ ГЕНЗЕЛЯ

В Национальной опере Украины возобновлена комическая опера Модеста Мусоргского «Сорочинская ярмарка». Это одна из многих опер, написанных по мотивам гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

История создания, редактирования и сценических воплощений «Сорочинской ярмарки» сложна. Идея оперы возникла в 1874 году. К 1877 году либретто было готово, но работа двигалась медленно. Во-первых, параллельно создавалась «Хованщина», во-вторых, Мусоргский все время сомневался — сможет ли он овладеть украинским речитативом. В-третьих, композитора постигла болезнь, которая привела его к преждевременной смерти в 42 года. «Сорочинка», как и «Хованщина», осталась незавершенной.

Когда в печати появились отрывки из «Сорочинской ярмарки», оперой одновременно заинтересовались К.Лядов, Ю.Сахновский и В.Каратыгин. Все трое пытались ее завершить. В результате при первых постановках критика отмечала «разношерстность», отсутствие цельности спектакля. Причин тому было много: несочиненные музыкальные фрагменты исполнялись в виде разговорных диалогов; в некоторых музыкальных сценах ощущалась явная неоконченность; редакции, напластовываясь одна на другую, носили смешанный характер оркестровки; многих критиков смущало двуязычие спектакля (использование «российского» и «малороссийского» наречий).

В 1931 году В.Шебалиным была сделана еще одна редакция. Опера впервые прозвучала без разговорных диалогов. В Киеве «Сорочинская ярмарка» была поставлена в 1992 году (дирижер-постановщик — Руслан Дорожевский, режиссер-постановщик — Дмитрий Гнатюк).

Сегодня свою сценическую версию в Национальной опере Украины представил немецкий режиссер Михаэль Гензель. Получив образование в Вене, он был ассистентом Герберта фон Караяна, работал вместе со знаменитыми режиссерами — Гарри Купфером, Михаэлем Хампе, Вилли Декером, Робертом Чилли... В Берлине, Кельне, Будапеште, Софии Гензель ставил не только оперные спектакли, но и драматические. Может, именно поэтому к оперным певцам он относится как к драматическим актерам и максимально добивается общей динамизации спектакля. На репетициях режиссер акцентирует на непосредственности в передаче эмоций и чувств, естественности поведения актеров, большое внимание уделяет общению персонажей на сцене.

Стержнем спектакля является Хивря (народная артистка Украины Валентина Кочур). Героиня двойственна: она и взрывоопасна, «черта лысого оседлает» (по отношению к мужу — гуляке Черевику), и ласкова, заботлива (по отношению к милому — поповичу Афанасию Ивановичу). В диалоге с мужем Хивря—Кочур полностью отвечает своему костюму — зеленой кофте с пришитыми на ней красными колючками (или горьким перцем). Жесты артистки резки, импульсивны, она то и дело бросается на Черевика с кулаками. В вокальной партии — скороговорка, выкрики, резкость. Как только появляется Афанасий Иванович, Хиврю словно подменяют — нежная, добрая, пластичная, грациозная. В интонировании появляется кантилена, певучесть, тембр становится мягким, по интимному тихим.

Выход Афанасия Ивановича (заслуженный артист Украины Николай Хоружий), «уязвленного со стороны крапивы хуже всякого змеевидного злака» уже вызывает смех. Дуэт поповича и Хиври — один из наиболее ярких эпизодов и в опере, и в постановке. Сцена небольшая, но динамичная. Всего за несколько минут Хивря успевает накормить из ложечки Афанасия Ивановича пампушками, пококетничать с ним, улечься на печь, раскрыв объятия. И как раз в этот момент (как обычно бывает в оперной драматургии) в дверь стучит муж. Попович носится по сцене, пытаясь залезть то на печь, то под стол, скороговорочно лепеча «Господи помилуй! Господи помилуй! Господи помилуй!» Для певца — весьма нелегкая задача, ибо темп в этом эпизоде сумасшедший, а надо, чтобы и голос звучал, и слово было понятно, и беготня по сцене состоялась. Н.Хоружий блестяще справился со своей ролью — угловатый, кокетливо-настойчивый, припрыгивающий, запуганный. Его тенор звучит чисто, прозрачно, «целомудренно».

По-новому трактован рассказ Кума о красной свитке. Развернутый монолог ранее проходил в присутствии сидящего хора. Гензель растормошил артистов. Они реагируют на реплики, двигаются по сцене. Также был использован не новый, но эффективный прием: несколько дополнительных Чертей запускаются в зрительный зал. На сцене — крики от призрака «красной свитки», а в зале — от собственного перепуга. Ведь далеко не каждый ожидает внезапного появления чудовища, которое хватает тебя сзади за плечи и громко хрюкает в ухо: «Как дела?»

Требуя от артистов непринужденного поведения на сцене, Гензель учит певцов не смотреть на дирижера. Для этого необходимо большое количество репетиций — прежде всего оркестровых. Партитура Мусоргского — выражение реальной жизни, где каждый персонаж (в том числе и в хоре) — это неповторимый характер со своей интонацией и темпом. Первая сцена ярмарки типична в этом отношении. И уже в ней видно, что репетиций было не достаточно и это сковывает свободу дирижера (заслуженный деятель искусств Александр Барвинский), хора, солистов. Темповые соотношения несогласованны, хоровая масса распадается не на «характеры», а сама по себе. Внутреннее напряжение чувствуется и у солистов. Иногда музыкальная сторона не совпадает с внешней трактовкой образа. А в опере (да еще и на понятном слушателям языке) недопустима одинаковая реакция, когда персонаж радуется и грустит, любит и ненавидит, удивляется и возмущается...

Многое в постановке Дмитрия Гнатюка осталось без изменений. Например, сцена сна Грицька, где использовано симфоническое произведение Мусоргского «Ночь на Лысой горе». Пресса в XIX веке возмущалась «музыкальными перепугами, которые вследствие чрезмерного изобилия начинают производить впечатление «переперепугов». Однако киевская постановка доказывает обратное: оргия при впечатляющем воплощении становится кульминацией оперы. В ней участвуют хор, оркестр и балет — мавки, русалки, черти, монахи (хореография народного артиста Анатолия Шекеры). Введена и Хивря, которая кокетничает с Чернобогом и летает на метле. Причем в прямом смысле слова. Этот полет «под купол» театра вызывает особый ажиотаж у зрителей. В театре всегда хочется прежде всего зрелища, а тем более в наше время. Испорченные неограниченными возможности телевидения, мы желаем, чтобы нас и на спектаклях потрясали трюками, динамичностью и красочностью.