Смех и слезы Виктора Шендеровича

Хотя приезд в Киев известного российского писателя-сатирика и публициста Виктора Шендеровича особенно не афишировался, его творческий вечер прошел с полным аншлагом, несмотря на довольно дорогие билеты и политический кризис. Удивительно, однако о политике в тот вечер и речи не было. Активный общественный деятель России избегал комментариев по поводу украинской политической действительности, аргументируя свою позицию тем, что это внутренние дела украинцев. В Киеве Шендерович презентовал новые книги «Изюм из булки» и «Недодумец».

«Изюм из булки» вобрал в себя добрую сотню новелл, размером от нескольких строк до нескольких страниц. Эдакие ироничные (часто самоироничные), а иногда и саркастические басни из жизни, увиденные самим Шендеровичем или записанные со слов многочисленных друзей и знакомых, впечатляющий список которых честно приведен в конце книги. Но, в отличие от предыдущей мемуаристики Шендеровича, это издание поражает периодом охвата — от самого детства автора вплоть до событий новейшей российской истории. А отдельные воспоминания собеседников вообще из довоенного времени. В конце концов Шендерович не первый, кто писал или пишет в таком стиле. Советская армейская обыденщина с ее беспросветной тупостью и абсурдностью для любого индивидуума, наделенного здравым смыслом, претендует как минимум на отдельный жанр среди писателей поколения, которые эту обыденщину еще застали, а перепев актерских басен после разнообразных «Белых попугаев» и «Золотых гусей» — вообще признак чуть ли не тривиальности.

Тем не менее есть нечто особенное, делающее творчество Шендеровича неповторимым даже тогда, когда он пишет о подобных вещах. Это прежде всего безупречный стиль письма и способность увидеть самое главное — то, что сам Шендерович, собственно, и называет «изюмом» (украинское слово «родзинка» здесь вряд ли уместно). И если для усиления эффекта необходимо подключить творческое воображение, то есть немного переврать, — не беда. Главное — достичь ожидаемого эффекта. В качестве примера такого привирания можно привести историю, рассказанную Шендеровичем в Киеве. Она пока не вошла в книгу, но не исключено, что войдет в многочисленные переиздания. История о том, как российские телевизионщики длительное время не осмеливались поставить в сюжет о киевском Майдане видео, где крупным планом был отснят плакат с надписью «Кучма-Підрахуй», усматривая в этом нецензурщину. Упомянутая басня вызвала смущение у киевской публики, поскольку все знали, что таким эпитетом на всех плакатах награждали не Кучму, а Кивалова. Но для российского читателя, составляющего основную аудиторию Шендеровича, фамилия Кивалова мало о чем говорит, вот и пришлось прибегнуть к небольшой мистификации, которая, впрочем, не меняет сути рассказанного.

Когда автор пишет о современной российской политике в «Изюме», он остается добродушно-ироничным. Зато две другие книги — «Монолог с властью» и «Недодумец» — поражают безжалостным желчным сарказмом, который, впрочем, адекватен великодержавно-чекистскому маразму, господствующему в российском политическом «реале». Но если у Шендеровича в изобличении «путинского» режима иногда и отказывает чувство меры, то никогда — чувство стиля. По-видимому, в этом и заключается феномен его публицистики.

Банально утверждать, что политика — дело циничное. И не только в России, но и во всем мире (разным бывает лишь уровень этого цинизма). Поэтому более-менее циничными становятся все, хоть в какой-то мере к ней причастные. И это касается не только политиков, но и экспертов, и журналистов. Ежедневно им приходится слышать большое количество неправды или откровенной глупости и — из-за специфики профессии — ретранслировать все это остальным. Поэтому у многих представителей цеха значительно занижается порог восприятия. И вместо того чтобы возмутиться, например, фактом политической измены, вся политтусовка за кофе живо обсуждает, «кто за этим стоит». Зато Шендерович с его театральным образованием и врожденной интеллигентностью — благодарение судьбе — в свое время оказался на канале НТВ, где не из книг узнал о всех деталях «реальной политики», однако на подсознательном уровне всем своим нутром отказывался играть по установленным правилам. Разгон НТВ, а позже крах других телепроектов, в которых ему пришлось работать, только усилили в нем это ощущение. И вещи, большинством его коллег воспринимавшиеся как очевидные, неотвратимые, хотя и не совсем приятные, наталкиваясь на патологически обостренное чувство справедливости Шендеровича, выходили из-под его клавиатуры с убийственными, но невообразимо точными характеристиками невеселой российской действительности.

В почти 500-страничный «Монолог с властью» вошли тексты его еженедельных радиопрограмм «Плавленый сырок» на радио «Эхо Москвы». Эти смешные, на первый взгляд, хроники являются чуть ли не самым лучшим диагнозом путинской России и свидетельствуют об уровне гражданских прав и свобод в ней лучше всяческих резолюции и заявлений лидеров G8.

Однако и сам Шендерович осознает то, что круг его читателей и единомышленников узок, хотя непременно делает акцент на его «качестве». Как аргумент он всегда приводит пример диссидентов, во времена наиболее махровой и, как казалось тогда, вечной советчины, приближавших ее крах. И хотя чуть ли не в каждом тексте автор предрекает скорый конец явления, которое в России деликатно принято называть «управляемой демократией», между строчками читается, что Шендерович и сам мало верит в возможность этого в ближайшей перспективе. Отсюда и изменение тональности Шендеровича-публициста. Наконец, его ранние «Куклы» — эта тоже политическая сатира, за которую, кстати, против автора даже открыли маразматическое уголовное дело. Но в той сатире было больше незлопыхательского хулиганства, эдакого мальчишеского куража, удовлетворения от собственных острот, образов и параллелей. Но не было всеобъемлющего отчаяния, как раз и являющегося главной составляющей ядовитости его текстов.

И если клеймя бюрократически-гэбистский российский государственный аппарат Шендерович безжалостен, то когда речь идет об отечественной интеллигенции, активно или пассивно обслуживающей интересы правящего режима, — то здесь у писателя больше преобладает печальная ирония. Шендерович прекрасно понимает, что многим его коллегам для самореализации не хватает не только системного блока и монитора, а нужны средства, помещения, разрешения. Потому автор осторожно подбирает слова, когда пишет о вступлении в «Единую Россию» Михаила Державина или Константина Райкина, или выдвижение Путина в почетного гражданина Петербурга, поддержанное, в том числе, и Алисой Фрейндлих. Хотя с лихвой компенсирует себе эту сдержанность в публичных полемиках со своими коллегами-журналистами, особенно с теми, кого еще недавно считал друзьями и соратниками, например, с Евгением Киселевым, Леонидом Парфеновым и другими.

Вообще, читая публицистику Шендеровича, чувствуешь сугубо профессиональную зависть по причине наличия такого благодатного материала для политической сатиры, которого в России более чем достаточно — остается только нагнуться и поднять. И дело даже не в клоуне Жириновском, последнего, кстати, Шендерович не очень-то часто и вспоминает: мелкая фигура. Дело в другой, на первый взгляд, серьезной публике: от депутатов Госдумы, губернаторов, силовиков и до высочайшей президентской персоны, которые, уверенные в своей правоте и безответственности, постепенно скатываются в маразм, какого не было в Украине даже во времена развитого «кучмизма». Но одного лишь этого материала, даже помноженного на талант мастера, бесспорно, мало. Опыт украинских «Великих перегонів» или того же российского проекта «Владимир Владимирович ТМ» свидетельствует, что как только политическая сатира начинает обслуживать определенные политические силы, она перестает быть смешной. Поскольку, как по этому поводу шутит сам Шендерович, «слюноотделение мешает дикции».