СЛУЧАЙ С ГОЛЬДШТЕЙНОМ

Заслуженный деятель искусств, лауреат, документалист, замечательный оператор и режиссер Израиль Гольдштейн постоянно живет и работает на Киевской студии хроникально-документальных фильмов. Десятилетиями - он приходил ровно в 9 на студию - и все знали, что хроника нормально функционирует с его приходом. Остальную часть времени он проводил в своей квартире. Жилой дом находится тоже на студии. Здесь он живет и думает, и страдает. О чем? Конечно, о кино.

Гольдштейн - старый киношник, документалист. Ему 80 лет. Оператор хроники должен быть сильным и спокойным, выносливым, держать камеру (тяжелую и неудобную), чтобы она не дрогнула в разнообразных экспедициях и оперативных съемках, на парадах - задача, тысячекратно выполняемая Гольдштейном. Он многое успел повидать за свою жизнь, понять и зафиксировать на кинопленку. Мастерски. До войны, во время, после. И до сегодняшнего дня.

Гольдштейн - фронтовой оператор. Он был в окопах Сталинграда и снимал все сражение. Значит, если и через 100 лет при слове «Сталинград» захотят потомки увидеть, как именно совершалась битва, - обязательными и бессменными будут и кадры И.Гольдштейна. Он до Победы шел с войсками. Он снимал освобождение Украины. И многие его съемки есть в фильмах А.Довженко.

Впоследствии Гольдштейн как режиссер снимает много актуальных и человечных документальных фильмов про нашу с вами жизнь, сделанных без прикрас, но с гражданским чувством и волей к правде и свободе.

Нормально живет писатель, когда пишет, художник - когда рисует, кинематографист - пока снимает. Наступили новые времена. На погибель всему нашему кино, документальному - в частности. Остановились студии, а хроника, документальные фильмы оказались ненужными.

Еще более гулко зазвучала в пустых коридорах «хроники» палка Гольдштейна. Все тяжелее на нее опираясь, он еще мог устроить такой «шорох» и у начальства, и на бурных конференциях Союза кинематографистов, и даже на уличных демонстрациях протестующих киношников. Но кино все равно пропадало, и это, вместе с эхом прошедших репортерских дорог, стало сказываться на здоровье.

Подводила нога. Разрушающийся тазобедренный сустав не позволял сделать ни шага, ни движения без боли, становящейся постоянной. Гольдштейн все равно ходил, работал или просто стоял с палкой у дверей своего дома. Потом он перестал ходить и пересел дома в коляску. День и ночь боль не давала жить.

Нормальная смена кадров в жизни превратилась в какой-то глупейший и безвыходный стоп-кадр. К чему сочувствие, если требовалось какое-то спасительное действие. Или - конец фильма.

- Задача была двуединой - говорит кинодраматург, сделавший с И.Гольдштейном почти три десятка фильмов, секретарь Союза кинематографистов Украины Владлен Кузнецов, - уговорить врачей сделать 80-летнему человеку сложную операцию по замене тазобедренного сустава внутренним искусственным протезом (мы видели такой протез на одной международной медвыставке). Нам удалось с киношной настойчивостью взять согласие на рискованную операцию в институте травматологии и ортопедии.

Решение второй половины дела было нелегче: требовалось собрать деньги в сумме примерно $4 тыс. на проведение операции и лечение. Ну кто сейчас помогает кинематографу и кинематографистам - никто!.. Деньги собрали свои: наш беспечный, выдающийся и весьма небогатый режиссер-мультипликатор Давид Черкасский, узнав в чем дело, просто вынул из кармана свои заработанные на рекламе деньги (на съемки своих фильмов у него ничего нет). Решающую сумму выделил генеральный продюсер студии «1+1» Александр Роднянский (еще дед которого работал на «хронике» с Гольдштейном). Из тощего кинофонда кое-что наскребла зам.министра культуры Анна Чмиль. Немного помог профсоюз работников культуры.

Рисковали и проявили все свое искусство при сложнейшей операции (недавно такое перенесли Сергей Михалков и Маомар Каддафи - нам бы их возможности) директор института Г.Галько, зав.отделением, оперирующий профессор О.Рыбачук, шеф-хирург Кукуруза Л.Н., поликлинический консультант Е.Шадрина.

И операция оператора прошла очень успешно! Сустав заменен, приживается и человек выдающегося жизнелюбия и бешенной энергии И.Гольдштейн выписывается из больницы и будет жить и ходить дальше! И есть уже договоренность со своим постоянным сценаристом В.Кузнецовым о будущей работе. Еще поснимаем!..

...Прошло немного времени, свершилось медицинское чудо и прооперированный ветеран кино вернулся в свой дом на киностудии.

- Израиль Цалевич, я недавно узнал и осознал, что множество нынешних детей и даже подростков никогда, ни разу в своей жизни не были в кинотеатре и не смотрели кино. Так что вы оказались правы и в смысле названия своего фильма «Прощай, кино»?

- Для меня это не новость. Ребята родились и растут во времена, когда есть телек. И этот телек им заменяет все: кино, театр, музеи, литературу, чтение. Мы теряем или уже потеряли культуру целого поколения, в том числе и кинокультуру.

- Так что же мы будем оплакивать замечательный кинематограф, на смену которому пришел телемонстр, необходимый людям не меньше, чем хлеб?..

- Глупо отрицать пришествие ТВ. Но я с вами не согласен в другом. Кинематограф, так же, как и театр, искусство храмовое, искусство, рассчитанное на восприятие аудиторией. Вот что-то произошло на экране, и в зале восклицают «Ах!» или смеются - все вокруг, вместе с вами. А когда сидит перед телевизором человек в тапочках, пьет чай, подчитывая газету, то он и «Ах!» не говорит. Я не против ТВ. Но это разные виды искусства. И великий Феллини, который влез 2-3 фильмами в это телевидение, потом говорил: телевизор - это предмет мебели, а не искусства. И всему причиной - восприятие. И если речь идет о настоящем искусстве...

- К настоящему искусству уже столетие относится документальное кино. Забываем, что ведь кинематограф начинался с документального фильма «Прибытие поезда». А документалист Дзига Вертов создавал язык кино не в меньшей мере, чем Сергей Эйзенштейн...

Но в наши дни и на наших глазах совершается трагедия посильнее даже разрушения киноискусства, культуры, нищеты. Потеря зримой памяти о прошедшем из-за гибели документалистики. Как же происходит потеря памяти?

- Конечно, потомки заинтересуются рассказами очевидцев - кто видел и снимал. Тогда. А для будущего - сегодня. Документального кинематографа - все меньше. Меня не покидает мысль о том, что кто-то в этом заинтересован. В том, чтобы не фиксировать события, скажем, последних десяти лет у нас в Украине. И чтобы потомки этого не увидели и делали какие-то другие выводы. О своих отцах. И событиях. Значит, правда и в будущем не понадобится.

- Давайте вспомним, как раньше велась кинолетопись. Какой была система хроники, кинодокументалистики в Украине сравнительно недавно.

- Наша студия хроникально-документальных фильмов имела материальные и творческие возможности, чтобы производить 72 киножурнала в год. От республиканского главного журнала до «Пионерии». Только журналов! Кинопериодики. У нас было 8 корреспондентских пунктов по всей Украине. Все эти километры киносвидетельств сохранились, к счастью, в нашем центральном архиве.

- Израиль Цалевич, мы прекрасно знаем, что это были не только кинодокументы, но и «боевая наступательная агитация и пропаганда»?

- Конечно, надо быть честными людьми. Засилье вранья не обошло и кинохронику. И у нас были мастера давать такую «счастливую жизнь», что дальше некуда. И наш «дорогой Иосиф Виссарионович», который не выезжал из Кремля, каждую неделю смотрел игровой фильм и обязательно программу документальных фильмов. Что вы хотите?! Смотрите люди, как живут. Какие достижения!..

- С наступлением эры телевидения и разгромом кинодокументалистики угроза потери визуальной памяти отсутствует?

- Нет, присутствует. Почему? Глупо, защищая кинодокументалистику, посягать на феноменальные преимущества информационного ТВ: репортажи, сиюминутные трансляции, громадный объем новостийных программ. Но! Если мы имеем сегодня кинопленки, которые были сняты 100 лет тому назад, и сегодня смотрим, то самые совершенные видеокамеры и видеопленки технически не в состоянии сохранить изображение (особенно по цвету, контрастности) даже и в четверть векового срока.

Еще одно. Вот мы на войне сняли 3,5 (три с половиной миллиона метра пленки). Нам повезло, что нашлись в Москве люди, которые поняли бесценность этих киноматериалов. И было создано специальное кинохранилище. Со временем обнаружилось, что эти пленки имеют свойство самовозгораться (в мире происходили грандиозные пожары и гибель материала). И было принято еще одно замечательное решение: перепечатать все 3,5 миллиона фронтовой кинопленки на негорючую основу. Значит, люди смотрят и будут смотреть кадры - какой была война.

- Как же в наши смутные времена распределить обязанности и возможности между телевидением и кинодокументалистикой?

- Каждый должен заниматься своим делом - без всякой конкуренции. ТВ должно использовать свое преимущество в немедленной и яркой информации с мест событий. Для документального же кино необходимо оставить только одну ипостась - человека! Когда возродится документальное кино, углубленное и неторопливое, - мы с его помощью вновь увидим прекрасные черты людей, ужасы преступлений, события, оставляющие след. Запечатленное время.

- А как же кинолетопись, киносвидетельства на века?..

- Кстати, до прошлого года нашей студии хроникально-документальных фильмов давали возможность и средства на создание киножурнала «Украина сегодня». Он широко не тиражировался, но сдавался в архив на хранение. К сожалению, в этом году журнал не снимается. Нет денег. Закрыты все наши корпункты.

- А сколько денег хватило бы на поддержание хотя бы минимальной кинолетописи?

- Хватило бы денег за один проданный танк завода Малышева. За один. На всю кинохронику. На год.

- Израиль Цалевич, во время вашей медицинской передряги, после нее - вас посещали какие-то оптимистические мысли? Вы имеете надежду?

- Я думаю, кто придет к власти...нужен один человек. Но самый главный. Он соберет совещание и скажет: «Братцы, я не буду вам доказывать, какие вы были дураки, но я покажу - какой я умный. Давайте с завтрашнего дня восстановим, хотя бы для начала, «Украину сегодня»... Снимем то, что происходит. Для нас и потомков. Снимем...

Скорейшего выздоровления, совместно с кино, Израиль Цалевич!