Секс по-философски

То, что происходило с нами в течение последних нескольких месяцев, можно назвать не иначе как сублимацией задавленной годами и налогами украинской сексуальности. Все имели всех во все законы и свободы. Сладострастный первобытный инстинкт власти вышел на улицу и публично, прямо на Майдане, изнасиловал хрупкую и образованную, одетую в оранжевый шарфик украинскую демократию. Возможно, ей это понравилось. Украинская демократия наконец потеряла невинность, и отныне начинается отсчет ее полноценной и независимой половой, то есть политической, жизни. Что она родит в результате изнасилования — вопрос времени, каких-то девяти месяцев.

Вожделение (другими словами — земная любовь) взбудоражила миллионы украинцев. Они шли в бой если не из любви к идее справедливости, то из любви к Юлии Тимошенко. Дух и плоть слились вместе. Дух начал материться, а плоть заговорила метафорами. Если бы на Майдане развели костер и жгли на нем каждый вечер по несколько депутатов и прочих высокопоставленных должностных лиц, я бы не удивилась. Кто его знает, возможно, и сама бы под шумок подбрасывала хворост. Не хватало ведьм на метлах, не хватало Маркиза де Сада, не хватало Эмира Кустурицы. А так — в общем — акт состоялся на славу и вполне оргиастически — кажется, мы победили. Да!

Где-то совсем в стороне, как и следовало ожидать, осталась философия. Один мой преподаватель-философ понуро, тихо, без какого-либо энтузиазма, но уверенно сказал, что это была «не революция, а эволюция». Я не могла ни подтвердить его слова, ни возразить, поскольку плохо разбираюсь в терминах. Но чувствовала, что меня, вероятно, оскорбили. В моей голове слово «эволюция» мгновенно ассоциируется с обезьянами и Дарвином.

Философия не выйдет на улицу, она избегает любой активности и действия, поскольку хорошо чувствует себя только в сфере нереального. Ее интересует бытие универсалий, а не то, каким образом фальсифицировались выборы президента Украины. Философ не действует, а думает. Философа раздражают массовые волнения, поскольку он боится за свои бумаги, за свои книги и, что самое важное, за свой обитый зеленой плюшевой тканью письменный стол.

А все из-за того, что философия не умеет любить по-земному. Она, кроме нескольких самых скандальных исключений, антисексуальна по своей сути: онанистична в лучшем случае, в худшем — вовсе фригидна. Единственное, что оправдывает философию, — это любовь к мудрости. Хотя мудрость, кажется, категория тоже не совсем земная.

Я использую философию вместо лекарств. Для самоналадки и реконструкции. В это бурное время брожения и всеобщей смуты, когда политика, лозунги толпы и масс-культура становятся поперек горла (а чтобы продолжать сублимировать свою истощенную сексуальную энергию, не хватает фантазии), глоток чистого разума заменяет сильнейший антибиотик. Он, то есть чистый разум, выводит из организма всяческую заразу, и ты снова, как в старые добрые времена, начинаешь страдать над истиной, целью и собственной конечностью.

И вот к философии, а вернее, к одной из ее историй.

Никогда не читала грустнее.

Исповедальная автобиография в стиле Боккаччо. С трагическим любовным конфликтом в стиле Шекспира. История о том, как становятся настоящими философами.

Итак. Глухая и темная средневековая Франция (как я это себе буквально представляю). Начало двенадцатого века. До Боккаччо еще почти три столетия, до Шекспира — четыре. В среде схоластики и богословской догматики появляется гордый и дерзкий ум Пьера Абеляра — «Сократа Галии, Платона Запада, Аристотеля своей эпохи, трубадура философии и странствующего рыцаря диалектики». В 20 лет он побеждает в диспутах своих учителей, читает блестящие лекции по философии и теологии, пишет парадоксальные еретические трактаты, бежит от церковных преследований, приобретает одержимых фанатиков и злостных идейных врагов. «Не верю, чтобы понимать, а понимаю, чтобы верить» — это его фраза. Он очеловечивает Иисуса Христа и позволяет себе рационально-критически комментировать Библию. Он был одним из первых, кто заложил дидактические основы университетской науки.

Это уже история, но еще не философия. В 38 лет Абеляр «портит» одну из своих юных добродетельных учениц — Элоизу и делает это ужасно нахально — просто под носом у ее любящего, заботливого дяди. Тот до конца был убежден, что племянница добросовестно и ревностно штудирует твердый гранит Божьего слова. Чувствуете запах «Декамерона»? «...Над розгорнутими книжками більше слів приходило про любощі, аніж про науку, більше поцілунків було, аніж учених сентенцій; радше тяглася рука до груденят, аніж до книжки, частіше наші очі повертали назустріч одні одним у коханні, аніж схилялися над письменами в читанні».

Когда Элоиза забеременела, Абеляр тайно вывозит ее к себе на родину и уже там, так же тайно, женится на ней. Элоиза рожает сына, названного Астролябием. Чтобы в дальнейшем иметь возможность продолжать духовную карьеру, Абеляр не разглашает факт бракосочетания, селит Элоизу в монастыре Арджантей и этим вызывает еще больший гнев и без того одураченного дяди. Кровавая месть не заставила себя долго ждать. Подкупив прислугу, дядя вместе с несколькими своими, тоже одураченными, родственниками прокрадывается ночью в покои Абеляра и кастрирует его.

Вот где начинается философия. Абеляр и Элоиза в разных монастырях принимают постриг и, вероятно, с того времени больше никогда не видятся.

Абеляр воспринимает кастрацию как Божье наказание за бесстыдное прошлое, как Божью милостыню, как знак, повернувший его с ложного пути телесного удовольствия на стезю духовного познания. Он опять бросается в бурный водоворот религиозной науки и достигает в ней еще больших успехов и совершенства. Далее следует уж и вовсе типичный алгоритм событий: на синодальном собрании «Теологию» Абеляра осуждают как еретическую, и автор под страхом уже другого, земного, наказания вынужден публично ее сжечь. Кастрированный вторично он продолжает преподавать, безуспешно добивается папской милости, а потом с горечью и сетованием на завистников, с мазохистским самолюбованием пишет «Историю моих страданий» (название тексту симптоматично дал еще один итальянский «возрожденец» Петрарка). Хотя, возможно, симпатичнее было бы название «История моих кастраций».

Умер Абеляр во всеобщем забвении среди сакрального монастырского уединения на 63-м году своей средневековой жизни.

Дальше — не о философии, то есть о любви к мудрости, а о любви земной, то есть об Элоизе.

Приняв постриг в 19 лет, она на всю жизнь стала верной монахиней Абеляра. Стать философом у нее не было никаких шансов, ведь сладострастное тело оставалось и мучило. Да и, возможно, кто-то из них двоих все-таки должен был любить ради истории. Поэтому Элоиза в свое следующее долгое-предолгое монашество пишет длинные-предлинные страстные письма любимому, подавляя желания плоти в ночной келейной тишине детским-предетским грехом. Абеляр отвечает на письма неохотно, в духе скучного духовного пастыря-дидакта. Выходит преинтереснейший диалог сексуальных сублимаций. Диалог женщины и мужчины, проститутки и евнуха, философии и половой жизни, высокого и низменного (где высокое и где низменное — дело вкусов).

Элоиза: «Куди не обернуся — всюди стоять перед очима зваби любосних розкошувань, і навіть уві сні вони діймають мене видіннями. Посеред самих урочистостей меси, коли молитва має бути найчистішою, марива сороміцьких розкошей так полонять геть усю мою бідну душу, що вже більше віддаюся тим гидотам, аніж молитві. Хоч я й мусила б стогнати від жалю про те, що скоїла, та натомість зітхаю від жалю за тим, що втратила. В моїй душі закарбувалось не тільки те, що ми робили, але й де, і коли ми це робили».

Абеляр: «Благаю, стримайся від такої мови і вгамуй свої ремствування, бо вони ой як далекі від глибинної суті любові».

Элоиза пережила Абеляра на 22 года. Ее тело похоронили вместе с ним. Говорят, что когда открыли гроб, Абеляр, точнее — его скелет, протянул руки ей навстречу.

Я никогда не читала истории грустнее и поучительнее.

Девочки, вы можете любить философию, но упаси вас Боже любить философов.

Сладострастный первобытный инстинкт власти, видишь, что «портить» хрупкую и образованную украинскую демократию — грех? Если философия — это любовь к мудрости, то политика — это любовь к власти и деньгам.

Политики, будьте осторожны в своей любовной лжи, а то еще философами станете.

Абеляр П. «Історія моїх страждань. Листування Абеляра й Елоїзи» (Перевел с латинского Р.Паранько. — Львов.: «Літопис», 2004. — 136 с.)