«РОЖДЕННЫЕ СМЕРТЬЮ» УМИРАТЬ НЕ СОБИРАЮТСЯ

Зная, как трудно сейчас классическим театрам с подбором репертуара, с привлечением зрителей, в конце концов с финансами, кажется, что если речь пойдет об экспериментальных, рассказ вообще может превратиться в некролог. При более детальном рассмотрении все оказалось не так мрачно. Экспериментальный театр живет. Мало того, он, как ему и положено по определению, экспериментирует.

Театры подобного направления существовали во все времена, потому что всегда находился человек с абсолютно новой идеей. Одно из таких пристанищ лицедейства обосновалось в галерее «Лавра» - театр-лаборатория «Nascentes» (наиболее точный перевод с греческого «Те, которые рождаются, умирая»).

Маленькая комната-музей, где на стене висит индонезийская театральная маска «Доктор», полки с книгами, фотографии известных актеров мирового театра... Согласитесь, интересное место?

Но еще больше, мне кажется, вас заинтересует мой собеседник и обитатель этой комнаты, человек, сотворивший собственный театр - Николай Шкарабан. Он же художественный руководитель «Nascentes», режиссер «Nascentes», актер.

Для начала я поинтересовалась, почему не просто театр, а еще и лаборатория?

- Потому что предусматривает постоянную работу. Так было начиная с Мейерхольда и заканчивая ныне существующими лабораториями мира. И мы не случайно назвали так свой театр, имея ввиду непрерывный поиск, эксперимент.

Здесь вопрос намного сложнее, чем просто постановка «Укрощение строптивой» или любого другого спектакля. Тут речь идет о методологии: методологии работы с актером, методологии театрального дела, как такового. Способ «как» - это намного сложнее, чем сыграть роль, поставить пьесу или осуществить международный проект. Хотя бы потому, что подразумевается более продолжительный во времени процесс. Собираются люди, которые ищут и находят собственный взгляд на театр, на работу актера. Это можно назвать формированием истории. Люди, которые сидят «наверху», должны понимать это.

- Если уж мы затронули тему о «сидящих наверху», то как по-твоему, государство может поддерживать экспериментальный театр и нужно ли это ему делать вообще?

- Я готов к этому уже давно. И слишком много мне не надо. Государство могло бы, например, проводить конкурсы театральных проектов, где все участники имели бы равные права. Как предлагает Европа - «equal possibilities» (равные возможности). Имеются в виду одинаковые условия как для классического театра, так и для экспериментального.

Хотелось бы ощутить плечо собрата, чтобы соревнование давало вдохновение, чтобы люди не спали. Если у нас есть здоровые умы, они должны понять, что мы занимаемся одним делом - театром. Конечно, каждый по-своему, в меру своего таланта и возможностей. Но если всем дать одинаковые условия участия в конкурсе, то откроются новые гении.

Возьмем к примеру Польшу. Там министерство культуры проводило подобный конкурс с тремя призовыми местами. Мои друзья из Люблена завоевали 3-е место, что дало им возможность целый год проводить минимум одну акцию в месяц. Их проект назывался «Встреча культур»: каждый месяц был посвящен одной из национальных меньшинств Польши. К тому же театр сделал ремонт помещения и обеспечил себя техникой. У нас есть такое? У нас нет возможности даже посоревноваться. Нет такого способа, который бы давал людям искусства равные возможности победить, заангажировать свой талант, реализовать себя. Возможно, у нас потому нет конкурсов театральных проектов, потому что нет людей, которые в состоянии отобрать лучшее. А ведь если подаешь проект на конкурс, то ты уже имеешь право победить. А когда у человека забирают это право, получается робинзониада.

- А вкладывают ли предприниматели деньги в экспериментальный театр?

- Предприниматели здесь ни при чем. На мой взгляд, именно государство должно защищать такие театры. Пусть отбирает, что необходимо поддерживать, что даст хорошие ростки.

- Но ведь государству сейчас не до этих ростков. Образно говоря, ему бы большие деревья было чем полить. Все-таки к классическим театрам интерес побольше. А чем вы сегодня можете переманить к себе зрителя.

- Представьте себе такую ситуацию. Люди идут в театр им. И. Франка и они уже знают, как это может быть, соответственно готовят себя. Другая ситуация, они идут в экспериментальный театр и понятия не имеют, что там может происходить. На них обрушивается что-то абсолютно новое, неожиданное. Это наш девиз, наша позиция. Но если бы мне сказали - молодец, то что ты делаешь - супер, я бы снова стал в оппозицию.

- Потому что такие театры по жизни оппозиционеры?

- Нет. Просто театр не может быть зафиксированный. Если его поставят в рамки, он умирает. Театр - это такая субстанция, попадая в которую ты можешь находиться всюду, в любое время, в любом месте, с кем угодно. И когда появляются рамки, это все равно, что твоим сном начинает командовать цензор.

- А как традиционные украинские театры воспринимают экспериментальные?

- Возможно, с каким-то чудачеством. Они смотрят на пробивающиеся ростки и ждут, что из этого родится. Это пассивная позиция, но с вниманием в наш адрес. Пассивная, потому что они финансово не в состоянии нам помочь.

- Эдуард Митницкий, художественный руководитель Театра драмы и комедии на левом берегу Днепра, как-то сказал, что театр не имеет перспективы. Что ты думаешь по этому поводу?

- Он не исчезнет, не умрет - это точно. Хотя театр сегодня похож на ребенка, которого учат плавать. Бросают его в воду и смотрят, если плывет - хорошо, если нет - ну что же поделаешь. С театром сейчас подобная ситуация. Ни для кого не секрет, что если сейчас одновременно закроются все театры, то основная масса людей только на 3-4-й день это заметит.

Сейчас для театра сильную конкуренцию составляет телевидение. Человеку намного выгоднее сесть в кресло, включить телевизор и увидеть все, что происходит, и намного театральнее, чем это происходит в театре.

Вопрос не в том, какая перспектива украинского театра, а какое будущее театра вообще, в глобальном масштабе. Что такое театр, для чего он существует в час компьютеров, мобильных телефонов и т. д.? Если ответить на этот вопрос, тогда станет ясно, каким станет завтра театра.

Я бы сделал эксперимент, мы о нем уже говорили. Дать бы всем театрам одинаковые возможности. Пускай бы я посоревновался с Эдуардом Митницким: у меня своя идея, у него своя. Мне будет приятно, если он победит, потому что очень его ценю как профессионала театра. Но я хотел бы ощутить плечо этого позитивизма в соревновании.

- Но этого сейчас нет. Почему же люди все-таки идут в театр. Мода ?

- Я не верю, что люди ходят сюда из-за определенной моды. На сцене обязательно происходит хоть маленькое, но чудо. Этого чуда никогда не почувствуешь перед телевизором. Его природа в том, что оно живое. В этом уникальность театра и его горе, потому что только благодаря этому театр вечен в один момент. Ты чувствуешь этот момент вечности, момент блаженства, одухотворенности, и в этой вечности существует мгновенность. Вот в чем вторая сторона театра. Это мгновение не может быть постоянно зафиксированным. Оно живет только сейчас, как бабочка-однодневка. Когда человек смотрит пьесу, то переносится совсем в другое измерение. Здесь даже можна напомнить об идее Арто: театр как способ спасения.

Правда, люди стали очень разношерстными, у нас нет общей идеи, при помощи которой театр бы мог объединиться. Мы все дальше и дальше удаляемся от человека гармонийного. Театр должен обновлять память гармонии и красоты. Антагонизмы общества неизменно сказываются и на искусстве. И чем больше, тем ближе к войне. Потому что война в одном человеке может перейти на семью, на город, дальше на всю страну. Тут вопрос в том, насколько человек сильный, чтобы выдавить из себя все негативное. В этом ему может помочь в одинаковой мере как религия, так и искусство.