Регимантас Адомайтис: «ПЕРЕЙДУ НА СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО…»

Казалось, что совсем недавно литовский кинорежиссер Витаутас Жалакявичюс в своем фильме «Никто не хотел умирать» представил зрителям трех блистательных актеров: Донатаса Баниониса, Регимантаса Адомайтиса и Йозаса Будрайтиса, вскоре триумфально блиставших на экранах… Последний из названных недавно стал министром культуры Литвы, а вот Адомайтис недавно посетил Минск уже в качестве члена жюри большого кинофестиваля. Тут и состоялась его беседа с нашим корреспондентом.

- Давайте начнем с начала. Как вы попали на сцену?

- Ну, я не имею такой пикантной биографии, как, допустим, Банионис. Просто окончил школу, университет (кстати, физмат), а потом - актерский факультет при Вильнюсской консерватории и начал работать в театре маленького городка Капсукас. Его через полгода закрыли (надеюсь, не из-за моей игры), и я перебрался в Каунас, где играл четыре года, с 1963-го по 1968 год. А сейчас уже 30 лет я актер Вильнюсского академического. В кинематографию меня привел Жалакявичюс (как и многих других), получилось неплохо, и дальше все шло параллельно. Но для меня, как и для подавляющего числа актеров, дом - это театр. Если и бывают исключения, то только в Москве.

- Так что, театр - жена, а кино - любовница?

- Ну, так говорить нельзя, хотя в годы нашего расцвета мы смотрели на кинематограф как бы с легкой иронией, даже зная, что это серьезнейшее средство заработка. Но что делать - как много времени мы тратим на подготовку к съемкам, самого творчества так мало в кадре. Другое дело - театр: репетиции ежедневно, а если роль побольше, то трудишься в поте лица. А вечером - спектакль. В кино же успех создается режиссером.

- Кстати, кого вы считаете «своими» режиссерами и как вообще относитесь к режиссуре?

- В кино - Жалакявичюс, а в театре - Генрикас Вансявичюс, который пригласил меня в академический, долго руководил им (сейчас - на пенсии), там-то я и прошел настоящую школу. Что касается режиссуры вообще, то в кино режиссер - главное творящее лицо, это ясно всем. К сожалению, в последнее время этим «заболевает» и театр, где режиссер своими замыслами, находками, приспособлениями, техникой и т.п. превращает актера в этакого «винтика», подавляет и заглушает его, растворяет в общей панораме спектакля. А ведь великий Станиславский говорил, что режиссер должен раствориться в актере, и я до сих пор верю в это, когда искусство воспринимается через актера, когда и меня все волнует. Да, концепция, философский взгляд на мир должны быть присущи режиссеру, но если это нивелирует актера… Есть многие действительно талантливые режиссеры, которыми мы (и я тоже) восхищаемся, но они иногда так уходят от действительности, что, как говорится, ум за разум заходит. Пусть говорят, что в наш век компьютеризации и информатики не может быть театра, построенного только на эмоциях, мол, это примитивно, но я привязан именно к такому театру. Жаль только, что критика в восторге от режиссерского новаторства.Но все пройдет, устоится, и людей потянет в вечное царство чувств и эмоций.

- Кстати, о революциях. Как распад СССР отразился на литовском театре?

- Как и везде: создалось множество мелких театральных групп, которые проповедовали - выбросим все, что пропахло нафталином, создадим новое… И что? Почти все такие труппы умерли, потому что, когда теряются истоки и корни, люди повисают в безвоздушном пространстве, им не на что опереться, кроме как на формалистические «изыски». Что ж, молодое поколение всегда стремится к чему-то новому, лишь бы в этом была здоровая основа. Может быть, они и создадут новую актерскую школу, но пока что она у нас одна - МХАТовская, та, что создал Станиславский.

- Кого из актеров вы хотели бы вспомнить?

- В своей «доактерской» молодости все мы восхищались Жераром Филипом, хотели брать с него пример, стремились к этому. В кинематографической работе часто встречался со Смоктуновским, много работал вместе с Караченцовым…

Но если говорить о театре, то в свое время потрясла (вот когда я еще раз убедился, что театр должен сочетать и форму, и мастерство актера) товстоноговская «История лошади» с Лебедевым в главной роли. Поскольку я смотрел с галерки, Лебедев казался на сцене крошечным. Но когда он ржал, у всех перехватывало горло. Да, там все было условно, только актер (настоящий!) мог транслировать эту вибрацию души, вот за это зритель и платит деньги…

- Как театральный актер вы по-прежнему в работе. А в кино?

- В этом году не снимался, и в прошлом, практически, тоже. Хотя сыграл в Германии небольшую роль в телевизионном фильме - и все. И то потому, что с Германией был связан и раньше - снимался на киностудии ДЕФА в трех картинах в 70-е годы. Конечно, в СССР имел некоторую известность, но кто нас знает на Западе, кому мы там нужны? В позапрошлом, правда, снимался довольно много: в Москве, на «Фора-фильм», в Украине и в Беларуси (Рубинчик снимал), в Латвии - там Алоис Бренч сделал картину.

- Но если, как вы сами сказали, кино - самый серьезный денежный «родник», а он иссякает, то как выпутываетесь из материальных затруднений?

- Живу за счет прошлых накоплений и за прошлогодние «немецкие деньги». Там хоть и было всего несколько съемочных дней, но платили по-человечески. И потом - начал сниматься в рекламе. Если раньше мы говорили, что не можем себе это позволить: опуститься на более низкий уровень, предать свои принципы, то сегодня иначе прожить невозможно. Да, раньше мы не позволяли себе даже в кино сниматься подряд, фильм за фильмом. Но, что греха таить, если актер не приобрел настоящей закалки (а она приобретается в театре!), а особенно это касается актрис, то, снявшись в одном-двух фильмах, эти люди просто исчезают… Дело в том, что сам процесс производства фильмов очень способствует деградации актера - моральной, эстетической и этической. Все эти постоянные переезды, ожидания, компании, ничегониделание, которое заполняется чаще всего пустой болтовней на площадке и застольем вечером. Даже талантливые актеры спиваются… Так что актер, ставящий перед собой самую высокую планку требований, не должен позволять себе слишком часто сниматься.

- У вас уже серьезный опыт. Не пытались попробовать себя в режиссуре, преподавании?

- Режиссура - совершенно не моя область, и я никогда не буду за нее браться, как и за любое руководство. Вот сейчас наш театр остался без директора, но я от такого предложения категорически отказался - не мое. Педагогикой тоже не занялся - все время заполняла практическая работа: то над постановками, то на съемках.

- Значит, на работе все в порядке. А в семье?

- Тьфу-тьфу, слава Богу! У меня трое сыновей, двое - еще студенты. Один в Чикагском университете заканчивает курс международных политико-экономических отношений (вроде так), другой пробует идти по моим стопам - кончает второй курс театрального в Вильнюсе, третий (самый младший) решил, не закончив школу, начать что-то делать своими руками - хочет стать мастером по ремонту автомобилей. И я вижу, что руки у него действительно хорошие. Так что все нормально. Ну а жена все еще поет (это ее профессия), имеет свои сольные концерты для детей в филармонии. Что же касается меня, то я уже по возрасту не могу играть героев, но ведь есть интересные роли и для тех, кто постарше. Так что надеюсь сыграть их в театре, а потом перейду… на сельское хозяйство. Мне безумно нравится своими руками обрабатывать землю (наверное, это генетическое), каждую весну просто руки зудят: вскопать, посадить, прополоть… У нас садовый участок в 80 км от Вильнюса - это не очень далеко, и место хорошее. Так вот там я получаю удовольствие, отдыхая от интеллектуального маразма.