РЕБЕНОК СВОЕГО ТЕАТРА — ВЯЧЕСЛАВ ШАЛЕВИЧ

Есть театры, появление или исчезновение которых на театральном небосклоне не меняет климат этой поднебесной империи. Но есть те, что, появившись, становятся частью жизни каждого театрала, и, подрастая, новые поколения приходят смотреть спектакли, о которых рассказывали дедушки и мамы. Один из таких - театр им.Евгения Вахтангова, отмечающий в этом году свой семьдесят пятый сезон. Переживший на своем веку взлеты и падения, как всякий долгожитель, театр Вахтангова непередаваемо индивидуален. Взаимоотношения внутри него, несмотря на звание «академический», сохранили первозданную студийность, с присущим ей юмором и чувством товарищества. А имена, блиставшие на афишах вахтанговцев! Рубен Симонов, Юрий Завадский, Цецилия Мансурова, Вера Львова, Борис Щукин, Николай Гриценко, Николай Плотников - каждый любитель театра может продолжить этот список и каждое имя отзовется в душе ярким театральным воспоминанием. Юрий Яковлев и Юлия Борисова, Василий Лановой и Людмила Максакова, Михаил Ульянов, Вячеслав Шалевич, Екатерина Райкина весело и самозабвенно играли в первом составе возобновленной Рубеном Николаевичем Симоновым «Принцессе Турандот». Этим спектаклем и сегодня по традиции открывается каждый сезон с новыми, молодыми вахтанговцами. А вышеперечисленные стали корифеями. С одним из них - народным артистом России Вячеславом Анатольевичем Шалевичем, живущим на вахтанговской сцене тридцать девятый год, - наша беседа.

- Вячеслав Анатольевич, вы производите впечатление очень независимого человека, что такое независимость внутри зависимой профессии?

- Никогда не считал себя независимым, потому что профессия действительно зависимая - от взаимоотношений с людьми, от драматургии, от художественного руководства, от дирекции... Но должен же быть человек независимым хоть в какой-то степени? Никогда не боялся отказываться от ролей, ругался с дирекцией - не за себя, за других, так получалось. В этом смысле независимость, но все равно зависимость: от положения театра, от системы, от зарабатывания денег, в конце концов. Независимость же завязана на том, что можешь делать, что тебе нравится. Я окончил Высшие режиссерские курсы и стал делать то, что хочется. Иногда. Еще мы с товарищами находим какие-то материалы для театра, многие из которых еще лежат в столах. Независимость, думаю, не черта, но свойство характера, но на крайности никогда не шел - такое воспитание, пытался достигать компромисса.

- Какое воспитание? Вы - потомственный артист?

- Ни папа, ни мама к этому отношения не имели, но родился и вырос я во дворе театра Вахтангова. Когда в первые дни войны театр разбомбили - сидел в бомбоубежище под ним. Видел, как его отстраивали, бегал по недостроенным стенам. Восстановили - не пропускал ни одной премьеры и просмотра. А воспитание? Детство было трудное, отношусь к так называемому «спасенному поколению». Папу не знал до оч-чень зрелого возраста, мама должна была уехать с предприятием в эвакуацию, нас - детей - отправили в интернат. Мама не вернулась, когда освободили Москву, и я попал в детдом. Там, при живой маме, я провел три года - это и было моим воспитанием, достаточно жестко учили. Наверное, оттуда возможность понимать людей. Когда в 45-м стал жить в Москве, при маме, был уже самостоятельным ребенком и тихо стал мечтать об актерстве. Наш двор к тому времени как бы присоединили к театру, мы стали жить внутри него: актеры заселяли на наших глазах освобожденные комнаты - Сергей Владимирович Лукьянов, Рецептер... Удивились они все, когда я поступил в Щукинское, - нелегкий был ребенок, хулиган, школу не сразу окончил.

- Кто же стал вашим крестным отцом в театре?

- Думаю, могу назвать им Рубена Николаевича Симонова, он тридцать лет руководил театром, последние двенадцать мы застали. Первый спектакль был под его руководством. Мы с Юлией Борисовой, которая уже была известнейшей актрисой, играли главные роли. Я играл казаха, она - казашку, была большая любовь на фоне целинных событий, много тогда было пьес про целину.

- Вячеслав Анатольевич, в театре, кино много состоялось ролей из того заветного списка, который есть у каждого артиста?

- Практически ничего не сбылось. Так приучили нас учителя - в театре тогда было много великих актеров и у них была высочайшая дисциплинарная основа мышления по отношению к театру. Внедрялись жесткие правила. Это сейчас с тобой советуются - хочешь сыграть такую-то роль или нет. Тогда никто не советовался, назначили - и все. Когда пытался воплотить юношеские мечты, говорили - иди в другой театр и играй там. Сид, Кин - все осталось в мечтах. В кино была возможность выбора, но тоже все непросто. Моя первая картина - «Капитанская дочка», роль Швабрина. Там партнерами и крестными отцами были Лукьянов и Стриженов. Я очень гордился этой картиной. Предлагали массу советских сценариев, отказывался. Кончилось тем, что два с половиной года не снимался, стали бояться приглашать. Тогда-то и понял, что снобизм в профессии ни к чему хорошему не приведет. Стал соглашаться на некоторые роли и там, в кино, что-то свершилось, что-то получилось, а что-то - нет.

- Из того, что сделано, что вы любите?

- Швабрина вышеназванного. «Красную площадь», написанную Дунским и Фридом, - замечательные слова, замечательная тема и образ. Отчаянно отказывался от «Трех тополей на Плющихе» Татьяны Лиозновой - не понравился сценарий. Татьяна Михайловна очень смешно сказала: «Видела все, что вы сыграли в театре и кино, такой роли у вас еще не было». Это неожиданные для режиссера слова, она поставила меня в зависимость своей заинтересованностью. С удовольствием сыграл эту картину и очень ее люблю. Есть фильмы, которые зритель видел мало - «Райские яблочки», например. По прокату прошли вяло, быстро закрыли, а я думаю, что это одна из лучших моих ролей. Очень люблю роль в недавней картине «Прощение», слава Богу, ее недавно показывали по ТВ. А есть роли, которые зритель не увидел и не увидит, - прокат-то сейчас нарушен!

- А снимаетесь много?

- За два года снялся в семи картинах, из них свет увидели только две. Куда, к примеру, девалась «Мастер и Маргарита», уж несколько лет как завершенная? Сейчас снимался в двух фильмах, которые остановлены из-за отсутствия денег, появятся - продолжим работу. Одна из этих ролей мне очень нравится.

- Как режиссер вы начинались с бабелевской «Конармии»?

- Был ассистентом у Рубена Николаевича, мы с друзьями написали инсценировку. Когда закончил режиссерские курсы, поставил спектакль «Тринадцатый председатель». Эта тема мне очень нравилась - острая, интересная. Спектакль шел, как на стадионе. Люди не понимали, как можно со сцены такое говорить. Закрывали спектакль, потом снова открывали - это было взорвавшейся бомбой в то время. Потом сделал два музыкальных спектакля. Но режиссурой занимаюсь мало, потому что никогда не уходил из актерского цеха, не хотел сцену оставлять.

- Что было последней премьерой?

- «Али-Баба и сорок разбойников» - это была мечта! 28 лет назад, еще был жив Рубен Николаевич, он распределил эту пьесу, она ему безумно нравилась. Но уж больно сложна была ситуация: у разбойников - а все ведущие артисты театра - текста мало, положили они рольки на стол, отказались «лепить» столь немногословные образы. Вместо «Али-Бабы» была поставлена «Золушка». Потом я еще раз брался за эту пьесу, тоже ничего не получилось. А в позапрошлом году театр стал перед дилеммой утренника, в таких случаях пытаются отделаться как можно более недорогой постановкой. Принес проект, стоивший полмиллиарда рублей. Художник - Краснов, совершенно невероятный по вымыслу человек. Когда в театре увидели макет - все ахнули. Это была невероятно интересная и, казалось бы, невыполнимая творческая задача. Пришлось многое переписать, музыку написал Паша Слободкин, с которым мы давно дружим. И осуществился замечательный, красивейший, на мой взгляд, сейчас спектакль в Москве. Дети в восторге, аншлаги, а в рецензиях - параллели с «Принцессой Турандот», что для нас очень крупный комплимент. Это последняя работа, а замыслов было много и всегда, наша профессия предполагает о чем-то мечтать.

- Предполагаете что-нибудь осуществить?

- Как артист, жду распределения в новой работе, к нам приезжает корейский режиссер ставить «Гамлета». В главной роли Сергей Маковецкий, взрослые артисты - в ожидании ролей. Мне хотелось бы сыграть Полония. Неожиданно? Не знаю, пойдет ли на это режиссер, ведь, казалось бы, я - Клавдий. Полония всегда играли маленькие, крепенькие, пухленькие, умненькие актеры - Толубеев, Свердлин. С точки зрения сегодняшнего дня, мне кажется, что самая умная и интересная роль, которую можно очень неожиданно сделать, - Полоний. Жду этого. Дай Бог! В финале «Али-Бабы» выкатилась такая неожиданная фраза: «Как это случится в моей следующей сказке «Лампа Алладина». Через год мы должны выполнить обещание. Не знаю еще как, хотя идея очень простая - сделать в этих же декорациях новый спектакль.

- Корифеи-вахтанговцы преподают в Щукинском училище, вы - нет, почему?

- Меня туда не берут, Этуш не пускает. Может быть, потому что я руководил курсом в

ГИТИСе, причем, эстрадным курсом. Неожиданно для меня и для этого жанра, но в этом есть рациональное зерно: я многому научился от них, а они, может быть, что-то взяли у меня. Совершенно замечательные у меня ученики: Клара Новикова, Владимир Рюмин, Гарканин - все они сейчас звезды. Считал и считаю, что актер эстрады должен обладать высокой театральной школой. Вспомните известный случай: встретились на улице Хенкин и Качалов: «Что делаешь, о чем мечтаешь? - Счастливцева сыграть». Взяли в библиотеке пьесу Островского, пошли в Дом звукозаписи и записали диалог Счастливцева и Несчастливцева - золотой фонд радио. Вот сочетание двух великих мастеров, обладающих высочайшей школой. Проработав 12 лет, был вынужден уйти из ГИТИСа, потому что на гребне сегодняшних перестроек образовался пласт людей, которым не нужно образование. Исчезли люди, которым это необходимо, и начали приходить те, кто ничего не знает, ничего не читает, но желающие быть - здесь я не могу быть полезен, поэтому тихо ушел.

- Существует ли сегодня знаменитый вахтанговский дух театра, с его традициями, взаимоотношениями, капустниками?

- Нашему театру повезло, у нас нет приглашенных артистов, все воспитанники своего училища. Будущий артист учится «при театре», он как бы находится уже в семье. Знает все сплетни о театре, приходит играть массовки, сталкивается с разными категориями людей, которых он может уважать или не уважать. У нас довольно крепкий семейный коллектив - уж очень все друг друга знают, от этого театр не раскалывается. Хотя и такой момент был, но пришел Михаил Александрович Ульянов - тоже ребенок своего театра, - и стал во главе. Это счастье, что к нам не пришел чужой человек. Он у нас либо пропал бы, либо пропали бы мы с ним. Ульянов умеет слушать людей и слышать их. Правда, у него нет очаровательного юмора, о котором бы мечталось, но, может, это и хорошо - он очень озабочен делами театра. Ребенок театра, он и только он мог сделать такую простую вещь: пенсионерам пора было идти на пенсию, но начались тяжелые времена, Михаил Александрович вернул всех пенсионеров в театр. Теперь они живут на пенсию и на зарплату, которую зарабатывает молодой состав театра. Никто не жалуется - в этом семейном жесте есть вахтанговское.

К сожалению, ушло огромное количество дорогих нам высоких мастеров, нас мало осталось... Молодежь в театре очень талантливая, но они в других театрах работают по Москве, и наступает зависимость нашего репертуара от их репертуара. Ульянов недоволен, конечно, но сделать ничего не может - век такой.

Очень важен приход в театр Петра Наумовича Фоменко - огромной культуры человек, безнадежной максималистской любви к театру, невероятно строг к самому себе и ко всем, сделал прекрасный спектакль «Пиковая дама». Закончив работу, умеет веселиться. Только у нас сохранилась традиция встречать Новый год в своем театре. Ставим рояль, поем, вспоминаем, хохочем. Чужие люди, попадая к нам, говорят, что так весело никогда и нигде не было. Очень добрая, хорошая атмосфера в театре, мы счастливо живем своим кругом.