Раньше думай о родине. «Елизавета. Золотой век»: компас предвыборных технологий

Картина «Елизавета. Золотой век» (режиссер Шекхар Капур, в главной роли Кейт Бланшетт) — в украинском прокате. Вскоре, не сомневайтесь, эта декоративная лента постучит кулаком в двери оргкомитетов «Золотого глобуса» и «Оскара». Откройте, королева! Премиальные украшения могут возникнуть по нескольким номинациям. За костюмы — они скроены ладно. За грим — девять лет назад первую «Елизавету» именно за грим и премировали («Оскаром»). За лучшую женскую роль — поскольку Бланшетт убедительно сыграла мумию в вечно изменчивом политическом паноптикуме.

Дубляжный прогресс в отечественном кинопрокате, кажется, не повлиял на экономические коэффициенты заполняемости залов. Или, может, в тот вечер именно мне не повезло? Огромный кинокомплекс; семь человек (от силы) в зале; полки-армады-свиты на экране. И еще этот удивительный голос за кадром…

Полагаю, это голос все-таки профессиональной украинской актрисы (похож на интонации Сумской-старшей)? Глас уверенный и резко интонирующий, тембрально-коммунальный и чуть трескучий. И, не спорьте, «диджеи», скорее, это голос служанки. Но не королевы! А жанры и тембры в исторических вампуках надо бы особенно остро чувствовать. А то смотришь-слушаешь — и рушится в первые мгновения экранного действа вся королевская рать. В тартарары! Не зря же лет тридцать назад раздраженная Валентина Талызина проклинала Рязанова за то, что «бесплатно» использовал ее щекочущий тембр во спасение «Иронии судьбы» (с голосом Брыльской, говорят, эту картину воспринимать было трудно).

Конечно, украинская дубляжная вахта работает ударно. Смореть-не пересмотреть. Прокатных картин (без субтитров) все больше. А голосов чувственных (чувствующих), хорошо поставленных и умело используемых — я уже даже не знаю, где бы их лучше использовать… Ну да, ладно. Послушали. Теперь посмотрим.

На экране хмурый XVI век. Еще не старушка Европа в устоявшейся опасности. Ее будоражат религиозные распри и политические реформы. Испанский король Филипп II (Хорди Молья), важно надув щеки, намерен наказать распутницу-протестантку Елизавету Английскую, которая плывет не тем курсом — и вообще творит, что хочет.

Елизавета же — в шелках-бриллиантах — плавно и отрешенно фланирует дворами, церквями, денно и нощно молится о спасении отечества, готовится к труду и обороне.

Именно в этот предгрозовой военный час королева-девственница (согласно версии индийского режиссера Шекхара Капура) и клюнула на любовную наживку. Коей стал очаровательный сэр Уолтер Рэли (Клайв Оуэн) —мореплаватель, бабник, пиит. И из всех возможных лучей для освещения уж давно засвеченной разными кинопроекторами исторической драмы режиссер Капур выбирает для себя единственно приемлемый пучок света — мелодраматический… Хотя «Елизавета» и «мелодрама» — жанры малосовместимые. Впрочем, даже самое произвольное обращение со списком прилагающейся к данному историческому периоду литературы не волнует компанию Universal. Поскольку «богатая плачет» и скачет (на лошади – при боевой аммуниции).

Перед всемирной премьерой некоторые близкие к Ватикану историки заклеймили вторую «Елизавету» позором. И заявили, что этот фильм – «скоординированная атака на католицизм» (а миру надо бы наоборот объединиться перед исламской угрозой). Пожалуй, это слишком…

«Золотой век» — очевидная и нескрываемая попытка Universal лишь заработать побольше. Во всяком случае не меньше, чем в 1998-м, когда первая «Елизавета» (с той же Бланшетт) при бюджете в 30 млн. долларов получила семь номинаций на главную кинопремию Земли и (как бонус) 82 млн. в мировом прокате. Съем­ки сиквела проходили с апреля прошлого года в Англии. Команда подобралась интернациональная. Английскую королеву сыграла австралийка. Испанского короля — испанец. Королеву шотландскую — британка Саманта Мортон. В новом фильме сиятельная жизнь на экране сверкает и переливается, громыхает и взрывается. Ожидаемо красивые пейзажи и интерьеры. Как будто это высокобюджетный двухчасовой клип с заданной пост (или пред), но сугубо «выборной» целью. Будто создателям «Золотого века» поставлена дополнительная сверхзадача доказать, что среди «великих британців» значится не только покойная Диана, а были личности и помасштабнее. Как эта, например. Ее Величество Елизавета…

Личность ведь не только историческая, но воистину магическая! Даже бессмысленно вдаваться в подробности перечислений всех ее подвигов ратных и личных. И этой же цели, к сожалению, не ставил перед собой и режиссер (а публику-то просветить неплохо бы). Удельную часть картины эта королева ходит, сидит, иногда искоса смотрит. Еще ее в разных ракурсах представляют, словно поп-героиню из ролика на экскурсионную тему. Шелка на ветру развеваются, а под ногами — карта мира. Не хочу быть дворянкой столбовою, хочу быть владычицей морскою! В каждом движении австралийки Бланшетт будто скользит крылатое елизаветинское: «На корону все же легче смотреть, чем носить ее!» И сценаристы-адаптаторы как завороженные удавы только и делают, что смотрят — то на корону, то на королеву. А действие то виснет, то киснет. «Я втомилась керувати!» — пассаж королевы, увы, не объясняет заторможенный ритм исторического боевика. Поскольку, представьте, несведущим небезынтересно узнать, а «как» управляется она со своей сворой. «Как» удерживает в единой стае дворовых псов (вельмож). «Как» посредством высоких порывов и низких интриг спасает государство от распада и иноземных притязаний. Но для того чтоб возникло «как» — необходима соответствующая сюжетная «лестница». Чтоб, пройдя ступеньку за ступенькой, зритель впоследствии и чердак лбом мог пробить. А потом отшатнуться: надо же, стерва какая! Это о королеве — о подлинной. А не кинематографической мумии, которая в течение двух часов лишь ходит и пялится.

Сугубо документально зафиксировано летописцами множество сюжетных расчудесий, бусами нависавших на шее королевы. Только авторы фильма соблазнились лишь поддельным ожерельем. Украшением, не оставившим заметных отметин на теле владычицы. Душераздирающие королевские игры с Дадли и Хаттоном, Эссексом и Сесилом, Ноуллзом и Крофтом — все это по боку. В центре же — бледная тень полулегенды об увлечении королевы тем самым Рэли... Придворным, который в 1587 году выступил против Лестера, а в 1590-м пытался что-то советовать королеве по вопросам колониальной политики. Только в один прекрасный миг, и это не выдумки, симпатичный Рэли (актер Клайв Оуэн играет романтика, а вовсе не интригана, о чем ниже…) был резко отстранен от трона и тела. Именно в тот момент, когда служанка королевы Элизабет Трокмортон забеременела от молодца (в фильме это есть). По версии создателей, королева взбеленилась от ревности. А с учетом исторической перспективы, ей, очевидно, надоели оба — вот и вышвырнула. Спустя время этот лживый типчик, который выставлен в картине страстным романтиком, адресует Сесилу насквозь фальшивое письмецо с единственной целью: авось текст попадет пред ясные очи Елизаветы. Далее не фрагмент из фильма, а подробная цитата из исторического документа: «Я, который привык созерцать ее, когда она скакала на коне, как Александр, охотилась, как Диана, выступала на прогулке, как Венера, и при этом легкий ветерок овевал ее белокурые волосы вокруг ее нежных щек, как у нимфы, и иногда она сидела в тени, как богиня, иногда пела, как ангел, иногда играла, как Орфей; созерцать! Печаль в этом мире однажды ошиблась целью и лишила меня всего…»

Низкий проворный подхалимаж разлит эпистолярным сиропом в 1592-м, когда Елизавете было около 60. И без парика она была похожа на советского артиста Милляра в роли бабы Яги. Какие уж там белокурые волосы и нежные щеки.

Полагаю, каждый вменяемый историк согласится, что самый «жир» подлинной драмы Елизаветы в ее «золотом веке» — то есть неиспользованные «калории» киносюжета — в лихорадочных, а потом и методологических попытках обмануть сначала себя, а потом и мир... Обмануть, хотя бы в том, что беззаветно любила сестру свою Марию Стюарт. А, понятное дело, ненавидела: как вообще на фоне кровавых разборок эпохи можно терпеть опасную конкурентку? (В фильме эта тема смазана, Стюарт представлена декоративно). Регулярно Елизавета пыталась околпачить двор и мир, будто ей так уж необходимы мужчины. Но, скорее, это была лишь очередная сублимация… Были бы сильно нужны, так она, как матушка Екатерина, успевала бы и земли подгребать, и солдат да лошадей своей лаской одаривать. Наконец, всеми способами она старалась обмануть любимую Англию, выдавая себя исключительно за вторую Деву Марию — святую и непорочную, избравшую себе в «спутники» исключительно нацию, а не конкретные штаны. «Раньше думай о родине, а потом — про постель!» — этот лозунг мог бы развеваться на всех елизаветинских «знаменах». Только знаем мы эти штучки. Перед любыми «выборами» или грядущими войнами всегда выходят «замуж» не за тех — не по любви, а исторической выгоды ради. И Нострадамус им в помощь. Та же Елизавета — одна из первых и, несомненно, самых успешных политпиарщиц во всемирной истории. Ее редкостный талант манипулирования придворными хищниками и массовыми мозгами мог бы стать отдельным разделом в возможном учебнике для начинающего политтехнолога. Безо всяких средств массовых коммуникаций, без явных черт женской привлекательности (впоследствии уже придворные маляры постарались), без разных там сердечек да сусальных мин на билбордах (по пути следования из пригорода в Лондон, скажем) ей удалось почти на полвека вдолбить в головы массам: я — лучшая, я — единственная, я — первая и последняя, кому вы нужны. Верили все! Почти все. Дискуссии, как правило, пресекались на корню — топором. А слезы по убиенной Стюарт проливались театрально и регулярно — перед послами дружественных государств. И даже испанская «Непобедимая армада» — павшая на море жертвой природной стихии — была впоследствии представлена как великое достижение сиятельной владычицы. Работали люди...

А индийскому режиссеру стоило размять «сиквел» о похождениях Зиты и Гиты — уже в родной развивающейся стране. И только впоследствии осмыслить парафраз об иных сестрах по крови. И все же, Боже, храни королеву... от голливудских интерпретаций.