ПРОЦЕДУРНЫЙ КАБИНЕТ ГАРРИ МУЛИША

«Мулиш — редчайший представитель нашего времени — инстинктивно психологический новеллист» (Джон Апдайк, The New Yorker). «Гарри Мулиш относится к высшей категории голландских новеллистов своего поколения» (The New York Review of Books). «Мулиш — это автор, который вынужден скрывать свою блестящую эрудицию. Но даже ему это удается не полностью» (Frankfurter Allgemeine Zeitung). «Совместный литературный вечер Гюнтера Грасса и Гарри Мулиша — это было событие, ради которого стоило выйти из дому. Особенно поразил меня Гюнтер Грасс своей лаконичной и аналитической манерой говорить. На его фоне Гарри Мулиш выглядел скорее поверхностно и посредственно» (www.die-leselust.de).

Творчество этого писателя большинство критиков располагают где-то посередине между Гюнтером Грассом и Габриэлем Гарсиа Маркесом, хотя общего в манере письма этих авторов столь мало, что поставить между ними можно представителя любого литературного направления. Когда речь идет о романе Гарри Мулиша «Процедура», возникает чувство, что он оказался на столь почетном пьедестале случайно. И дело вовсе не в том, что ему не хватает славы или поклонников. В Голландии Мулиш давно стал одним из живых классиков, Европа и Америка активно заинтересовались его творчеством в 90-е годы после выхода там перевода одного из самых известных романов автора «Открытие небес». А предшествовала этому росту популярности, как это часто бывает, экранизация романа «Покушение» (в русском переводе — «Расплата»). В 1988 году лента получила «Золотой глобус» и «Оскара». Но сам автор настолько сдержанно отнесся и к неожиданному мировому успеху, и к самой экранизации, что в этом можно даже заподозрить некоторую неискренность: «К фильму я отношусь без энтузиазма. Ведь люди, прочитавшие книгу, идут в кино, и там оказывается, что фильм — это что-то совершенно другое. Образы, сформировавшиеся у них при чтении книги, стираются и заменяются другими. А если кто-то сначала посмотрел фильм, а потом прочел книгу, то он не может избавиться от уже сформированных образов. И то, и другое — не очень приятно. Мне кажется, люди должны делиться на тех, кто читает книги, и на тех, кто ходит в кино».

Гарри Мулиш не относится к писателям, основной целью которых является привлечение внимания читателя к своим произведениям. Даже наоборот, ему присуще модное среди экзистенциалистов и постэкзистенциалистов демонстративное пренебрежение читателем, стремление не к максимально широкому кругу, а к максимально изысканному. «Кто желает просто весело провести время, может сразу захлопнуть эту книгу, включить телевизор и завалиться на тахту, как в пенную ванну. Прежде чем писать и читать дальше, мы сначала день попостимся, потом примем купель в холодной чистой воде, после чего завернемся в покрывало из тончайшего белого полотна», — читаем в романе «Процедура», который в украинском переводе Ярослава Довгополого появился недавно в киевском издательстве «Юниверс». И это не единичный тезис подобного содержания в романе: «каждый издатель знает, что однаединственная формула в книге уже отпугивает половину потенциальных читателей, две формулы увеличивают это количество до трех четвертей, а три — еще на одну восьмую, — остальное легко вычислить самому». Так кокетливо заявляет автор романа, на добрую треть состоящего из обоснования возможности или невозможности возникновения жизни из неорганических соединений. И соответственно, недостаток формул, объяснений структур ДНК и не менее сложных формул древнееврейских богословских трактатов здесь никак не наблюдается. Это именно тот случай, когда автору, по точному наблюдению немецкого критика, не удается скрыть свою эрудицию. Хотя иногда и стоит, чтобы не довести до полного отчаяния читателя, лишенного научных степеней по соответствующим дисциплинам.

При этом высокомерие авторской позиции касается не только малодушного читателя, ищущего в книгах лишь развлечение и приятное времяпровождение, но и коллег-ученых, труд которых так высоко ценится автором. «Если бы Уотсон и Крик не открыли структуру ДНК, то через два-три года это сделал бы кто-то другой. Так произошло и с моим эобионитом, с той лишь разницей, что если бы Кафка не написал «Процесс», то повесть эта осталась бы ненаписанной. Одним словом, нам, ученым, следует быть скромнее», — считает изобретатель эобионита — неорганического вещества, из которого можно создавать органические соединения, то есть творить жизнь из неживой материи, претендуя, таким образом, на божественную функцию. Иными словами, если бы Уотсон и Крик не открыли структуру ДНК, то через два-три года это сделал бы Гарри Мулиш, да при этом написал бы книгу, ничем не хуже «Процесса» Кафки.

В одном интервью Гарри Мулиш сказал: «Когда мне было 16, я мечтал стать великим ученым. Но оказалось, что я — писатель. В романе «Процедура» я описал персонаж, который мечтал стать писателем, а стал великим ученым. Это своеобразная зеркальная биография, из которой возникла игра. Когда мне исполнилось 17, я уже был убежден, что когда-то сделаю что-то очень весомое. Я думаю, эта убежденность и является самым важным для успеха». Действительно, очень удобно быть лучшим генетиком среди писателей и лучшим писателем среди генетиков — надежный рецепт успеха, подкрепленный детской убежденностью в собственной гениальности, а к этому добавляется и часто свойственное настоящим ученым высокомерное отношение к публике и некомпетентной критике: «Я знаю, что тому, кто в какой-то газетной статье критикует мою книгу, гораздо больше хотелось бы написать такую книгу, как моя, чем такую газетную статью. Кроме того, это он пишет обо мне, а не я о нем. Так что здесь отношения очень четкие. И это радует». А кроме этого, радует и способность отпугивать от своих произведений недостойных: «Итак, намерение удалось. Мы среди своих. Недостойных читателей словно ветром сдуло от всех этих призрачных букв».

Именно впечатление призрачности не оставляет читателя, который то ли из упрямства, то ли из снобизма, старательно подогретого автором, все же пытается продраться в глубины процедурных ассоциаций. И если в начале и даже в середине текста все еще остается слабая иллюзия, что целью романа было показать глубину личностного психологического конфликта изобретателей разных веков, пытающихся искусственно творить жизнь, то в конце произведения эта иллюзия беспощадно разрушается. Трудно вообще сформулировать для себя, какую же именно цель преследовал автор, излагая на многочисленных страницах тонкости генетики. Разве что хотел ознакомить читателя с премудростями этой науки? В своих интервью он не раз подчеркивает, что современные литераторы и читатели поразительно мало интересуются техническим прогрессом и естественными науками, а вот он, как образец, интересуется и даже разбирается в этом. Следовательно, функция романа просветительская. Но возникает закономерный вопрос: зачем читать литературное произведение, если желаешь изучить основы генетики? Для этого имеются специальные научные работы, без малейших мелодраматических коллизий, зато с гарантированной выверенностью научного аппарата. Да и манера изложения у Мулиша отнюдь не легче, нежели в научных текстах. Или, возможно, эти интердисциплинарные, био-химически-теологически-литературные изыски — на самом деле любовные романы, предназначенные для узкого круга специалистов (последние, кстати, довольно часто цитируют Мулиша в своих профессиональных статьях)? Жаль только, что об этом не сказано на обложке.

И научные эксперименты, и любовные сцены в романе в равной степени напоминают процедуры, вторые иногда даже более изнурительные, чем первые, и об удовлетворении здесь идет речь в последнюю очередь. Прежде всего, наука, регенерация, будущий прогресс человечества и прочие нужные вещи. Ясно, что при таком добросовестном подходе к научному аппарату романа у автора не остается ни времени, ни сил на то, чтобы «выписать» персонажи. Большинство из них выглядит схематично, сюжетные линии связаны между собой очень условно, часто эта связь с трудом прослеживается, так, словно книга «слеплена» из нескольких совершенно разных текстов, случайно оказавшихся под одной обложкой. При этом нельзя упрекнуть автора, что писать хорошо он не умеет. Отдельные фрагменты текста пронизывают истинным лиризмом, глубиной чувства и силой сдерживаемых и от этого еще более глубоких эмоций. Но их, к сожалению, меньшинство. К таким относятся сцены родов матери и жены Виктора Веркера, описание тех нескольких последних дней перед родами, когда супруг узнал, что ребенок родится мертвым, образцами не менее качественной прозы являются и письма Веркера к неродившейся дочурке. Тем обиднее чувствовать стилистическую небрежность автора на страницах «научных», где особенно пригодилась бы литературная обработка и оживление сухого информативного текста.

История искусственного создания жизни представлена Мулишем в двух временных аспектах: сначала за это берутся пражские раввины XVII века, пытаясь по заказу кайзера создать голема, а затем химическую субстанцию, способную продуцировать органические клетки, создает ученый ХХ века Виктор Веркер. Параллельно жизнь зарождается естественным образом, в результате «процедуры» любви мужчины и женщины — персонажей старинного гетто, родителей Виктора Веркера и самого ученого с его женой. Объединяет все «процедуры» вялость эротических эмоций всех поколений мужчин, прямо противоположная научному или служебному рвению. Такое отчуждение персонажей мотивировано идеей романа, но не всегда логично и целесообразно в отдельных сюжетных перипетиях. «Несмотря на ее красивые круглые груди и широкие бедра, секс никогда не был сильной стороной Исаака; плодя тройню, он словно одним махом желал сэкономить для себя дальнейшие хлопоты». «Для Веркера кровать значила меньше, чем пища и питье, и по-настоящему уютно он чувствовал себя только в мужском обществе: в армии, среди бойцов движения сопротивления, даже в концентрационном лагере. Раз в неделю Фердинанду хватало супружеского ложа, хотя Гретта желала бы ежедневно. Из-за этого время от времени разыгрывались неприятные сцены, знакомые каждому, поэтому не буду их описывать. Попытки обольстить его заканчивались ничем; до близости доходило только тогда, когда Фердинанд имел на то желание, часто посреди ночи, раньше, чем она успевала проснуться. После завтрака, когда муж уходил на работу, Гретта залезала в еще теплую кровать и удовлетворяла сама себя. Но через несколько месяцев это перестало помогать, да и могло стать привычкой на всю оставшуюся жизнь».

Посягательство на божественную роль не прощается героям книги. Каждый из них будет наказан за такую дерзость. Чешским раввинам удается создать голема, но это разрушает их жизнь. Виктору Веркеру удается создать эобионит и продуцировать из него органические вещества, но его жизнь также превращается в руину, и происходит это еще до того, как его убивают наемные убийцы. Гретте, жене Веркера-старшего, ценой невероятных усилий все же удается соблазнить мужа и зачать от него сына, но это не спасает их семью — через несколько лет она все равно распадется.

Этический аспект искусственного создания жизни — не случаен в свете дискуссий вокруг возможностей клонирования. Мулиш решает этот вопрос не в пользу адептов искусственного рождения. Но вместо поэтического или остросюжетного (поскольку анонсированы и любовная интрига, и заказное убийство) текста о победе природы над наукой получаем неудобоваримый научный трактат, интердисциплинарное исследование, часто написанное в реферативном стиле, продравшись через терминологические дебри которого, получаем довольно банальные выводы и невыразительное окончание. Кто и почему заказал убийство главного героя, навсегда останется тайной — очередная попытка автора пойти против традиции, в этот раз традиции детективного жанра. Труднодоступность текста играет роль живца для читателя с «антибестселлерной» психологией. Но для элитарного направления в книге слишком мало философской глубины, психологизма, новизны и новаторства авторского мировоззрения.

Преодолев последние страницы романа, я вспомнила репортаж одного из журналистов, присутствовавшего в позапрошлом году на совместном авторском вечере Гюнтера Грасса и Гарри Мулиша: «Читатели спросили обоих писателей, что они сами любят читать. Грасс сказал, что любит детективы, а Мулиш не смог ответить на этот вопрос. А потом как-то неуверенно объяснил, что читает преимущественно первоисточники, научные работы и книги о Гитлере. А своим читателям посоветовал заинтересоваться трудами по физике». Именно такое чувство остается и после прочтения книг обоих авторов: удовольствие от романов Грасса легко сравнить с чувством, когда не можешь оторваться от напряженного детективного сюжета, а читая Мулиша, вспоминаешь скучные часы, проведенные за домашними задачами по физике, химии или биологии, во время которых мечталось как можно скорее добраться до недочитанного детектива.