ПРОШЕДШИЙ ОГОНЬ И ВОДУ И НЕ УСЛЫШАВШИЙ ГОЛОСА МЕДНЫХ ТРУБ

Х орошо помню себя с та-

кого момента... Исмаил-ага замолкает, стараясь преодолеть спазм в горле; глаза его наполняются слезами. Преодолев себя, он продолжает:

- Гора Кара-Куш, дорога в село. По дороге идет молотилка с привязанной к ней бричкой. На бричке - я. И вдруг - ощущение беды: я вижу, что молотилка удаляется, а я остаюсь. Кричу что есть мочи. Двое взрослых подходят ко мне, успокаивают, укрывают тулупом. Один спрашивает: «Что за малый, куда везем?» - «Это сын Османа-эфенди, везем к Эдие-абла».

Было это в бесконечно далеком 1928 году, когда отец Исмаила - Сеид-Осман Карабиберов, член запрещенной организации «Милли-фирка», был отправлен на Соловки как «агент Турции» и «враг народа». Но обо всем этом сын узнал только в конце 80-х годов из книги, изданной на немецком языке, где и увидел впервые фотографию отца - дряхлого старика на костылях. Как свидетельствовала подпись под фотографией, ему было не более 45 лет. Из книги Исмаил-ага узнал, что отец бежал с Соловков и нелегально переправился в Турцию, где и выпустил в начале 50-х годов книгу о своем участии в борьбе крымских татар за свою государственность. В Турции бывший соловецкий узник учил местных специалистов разводить на сухих землях сады. Умер он в 1968 году.

Семейное предание сохранило память о некой прекрасной таинственной женщине из Санкт-Петербурга тайной сотруднице ОГПУ, приставленной к Осману Карабиберову, одному из организаторов вооруженного восстания крымских татар на заре советской власти, мирно работавшему тогда уже в одной из многочисленных сельхозартелей. Когда отец был арестован, женщина забрала и спрятала всю семью - мать и пятерых детей, за что впоследствии, по догадкам спасенных, была расстреляна. Все остались живы, хотя семья и распалась. Распалась, чтобы снова соединиться в далеком Узбекистане спустя многие годы, наполненные тяжкими испытаниями и горьким чувством несправедливости. Последнее и сегодня не дает спать Исмаилу Османову:

- Почему не пишут о том, что из 125 сел, сожженных оккупантами, 85 были чисто крымскотатарскими, ведь в этом огне погибли женщины и дети? - волнуясь говорит он. - Когда была объявлена всеобщая мобилизация, 60 тысяч человек согнали из сел в центр Симферополя - в постолах, фуфайках... На троих - охотничье ружье или трехлинейка. На взвод - один пулемет, и то хорошо. Никто из наших тогда не вернулся. Где об этом можно прочитать? В 89 - 90 годах встречались в газетах публикации, в которых утверждалось, будто среди крымских партизан всего четыре крымских татарина было. Это ложь. В 6-м томе Книги Памяти упоминается 24 казненных партизана и более 200 погибших. И это далеко не все жертвы, понесенные нашим народом.. Да и как упоминается: «погиб», «пропал без вести» и все. А ведь большинство из них мученическую смерть приняли. Вот Сейдамет Куртсеитов. Написано: «Погиб 21 января 1944 года». Он не просто погиб. Его поймали, когда он с девушкой-связной встретился. Над ними зверски издевались, а потом его казнили, привязав за ноги к деревьям. Или Абдураман Эмирсали. С ним и Куртсеитовым я в партизанах был. Отец и брат его были расстреляны, а сам он, выпустивший в фашистов автоматную очередь, был раздет, привязан за ноги к машине и два с половиной километра машина волокла его до ближайшего села, где жила мать. Вместе их увезли и расправились с ними. А в Книге Памяти скупая запись: «Пропал без вести»...

- Говорят, много добровольцев было среди крымских татар. Да, были. Но не более, чем среди жителей других национальностей. Например, среди губернаторов городов при «новом режиме» ни одного мусульманина не было. Были они старостами в деревнях. Знаю точно, что в д. Аргынчук, где я был во время войны, старостой был мусульманин, но он работал на нас, состоял в подпольной организации.

Личная судьба Исмаила Османова оказалась тесно связанной с подпольем. И это понятно: сын бабушки Эдие, дом которой стал для него родным с тех пор, как он потерял отца, был оставлен Крымским обкомом для работы в подполье. Память об Али Османе - моряке, художнике, человеке с золотыми руками, заменившем ему отца, до сих пор согревает сердце Исмаил-ага. Через несколько месяцев после начала войны 16-летний подросток был введен в состав подпольной организации Симферополя, а затем, когда началось массовое преследование организации, его направили к партизанам.

- Мы не вели боевых действий, - рассказывает Исмаил-ага, - но мы выполняли множество поручений руководства: связывались с подпольем, доставляли в горы сведения о местах дислокации войск противника, их продвижении, численности. В села передавали информацию о том, когда и на каких площадях сеять и пахать, куда прятать зерно, которое не должно было достаться врагу. Нашей обязанностью была и доставка продовольствия в горы. Мне, например, удалось осенью 43-го доставить обоз из трех бричек, лошадей и 400 голов овец на Яманташ, где находился штаб северного соединения партизанских войск, возглавляемый знаменитым Северским.

В январе 1944 года Исмаил был контужен и ранен в ногу. В люке для бомб на «кукурузнике» его переправили на «большую землю», в госпиталь НКВД в Сочи. После лечения пошел добровольцем в Приморскую армию, был полковым разведчиком автоматной роты. Участвовал в форсировании Керченского пролива на баржах, в боях за Севастополь. За участие в пленении большого офицерского «чина» был представлен к ордену Славы.

Конец войны оглушил больше, чем начало. Симферополь поразил тишиной.

- Вошли в город, нас никто не встречает. Идем мимо базара - а он пустой, земляков-то уже нет... Подошли к Зуе - а там духовой оркестр играет. Я говорю: «Ребята, столица не встречала, так хоть Зуя встречает!» Тут мне говорят: «Тебя приглашение на вечер ждет, награду вручать будут». Я в ответ: «Пойду, если мать будет рядом сидеть». Ребята головы опустили. «Мать сейчас далеко, в пути...» Потом рассказывали мне: в автомат вцепился и палец на курке.

А потом были скитания по большой азиатской республике в поисках родных, 400-граммовая пайка хлеба и еженедельная отметка в милиции. Было и другое: институт, хорошая работа, дом, сад, семья. И когда жизнь, как казалось, уже прочно устоялась, волны перестроечного шторма докатились до ставшего родным Джелалабада, где к этому времени обосновалась семья Османовых. «Дети гор», исламские фундаменталисты, стали выталкивать пришлых «европейцев» за пределы Киргизии. Подожгли дом, заставив продать его за бесценок, вынудили оставить половину вещей, отправку которых нечем было оплатить. В Симферополе Исмаилу Османову как заслуженному фронтовику власти дали квартиру, где он и живет теперь с женой и двумя взрослыми детьми.

Для многих, возвращающихся на родину, это предел мечтаний. Но не для Исмаил-ага. Ему ли, казалось бы, дважды контуженному, перенесшему инсульт, носящему осколок в теле, воевать с властями, защищать через суд обездоленных стариков, выбивать квартиры для инвалидов и ветеранов войны! Однако именно ему доверено возглавить организацию, задача которой - защита интересов униженных нищетой и бесправием соотечественников - крымских татар. Почему возникла эта организация? Ведь существует Крымский республиканский Совет ветеранов войны и труда... Да, существует. Живет своей привычной размеренной жизнью, не приспособленной для решения вопросов, за которыми десятки и сотни неустроенных судеб одновременно. Да, есть общие проблемы, но если старожилы имеют хотя бы крышу над головой, то у большинства репатриантов нет этого главного условия сносного человеческого существования. И хотя новая организация - «Ассоциация ветеранов войны и труда» - только сейчас обрела пристанище, за год своего существования она успела решить массу вопросов. Главное - она добилась, чтобы исполкомы на местах не решали без ее представителей вопросы выделения квартир и единовременной помощи нуждающимся. Стараниями ассоциации только в Симферополе ее членам выделено 60 квартир, организовано достойное празднование юбилейного года. Ассоциация обретает популярность среди крымских татар, в нее вливаются воины-афганцы, репрессированные, остарбайтеры. Одних только участников боевых действий в ее рядах - 1600 человек; по возвращении на родину остальных цифра эта значительно увеличится и вместе с приравненными к участникам боевых действий составит около 10000. Сейчас правление ассоциации отчаянно борется за бюджетное обеспечение работы столь нужной людям организации.

- Даже этот «офис» обойдется нам в 20 миллионов в месяц. Где их взять? - горестно вопрошает Исмаил-ага. - Тонна угля уже 12 миллионов стоит, так не лучше ли эти два десятка миллионов пустить на помощь особо нуждающимся? Мы готовы войти в республиканский Совет в качестве коллективного члена, наша организация создана в рамках законодательства Украины, она не противоречит уставу ветеранских организаций, так почему же Совету не поделиться с нами одной из трех комнат в здании Верховного Совета? Ведь жизнь не улучшается, совсем наоборот. В то время как в России готовится прибавка к пенсии, Украина снимает все льготы - за проезд, за свет. От пенсии вообще ничего не останется, а у кого еще и с пенсией вопрос не решен, как быть? И руку некому протянуть...

Вопросы, вопросы... И, может быть, вдвойне мучительно находить на них ответы оттого, что все еще обделенным чувствует себя старшее поколение крымских татар, все кажется ему, что не снято с него страшное обвинение. Такое обычное в наше время немилосердие кажется ему избирательным, направленным именно против него. Кто разубедит в этом седых черноглазых стариков? Власти не торопятся это делать. Неудивительно, что все надежды они возлагают сегодня на общественную организацию, во главе которой - свой, надежный и верный человек, как они, прошедший огонь и воду и не услышавший голоса медных труб.