#преведмедвед

Киевский театр на Подоле представил первую официальную премьеру в своем новом здании на Андреевском спуске - "Дівчина з ведмедиком, або Неповнолітня" по мотивам романа Виктора Домонтовича (режиссер Стас Жирков, в главной роли - Вячеслав Довженко).

Не знаю, все ли поняли намек (а может, и сам режиссер его не предполагал?), однако пространство и убранство сцены именно в этой премьере является непроизвольным символом эдакого развития одного важного дискурса. Еще недавно будоражившего умы горожан в связи с черным квадратом - фасадом новостроя на Андреевском.

И вот - метафора квадрата. Сцена этой самой "Дівчини", как визуальная рифма недавних киевских страстей. Как необходимый пазл, призванный довершить сложную картину мира в связи с архитектоникой, поэтикой и иными всем известными историями.

Фасад и сцена "Дівчини" - две крайности одной целостности. И сам этот спектакль, которые еще будет вызывать споры (не меньшие, нежели фасад), практически идеальное вхождение новой формы в новое содержание.

Сцена освобождена от тех или иных исторических артефактов, намекающих на начало ХХ века, а это - время развития истории. В пространстве вообще минимум реквизита. Диван, столик, стулья. Темень квадрата, озаряемая в определенные моменты нужными цветами радуги, и дверь внутри, ведущая, как всегда, в никуда - вот оно, прекрасное поле для гольфа!

Роман Домонтовича написан ровно 90 лет назад. Его жанр определяют как философскую интеллектуальную повесть. Сам автор - Виктор Петров (Домонтович) - на скрижалях истории отмечен не только как блестящий стилист и интеллектуал, но и как шпион разнообразных разведок. А также националист, коммунист, филолог. Личность во всех отношениях любопытная. И достойная хорошего байопика из-под пера, скажем, Павла Арье.

В данном случае, он выступает и автором пьесы по мотивам "Дівчини" Домонтовича.

Режиссер и драматург с клятвенной честностью говорят о любви к этому автору ("Верю!"). Но их проект - все-таки - "неоинтерпретационный театр". То есть интеллигентная антитеза, собственно говоря, "театру интерпретационному", предполагающему особый уровень ответственности режиссера по отношению к первоисточнику.

Театр на Подоле / Facebook

В случае с подольской премьерой именно "неоинтерпретационный театр" предполагает некую иную схему высоких отношений. Режиссер отталкивается не столько от текста (во всяком случае, он даже не собирается его "линейно" иллюстрировать), сколько от своих личностно-художественных взаимоотношений (!) с этим же текстом, а также со временем, точнее, с временами.

Это ни к чему и никого не обязывающие взаимоотношения режиссера-миллениала и текста-старожила.

То, что действие этого романа - начало 20-х ХХ века, то что радянська Україна - "квітне і пахне" - совершенно ничего не значит для режиссера-миллениала. В своем черном квадрате, в комнате призраков, для него разные времена то сходятся, то расходятся, то путаются, то обрываются.

И режиссерский прием, на мой взгляд, и состоит в том, что каждый из шести героев - а это люди очень разные (иногда даже безобразные) - пытается на свой лад читать или троллить текст 90-летней давности. С оглядкой на зал.

Чтецы здесь - как знаки. Текст - как материя. Персонажи воспринимают текст сквозь призмы разных времен. Герои постарше "читают" Домонтовича с придыханием 90-летней давности. Героини юные, заложницы-фейсбучницы, нагло троллят литературные кружева: таков у теперешнего поколения стиль общения с высокой прозой.

Молодой учитель Ипполит Николаевич (Вячеслав Довженко) в начале спектакля выходит на авансцену и с дотошной четкостью прилежного ученика чеканит текст из "Википедии". Мол, Ипполит (здесь и сейчас) - это не Ипполит из "Иронии судьбы", а знак древнегреческого мифа и мира, мужчина, раненный страстями и пораженный чувственным раздвоением.

Так и в дальнейшем - никаких советских реалий начала 20-х. Потому что черный квадрат - темная ловушка прошлого, настоящего (2018-й), а также будущего - 2028-го (даже туда пробрался герой). Все лгут календари. И лгут они об этом. Поскольку страсть и химера не знают календарных стереотипов и не помнят никаких точных дат - за давностью-то лет.

Театр на Подоле / Facebook

Перепрочтение, собственно говоря, первооткрытие (для многих) этого романа вкупе с игривыми путешествиями по разным странам и городам (Киев, Москва, Берлин), предполагает со стороны режиссера и актеров определенную сценическую тактику - гротескное отстранение, трагикомическое заострение. Интерактивный стеб рождает спектакулярный дискурс. Фронтальные мизансцены с микрофонами и элементами stand up comedy предполагают строгую ясность происходящего, связанного с чтецами и знаками, разными временами и одним сюжетом о любви-химере Ипполита к девочке Зине, которая любила "ведмедика", а потом отдалась учителю, а потом дворнику, а потом смылась в Берлин, а потом...

Действенная линия здесь растворена в потоке сознания текста. Т.е. преднамеренно эта линия не выпячиваемая (не показываемая), а рассказываемая. Как рассказывают герои былых времен о любовных победах или таких же поражениях.

В таком современном и, без накруток, европейском (скорее немецком) принципе театрального строительства как раз нарратив - иногда невидимое, недейственное, а порою - домысленное самим зрителем.

Ну а если среди зрителей найдутся еще и авангардисты, отслеживающие активные веяния сценической мысли рубежа наших веков, то и в премьере на Подоле они вычленят немало ироничных цитат из сундука актуального театра. Такие цитаты тоже рождают новую театральную реальность внутри черного квадрата, не отталкиваясь от конкретного текста, а вступая с ним в неуставные взаимоотношения. Возможно, кто-то уловит режиссерское подмигивание Пиппо Дельбоно - а именно в финале, когда явлен эпизод кричаще наивного театра с разбивающей зрительские сердца дэцэпэшницей. Кто-то, наверняка, в который раз вспомнит святого человека Франка Касторфа, чьи исторические опыты с видеокамерой и последующими изображениями на большом экране, как оказалось, не имеют срока давности ни для Жолдака, ни для Жиркова, ни для многих других. В этой картине мира, помещенной в черный квадрат, есть мазки с полотен Фабра, Остермайера. И некоторых иных обитателей прекрасной планеты You Tube.

Подобный театр, подменяющий литературную (авторскую) реальность, как известно, постоянно рождает реальность иную - через ассоциативные ряды, режиссерские конструкции-деструкции. Человек, погруженный в такой театр, обнаружит в нем не только створки часто упоминаемого здесь черного квадрата, но и важную способность максимально свободного современного авторского мышления. А исследователь творчества В.Домонтовича (я не настаиваю, что это будет непременно Вера Агеева), может быть, будет тормошить постановщика за лацканы: "Роман не про это!"

Театр на Подоле / Facebook

Хотя он как раз про "это". Про ускользаемость времени и призрачность химер. И "это" самое здесь мастерски играет актер Вячеслав Довженко. Он же "киборг" Серпень, он же - Ипполит, он же - немного автор. И он же в данном рисунке упоительный Хлестаков, явившийся в мирную обитель очередного "городничего" (Тихменева), затем обольстившего женщин в приличном доме начальника.

Довженко в этом спектакле потрясающе гибок, легок, пластичен. В плане амплуа и изменчивости настроений - полифоничен: от мнимой строгости учителя до романтической залетности мечтателя, а затем - до рева раненого зверя, который крушит ложе любви, надрывно исполняя красивую песню.

Вот все-таки есть же еще актеры, которые, кажется, не только "ходят" по сцене, но вроде слегка летают над нею. Этот из таких - легкость удивительная, парящесть стремительная.

Его воодушевленный и раздерганный Ипполит - дитя спрессованных времен, пленник химеры, узник иллюзии, певец своей душевной контузии.

Вслед за химерой с "ведмедиком", ломая все границы и преодолевая хронотопы, он, легкой походкой Голохвастова или Хлестакова взлетев над Подолом и черным квадратом театра, - устремляется то в глубокие пещеры античности, то в строгие немецкие интерьеры 2028-го.

Заложник химеры, скользящий сквозь времена, - именно такой Ипполит нам и нужен.

Необходимо уточнить, что в структуре такого вот предложенного мною "неоинтерпретационного театра" (повторюсь, сугубо по отношению к конкретному тексту), как раз никто и не исключает важности актерской личности. Которая здесь никакой не "перформер", а неистовый и незаменимый лицедей. Актерская команда - плотная, хорошо сбитая. Алла Сергийко, Максим Максимюк, Катерина Рубашкина, Катерина Вайвала, Катерина Шенфельд.

Театр на Подоле / Facebook

Конечно же, появление именно такой (а не иной) "Дівчини з ведмедиком" в новом театральном здании на Подоле – вовсе не гарантия всенародной радости и газетного обожания: спектакль вне привычного мейнстримного поля, хотя и с кассовым потенциалом.

Однако появление именно такой (а не иной) "Дівчини з ведмедиком", как мне видится, предполагает приток в новое здание театра - и нового зрителя. Из числа тех, кто внимательно считывает не только священный текст, но и современный контекст.