ПРЕМЬЕРА «ТРУБАДУРА»: СНОВА ПРОФАНАЦИЯ

18 июня в Национальной опере состоялась премьера (вернее - капитальное возобновление) оперы Дж.Верди «Трубадур». В этот раз - на языке оригинала. Постановка народного артиста Украины Льва Силаева, режиссер возобновления - заслуженная артистка Украины Валентина Река, хормейстер - заслуженный артист Украины Владислав Згуровский, художник - Федор Нирод. Дирижер-постановщик - народный артист Украины Дмитрий Гамкало. Первый показ спектакля приурочен к 60-летнему юбилею дирижера. Главным недостатком, как обычно, стало крайне нелепое, устаревшее и статичное режиссерское решение.

В первой же картине хор солдат графа слушает леденящий душу рассказ Феррандо (отчаянно расходящегося с оркестром), отвернувшись от него и устремив недвижные взоры в зрительный зал. При этом, все до единого вооружены мечами, но ни у кого нет щитов, что вызывает немалое недоумение. В конце картины Феррандо наконец решается на патетический указующий жест мечом, сам же, уходя, направляется в противоположную сторону. Мужественно отстояв положенное, хор расходится в обе кулисы, но так и остается загадкой - куда же Феррандо услал часть войска? Недоразумений можно было бы легко избежать, выполнив вердиевскую ремарку: «Слуги бегут к двери, а воины идут в глубину сцены». Но бегать по сцене Национальной оперы, похоже, вообще не положено, а что до прочих тонкостей, то полное невнимание к авторским ремаркам давно стало законом на сцене этого театра.

Тем не менее, перед поднятием занавеса во второй картине у зрителя еще остается надежда на здравое режиссерское прочтение. «Сады возле замка» - так определено место дальнейшего действия. Но увы! То, что предстает взору, полностью соответствует ремарке «Пустыня. Ночь. Туман». На все тех же необъятных серых ступенях, напоминающих бывшую площадь Октябрьской революции, появляются Леонора и Инес. Сердечная беседа подруг (решительно не знающих, как себя применить на этом плацу), как и положено, прерывается ангельским пением Манрико за сценой. Под лютню. Впрочем, когда он появляется, лютни в его руках нет. Не будет ее и до конца спектакля. Тут у зрителя рождается робкий вопрос - а кто же здесь, собственно, трубадур? Но главное - впереди. Появляется граф ди Луна, два соперника сталкиваются в присутствии дамы, и страсти в любовном треугольнике накаляются до предела. В Национальной опере эта сцена решена трогательно просто. Действующие лица смиренно выстраиваются кривенькой цепочкой и поют, поют, поют. Правда, Леонора пытается легким движением руки остановить разгоряченных рыцарей. Но напрасно - никто из них и не собирается предпринимать никаких действий. Еще в былых спектаклях «Трубадура» эта сцена источала невыразимый комизм. Но и в день нынешней премьеры все осталось на своих местах.

Та же гнетущая статика присутствует и в следующих действиях - даже хор цыган все время сидит. Все живое в спектакле остается пассивным и схематичным. Седовласая Азучена с непокрытой головой (что было невозможно для пожилой цыганки, тем более в тогдашней Испании) предстает в обличье какого-то Мефистофеля. Жаль, что фактурнейшая актриса, статная красавица-казачка Людмила Юрченко так нелепо преподнесена зрителю. Страшная путаница наблюдается и в использованной геральдике. Поскольку действие происходит в XV веке, остается непонятным, почему на знаменах изображен орел. Ведь этот символ был учрежден в Испании только в 1521 году, после воцарения одной из ветвей рода Габсбургов. А на груди у графа ди Луна вышит лев. Таким образом, граф и его войско как будто поставлены по разные стороны баррикад(?). На одном из знамен даже изображены французские лилии(?). Некоторые знамена вносятся почему-то древком назад, как топор(?) Такая степень приблизительности и небрежности позорит первую оперную сцену страны!

Исходя из всего вышеизложенного, следует признать, что в оперном жанре условность все же не должна переходить в аляповатость, ибо это - разные вещи. Ни одно из приведенных замечаний вовсе не связано с отсутствием средств у театра. Дело просто в отсутствии профессиональных оперных режиссеров в стенах Национальной оперы. Реанимированный спектакль 1964 года когда-то, может быть, и считался более-менее сходным для далекой поры хрущевской оттепели. Но почти за полтора века сценической жизни эта опера, думается, заслужила более достойное сценическое воплощение.

Что касается особенностей вокального прочтения, следует признать бесспорный успех народного артиста Украины Александра Гурца в партии Манрико. Эту партию ему уже доводилось петь на другой сцене. Наверное, поэтому ему все время хотелось преодолеть безнадежную статику предписанного сценического рисунка. Изредка «плавала» интонация. Но стретта в третьем акте в вокальном отношении была выше всяких похвал.

Сложнее обстоит дело с исполнительницей партии Леоноры (народная артистка Украины Лидия Забилястая). Полная неспособность озвучить нижний регистр, страшное шатание звука и отсутствие подвижности голоса - вот основные впечатления от ее вокала. Велики были и интонационные огрехи (особенно в начале быстрой части каватины из первого акта). Для того чтобы сохранить природную красоту тембра, этой певице приходится изрядно «химичить». Она сохраняет власть над звуком только в центральном регистре при тихой звучности. Забилястая также не владеет силлабической структурой исполняемого текста - так разрывать слоги и распределять дыхание может только человек, не понимающий, о чем он поет. Стоило ли в свое время ездить на стажировку в Италию, если остались такие проблемы с языком?

Михаил Киришев (граф ди Луна) был гвоздем программы в прямом смысле этого слова, ибо своей неподвижностью и манерой держаться на сцене в точности напоминал вышеупомянутое металлическое изделие. Ноты верхнего регистра остаются у него в горле и вызывают больше сочувствие, чем восхищение.

Народная артистка Украины Людмила Юрченко в целом продемонстрировала неплохую вокальную форму. Но почему-то в финале поспешила расстаться с верхним ля-бемолем, то ли не удержавшись, то ли сознательно облегчив себе «спуск» к последней ноте.

Хор звучит великолепно. Разве что в Miserere (четвертый акт) он слишком уж находится в плену сильной доли. В духовном песнопении, пусть даже с двойным пунктиром в ритмическом рисунке, хочется меньше метричности и больше напевности.

Можно детально анализировать этот старый и давно знакомый спектакль, но важнее сказать о выводах, которые напрашиваются. Национальная опера уже не в состоянии продуцировать новые постановки, поскольку внутри театра отсутствуют силы, способные выдвинуть или поддержать новые творческие идеи. Только смена руководства может помочь делу. Как было показано выше, проблема не в отсутствии средств. Кроме того, в афишах театра постоянно значатся внушительные спонсоры. Но результат остается равным нулю. Даже одной новой оперной премьеры в течение сезона театр дать не способен. Единственное , что остается во главе угла - это постоянная лихорадочная готовность к очередным гастролям по мелким провинциальным городам Западной Европы. В угоду зарубежным импресарио была в срочном порядке подготовлена первая редакция оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». За рубежом она показывалась несколько дней подряд, певцы работали на износ. Но киевляне эту оперу так и не услышали. Консерватизм и недальновидность руководства не позволили даже возобновить вторую редакцию упомянутой оперы («Катерина Измайлова»), давно входившей в репертуар. Это позволило бы избежать проблем с соблюдением авторских прав, так как права на первую редакцию принадлежат сыну композитора Максиму, живущему за границей.

Надеемся, что период «черной депрессии» в театре минует и новые люди, которые так нужны сейчас нашей Национальной опере, найдут дорогу в театр и скажут свое слово. Иначе и впредь наши постановки по режиссерскому уровню будут иметь клубно-самодеятельный уровень. Судя по всему, пока ход творческих событий в театре развивается, как в плохой парторганизации, - важнее всего не высовываться, не возражать и быть как все. В худшем смысле этого слова.