Правда и кривда. Еще раз о Солженицыне

На этой неделе в Москве прощались с Александром Исаевичем Солженицыным, всемирно известным писателем, автором таких выдающихся произведений, как «Архипелаг ГУЛАГ», «В круге первом», «Один день Ивана Денисовича». Его личная судьба — отдельный трагический роман: родился в Кисловодске вскоре после октябрьского переворота, в 1918-м; учился на физмате в университете в Ростове-на-Дону; в годы Второй мировой войны командовал артиллерийской батареей; позднее был осужден за «антисоветскую агитацию и попытку создания антисоветской организации»; в 1967-м — изгнание из Союза писателей; в 1970-м — Нобелевская премия... Власть его притесняла. Так как сам он был в постоянном поиске правды. И в середине ХХ века говорил о советской империи как раз то, о чем другие даже думать боялись. Мыслями о Солженицыне — о коллизиях его правдоискательства — с «ЗН» поделился известный украинский публицист Евгений СВЕРСТЮК.

— Солженицин — одна из самых выдающихся фигур периода Советского Союза, возможно, одна из ключевых для распада того же Союза, — считает Евгений Сверстюк. — Вместе с Андреем Сахаровым он был олицетворением человека, который находился в постоянном поиске правды — запрещенной правды. Скрытой от народа. В этом смысле Солженицын был идеологической фигурой. Писателем, который привлек внимание своими легальными публикациями в «Новом мире» времен Твардовского. С тех пор его имя засияло на весь мир.

На мировую общественность его произведения оказали колоссальное влияние и вознесли его имя на недосягаемую высоту. Почти каждое слово Солженицына повторяли, перечитывали. К нему прислушивались. Он постоянно шел как по восходящей. «Архипелаг ГУЛАГ» — это вообще бомба, которая была заложена в основы концлагерной советской империи. Представьте, что в стране, где главные проблемы были сплошь засекреченными, он исследовал те запрещенные зоны — и открыл их всему миру.

Советский строй он показал именно как империю концентрационных лагерей. Другое дело — хотел ли он сам так далеко заходить?.. Полагаю, его вела именно правда. В различных своих произведениях он, конечно, был иногда и тенденциозен, но справедлив. Он был настоящим правдоискателем.

Но у всего есть и обратная сторона. Когда в начале 70-х он оказался за границей, кое-что изменилось в тенденциях его правдолюбия и правдоискательства. Он пошел на попятный. И с высот правдоискательства спустился к тривиальной государственности. Но именно таким был его путь...

Есть писатели, которых слава находит еще при жизни: Гоголь, Пушкин, Достоевский или Толстой.

Есть литераторы, произведения которых становятся известными лишь после смерти.

А есть писатели, чьи свежие рукописи современники хватают мгновенно... Солженицын относился именно к этим художникам и мыслителям. Его произведения сразу же «шли в народ». Он был «своевременный писатель». Эта его своевременность определялась и спецификой запрещенных тем, и его способностью одолевать тотальные запреты. «Самиздат» разносил его мысли, как пламя. И, на мой взгляд, Солженицын был очень нужен как раз тому времени. И был чрезвычайно влиятельным как раз для того времени. Тут уже не до критериев литературного качества. Ведь, несмотря ни на что, некоторые его произведения — все же средний литературный уровень.

Он в сущности является писателем одной темы — темы ГУЛАГа. Но в контексте общест-
венной жизни СССР это же не просто тема, это гражданская позиция, которая привлекает внимание к свободе слова в стране, к иным проблемам. Когда его исключили из Союза писателей, за этой драмой наблюдали все. Когда его наградили Нобелевской премией, хитрая власть наказала его изгнанием с родины — и за этой коллизией тоже наблюдали все.

Конечно, его творческая энергия, энергия мысли постепенно гасла. Возвращение на родину в 90-е — это возвращение, которое и должно было состояться. Это нормально. Но и раньше в его книге «Бодался теленок с дубом» уже ощущалась большая душевная усталость. Таким уставшим он и возвратился в Россию. И принят был там на надлежащем уровне, ведь его ждало поколение, которое помнило его борьбу, его произведения. Вместе с тем от него, возможно, ожидали чего-то особенного... Ждали такого Солженицына, которым привыкли его воспринимать — правдоискателя. Но энергии протеста уже не было. Осталось приспособление и принятие реалий. Трудно размышлять о коллизиях его внутренней жизни как раз в этот период. В общем, на мой взгляд, его жизнь была несчастливой. Это угасание. Это забвение того, что он отстаивал раньше. Ведь именно правда делала его великим. Потеря того идеала словно что-то нивелировала в его образе. Его высказывания об Украине — все это опять-таки заложено в его личной судьбе. И это уже тема для фрейдистского психоанализа: как вытеснение национального вступает в конфликт с тем, что осталось в наследство от матери... Отсюда — и очевидная неуравновешенность в его взглядах на украинскую тему. По сути, он был и остался человеком, настроенным по-имперски. Тем не менее, когда он шел на свою вершину, этого не ощущалось. Некоторые газеты пишут о том, что он был «украиноненавистником». На мой взгляд, все-таки не был... Но был против украинского независимого государства. Но это уже отдельная тема.

Важно другое: Солженицын — писатель-борец, который вышел на самый высокий уровень, преодолев все возможные заслоны и запреты. И именно это его движение — стремление к преодолению тоталитарных преград — возможно, лучшее, что было в его жизни.